Правительство внесло в Государственную думу новую версию закона об агрегаторах такси. Власти хотят ужесточить контроль над рынком и утяжеляют требования к отраслевикам. Так, законопроект требует оснастить автомобили «шашечками», регулярно проверять водителя на трезвость, вести сразу три базы данных и сливать данные о перевозках в ФСБ. Участники рынка протестуют и предлагают альтернативы. Об одной из них 66.RU рассказал Максим Шушарин, директор службы по вызову такси «Максим».
| Максим Шушарин. |
— Законопроект о такси версии Минтранса вас не устроил. Вы предлагаете свои поправки. Но услышат ли их в Госдуме и правительстве?
— Я надеюсь. Помните, был законопроект депутата Лысакова? Мы его тогда увидели: там же полное безумие было написано. Предложили свой, альтернативный законопроект и через курганскую думу отправили в Госдуму в виде поправок. Тогда во многом благодаря нашим действиям ГПУ пять раз выдавало отрицательные отзывы на законопроект. Это был первый раз в истории, когда агрегаторы («Яндекс», «Ситимобил», «Везет», «Максим») объединились. Не из-за какой-то похожести нашего бизнеса. Просто законопроект был одинаково страшен для всех, убивал, выжженное поле [оставлял].
Тот законопроект мы снесли. Появился второй вариант. Потом вариант Турчака. Сейчас вариант Минтранса. Но все они плохие. Об этом я здесь и говорю. Через месяц [после принятия] не останется никого.
Но мы бьемся. Свой, новый, вариант законопроекта написали. Думаю, наш законопроект в стилистике хорошо бьется с законом о самозанятых. Поэтому мы отправили его Мишустину, идеологу закона о самозанятых. Думаю, наш законопроект будет ему понятен. Благодаря ему могут быть нормально образованы те постулаты закона о самозанятых, ради которых он принимался.
Так что надеемся. Будем биться против этого [предложенного правительством] законопроекта. Он не будет работать. Реально. Мы можем сколько угодно говорить красивые фразы о том, что пассажиры должны понимать, что перед ними трезвый водитель. Но как быть с тем, что в 70 процентах российских городов просто нет пунктов медосмотра? Телемедицина? Никто ей заниматься не будет: комплекс телемедицинский вместе с ПО стоит 120 тысяч рублей. Город Куртамыш, 20 тысяч население, активно действует такси: ну нет там пункта медосмотра! И никто туда не поставит за 120 тысяч этот чертов блок для телемедицины. Потому что он никогда там не отобьется.
— Ваши противники скажут, что вы хотите зарабатывать, но не хотите нести никакой ответственности ни за состояние водителей, ни за состояние автомобилей.
— Я думал, этот вопрос мне раньше зададут. Знаете, ни в одной стране мира, кроме некоторых стран бывшего СССР, нет такого понятия, как предрейсовый медосмотр и техосмотр. Есть в России, Беларуси, Казахстане и Таджикистане. Все. И мы говорим, что если не будет медосмотров, все будут ездить пьяными и поубиваются? Не надо так уничижительно относиться к российским водителям, огульно обвинять их, что все они алкоголики и будут выходить пьяными. Нифига подобного. У нас прекрасные люди.
Самозанятые — это самый безопасный контингент, который возит отрасль. Это люди социализированные, которые заработали на свой автомобиль. Они берегут его и себя. И вместе с собой и своим автомобилем они берегут пассажира.
Статистика аварийности по самозанятым исчезающе мала. За прошлый год с водителями нашего сервиса (а это сотни миллионов заказов) [поездок, завершившихся] ДТП с пострадавшими — 0,0005%, по вине наших водителей — 0, 0,0002%. Это на грани арифметической погрешности.
Меня забавляет тот факт, что все прекрасно понимают — медосмотры не проходит никто. Медика и техника никто не проходит. Берут путевой лист и сами штампуют. Люди об этом говорят открыто. Но одновременно с этим говорят, что если не будет проверки медика, все рухнет и уничтожится. И это одни и те же люди. Это такая «биполярочка». Когнитивный диссонанс в голове.
— А как вам пункт о том, что все данные по поездкам нужно будет передавать силовым ведомствам?
— Это нормально абсолютно. Ничего такого здесь нет. Оно и сейчас [происходит]. Это открытый бизнес, открытые перевозки. У нас сантиметровыми пачками лежат грамоты от правоохранительных органов за помощь в раскрытии преступлений. Все очень просто и технологично. Где-то что-то своровали, свидетели сказали «прыгнул в такси», полиция обратилась к нам. Мы делаем выборку, видим, какая машина подъезжала, поднимаем данные заказа, поднимаем телефон, с которого заказ был сделан. Преступление раскрыто. Новшество в этом законопроекте — стыковка программно-аппаратных комплексов. Полиции не придется каждый раз делать запрос, будет доступная база.
Мы тоже просим доступ, но нам не нужен доступ к базе. Нам просто надо понимать, что перед нами — не псих, не наркоман или алкоголик, что у него есть действующее водительское разрешение. Но мы просто лишены доступа к этим базам, они закрыты. Мы просим с 2017 года: дайте нам информацию, не конкретные данные, а зеленая строчка — водитель верифицирован. Мы готовы объединить эти базы данных (данные агрегатора и данные МВД).
Кстати, ваш регион, Свердловская область — первый, с которым мы вели переговоры о том, чтобы испытать нашу модель, и достигли предварительной договоренности. Испытать в рамках закона об экспериментальных правовых режимах.
Так отрасль [по нашей модели] работает в Иране. Объясню на пальцах. Мы зашли в Иран, а через пару месяцев пришло письмо из их министерства. Пишут: сами вы крутые, у вас в стране интернет-такси существуют с начала двухтысячных, все прекрасно работает — расскажите нам, как все отрегулировано. У них же, когда санкции сняли, произошел мгновенный технологический взрыв. Они перешли в эпоху интернета, перепрыгнув промежуточные стадии. Миновав пейджеры, очутились со смартфонами.
| В иране такси «Максим» работает с 2017 года. Уже в 2018-м агрегатор попал за это под американские санкции. |
Единственное отличие — у нас уже работает закон о самозанятых, налоговая администрирует [самозанятых] самостоятельно. В Иране водителя администрируем мы: выплачиваем 2% от стоимости заявки муниципалитету, где она была исполнена. Деньги текут рекой, все удобно.В общем, мы им отвечаем: «У нас нет закона». И мы для них написали модель регулирования. По этой модели они сделали свой закон, и он действует у них уже четыре года. И там нет всех этих безумных костылей с получением разрешений и так далее. Любой гражданин, который хочет оказывать услугу такси, приходит в агрегатор и говорит: «Хочу таксовать». Мы вводим данные в программно-аппаратный комплекс, состыкованный с комплексом КСИР (Корпус Стражей Исламской Революции — главенствующее военно-политическое объединение Ирана). Автоматически проводится проверка, сам программно-аппаратный комплекс берет информацию из КСИР, из минздрава, из полиции и фактически сам «верифицирует» водителя. Строчка загорается зеленым цветом — водителя можно запускать на линию, и он поехал.
А у нас все всего боятся, все от всех скрываются. А там — водитель гордый. Знает, что ничего не нарушает, что он честен перед государством, а государству выгодно, что он не стоит с протянутой рукой. За этим будущее, я в это верю. И у нас все будет прекрасно. Все будет улучшаться, и все это мы обязательно сделаем на зависть всем старым «Европам».
— О «Европах». Как себя чувствует отрасль на фоне санкций и сложившейся экономической обстановки?
— Таксопаркам работать стало проблематично. Дальше все будет только усугубляться из-за роста стоимости автомобилей, расходников, из-за лизинговых платежей и кредитов. Мы [агрегаторы] работаем с перевозчиками, по факту с самозанятыми, хотя государство и не хочет их признавать. И эта схема более живучая. У них нет безумных лизингов, где-то они экономят, например, дешевле ремонтируются.
Поэтому мы пока живем. И обязательно будем жить. Да, может, объемы перевозок немножко ужмутся. Может, и не немножко. Сейчас пока объемы не уменьшились, так что эти санкции мы пока не почувствовали. Но я употребляю слово «пока», потому что не могу сказать, что будет дальше.
