О трудных временах работникам Свердловской киностудии сообщил председатель Госкино Армен Медведев в январе 1994 года. «Программа развития кинематографа заморожена, — предупредил он. — Деньги на капиталовложения, на строительство кинотеатров и социально-бытовые нужды из всех наших смет вычеркнули. Осталась единственная статья — производство и прокат фильмов, но Минфин рассмотрел нашу заявку и сказал, что таких средств в стране нет».
Речь шла об игровом кино. Свердловская киностудия, снимавшая в лучшие времена по 10–12 картин в год (половина — для телевидения), завершила в 1994 году два проекта, начатых раньше, а потом несколько лет снимала только документальные, научно-популярные и анимационные фильмы.
В 2001 году студии удалось выпустить две игровые картины. Три года спустя фильм Алексея Федорченко «Первые на Луне» получил приз на фестивале в Венеции.
На этом удачи закончились.
17 лет спустя студия объявила о перезапуске и больших планах. Федорченко, отвечавший за экономику предприятия в девяностые, вошел в совет директоров и может предостеречь новых управленцев от ошибок.
Бензин ваш, идеи наши
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Когда Москва перестала финансировать производство фильмов, регионам пришлось искать другие источники. Директор Свердловской киностудии Геннадий Алексеев в 1992-1993 годах зарабатывал перепродажей бензина. Первый раз ему повезло — вырученные деньги потратили на съемку фильмов, оборудование, автомобили и квартиры для сотрудников.
Для второй сделки Алексеев взял в Сбербанке, банке «Рифей», Промстройбанке и Кировском банке краткосрочные кредиты — 1,26 млрд рублей под 280% годовых (при инфляции больше 200%), занял разные суммы у частных лиц и купил железнодорожный состав с бензином.
Цистерны стояли на территории Ново-Уфимского НПЗ, готовые к отправке, когда правила игры изменились — торговлю нефтепродуктами решили лицензировать. У Алексеева лицензии не было. Пока он хлопотал, ему насчитывали штрафы за простой цистерн и проценты по кредитам (с 1 января 1994 года — 420% годовых). Закончилось все плохо — неизвестные злоумышленники угнали состав в Харьков, и там его следы потерялись. «Тут много неясного, — говорил тогда Армен Медведев. — Куда ушли деньги, куда ушел бензин, который должен был сделать сотрудников киностудии счастливыми? С этим будет разбираться аудиторская проверка. Сейчас важнее остановить обвал банковских процентов. Говорить об агрессии банка не приходится, потому что он сам брал деньги по межбанковскому кредиту».
У киностудии появилось много кредиторов. Часть из них уступила долги Алексеева бандитам, и те стали требовать расчета. Секретарь директора Анна Тагировна Колтышева рассказывала, как уралмашевские зазвали Алексеева на переговоры в свой офис на ул. Малышева, 36 и три дня избивали, требуя, чтобы он подписал какие-то документы. Рассчитываясь по долгам, Алексеев снова занимал деньги и передавал помещения киностудии в аренду на длительные сроки. Кредиторы тем временем устроили своих людей главным бухгалтером и замдиректора (назначение подписали в Москве). Новый заместитель ездил с Алексеевым в Госкино и рассказывал по возвращении, что на игровые фильмы денег больше не дадут — чтобы выжить, киностудия должна стать большим рекламным агентством.
Когда уставший от таких коллизий Алексеев слег с инфарктом в больницу, его подчиненные собрались в Доме кино выбрать нового директора, который наведет порядок. Руководящую должность предлагали режиссерам Сергею Мирошниченко, Владимиру Макеранцу и другим, но желающих не нашлось. Все понимали, что у преемника Алексеева будет много проблем.
Возглавить киностудию мог только человек со стороны, не представлявший, чем это ему грозит.
Такого кандидата вскоре нашли.
Выкручивайтесь сами
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Стать директором предложили Георгию Негашеву, в прошлом — главному режиссеру свердловского областного телерадиокомитета. В 1992 году он возглавил Западно-Сибирскую студию кинохроники, где проблемы были примерно такие же, как в Екатеринбурге, и сумел вывести ее из кризиса. В Новосибирске у Негашева была трехкомнатная квартира, высокая зарплата и процент от прибыли предприятия, ставшего успешным благодаря его усилиям. Негашев уверяет, впрочем, что потерял интерес к работе администратора и хозяйственника, как только экономика компании стабилизировалась.
Возможность все изменить появилась, когда сообщили, что Свердловской киностудии нужен человек, способный рассчитаться с долгами и наладить производство фильмов. Коллеги из Екатеринбурга убеждали, что в киношной среде мало хороших управленцев и найти лучшего кандидата вряд ли получится. Негашев к тому же хотел вернуться на Урал.
На встрече у председателя Госкино в апреле 1994 года договорились, что Негашев поработает на киностудии два месяца, разберется с делами и решит, как ему быть.
Добравшись до Екатеринбурга, новый директор убедился, что финансовую документацию студия не вела уже полгода и спрашивать об этом некого — сотрудники бухгалтерии разбежались.
Помочь Негашеву мог Алексей Федорченко, отвечавший за экономику и финансы в объединении документальных фильмов «Надежда», но он тоже собирался увольняться и зарабатывать поставками на север продуктов и техники. Негашев уговорил Федорченко остаться в должности зама по экономике.
Замом по производству он назначил режиссера Дмитрия Воробьева, которого общее собрание студии примерно тогда же выбрало руководителем творческого объединения художественных фильмов.
К лету сомнений у Негашева не осталось. «Я понял, что дело — швах, — вспоминает он. — При 280% годовых кредитные договоры включали еще штрафные санкции, и с каждым днем размер претензий увеличивался. Обязательства по налогам и коммунальным платежам тоже росли. Общий долг киностудии многократно превышал ее балансовую стоимость, включая здания, сооружения и землю. Даже если бы мы продали предприятие со всеми потрохами, денег не хватило бы».
Возвращаться в Новосибирск Негашев, впрочем, не стал. Говорит, было стыдно отступать. Оставалась надежда на компетентные органы, искавшие в Харькове эшелон с бензином, но на Ленина, 17, куда директор киностудии пришел узнать, как идет следствие, его заверили, что перспектив нет. Должностные лица говорили: государство сейчас не готово защищать обиженных, мы только наблюдаем за событиями и делаем выводы.
Руководитель свердловского УБОП Валерий Барабанщиков, к которому киношники обратились за поддержкой, ограничился советом не конфликтовать с бандитами. «Помощи мы не дождались, — говорит Негашев. — Но в этом был и положительный момент. Мы поняли, что должны вытаскивать себя из трясины, как барон Мюнхгаузен».
Убийственные аргументы
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Покрывать текущие расходы киностудия могла бы за счет аренды площадей, но платили единицы. Большинство постояльцев из разных криминальных группировок говорили, что пользуются арендованными помещениями в счет долгов Алексеева.
Время от времени они приходили требовать с Негашева деньги. Когда это случалось, секретарь Анна Тагировна звала на подмогу Федорченко. «Алексей заходил в кабинет и, не говоря ни слова, садился у меня за спиной, — говорит Негашев. — Бритая голова и тяжелый взгляд делали его образ убедительным. Бандиты не понимали, что с этим делать, градус противостояния снижался, и до прямых угроз с их стороны дело не доходило».
Однажды — через неделю после такой встречи — человека, который пытался получить долг, застрелили («Мы тут совершенно ни при чем», — подчеркивает Негашев), а чуть позже та же участь постигла еще двоих. Со стороны могло показаться (некоторые даже верили), что переговорщики погибают от рук неизвестного, сидевшего за спиной директора. «Алексей выглядел как настоящий убийца», — соглашается Воробьев.
Когда очередной кредитор Алексеева отправлялся на тот свет, киностудия с чистой совестью забирала освободившееся помещение. Дольше всех не удавалось выселить барда Александра Новикова, которого в 1990 году освободили из колонии с испытательным сроком, а еще через два года реабилитировали. По словам Негашева, едва он приступил к работе, Новиков пришел знакомиться и они остались довольны друг другом, но вскоре выяснилось, что музыкант не платит за офисное помещение, тон-ателье и микшерскую. «Мои попытки договориться с Новиковым о денежных отношениях натолкнулись на его крайнюю враждебность, — говорит Негашев. — Он начал писать губернатору кляузные письма (они хранятся у меня до сих пор) с подписью: «От лица коллектива киностудии — Александр Новиков». Никакого отношения к киностудии он не имел, но кто там наверху будет разбираться?»
Желающих жаловаться, впрочем, хватало и без Новикова. Сотрудники киностудии, оставшиеся не у дел, информировали органы, что руководство ворует, после чего появлялся ОБЭП, изымал служебные документы и Негашева приглашали дать показания. Однажды следователь позвонил ему в воскресенье, в шесть часов утра. «Была зима, мороз, общественный транспорт еще не ходил, и я отправился на допрос пешком, — говорит он. — Но инкриминировать нам ничего не смогли уже потому, что красть на студии было решительно нечего».
Имущество за долги
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
О намерении получить долги киностудии вскоре заявили банки, где Алексеев брал займы. Первым судебный иск подало подразделение Сбербанка из Упорово (Тюменская область). Разбирательство киностудия проиграла — юрист, которого Негашев собирался нанять, но раздумал, перешел на сторону банка.
Федорченко, ходившему в арбитражный суд отстаивать общие интересы, повезло больше. Весомых аргументов по существу дела у киностудии не было, признает он, поэтому рассчитывать приходилось в основном на ошибки истца. Изучив договор с банком, Федорченко обнаружил, что в тексте не хватает запятой, и доказал в суде, что киностудия вправе не платить проценты, в десятки раз превышавшие тело долга. Сумма была огромной, и он опасался, что банкиры с ним расправятся.
Долги студии тем временем увеличивались. Федорченко полагал, что избежать краха можно только одним способом — избавиться от главного корпуса и непрофильных активов. Речь шла о пяти зданиях в центре города, гараже с сотней автомобилей и турбазе в деревне Курманка, служившей одновременно хранилищем для реквизита. «Прибыли эти площади не приносили, но их приходилось обогревать и ремонтировать, — говорит он. — Такие затраты были для киностудии непосильным бременем. Без хирургического вмешательства мы бы ничего не добились».
Сотрудникам эти планы не нравились. Особенно намерение ликвидировать ЦОП — цех обработки пленки. В 80-е годы, когда «Мосфильм» уже снимал на Kodak, Свердловская киностудия приобрела чешское оборудование, рассчитанное на проявку отечественных пленок «Свема»/«Тасма» и немецкой AGFA. К началу 90-х оно морально устарело. Для работы с пленками Kodak пришлось бы все переделывать, но в этом случае производство фильмов не окупило бы затрат даже при максимальной загрузке. По словам Федорченко, оставалось закрыть ЦОП и проявлять пленку в Москве. Других вариантов не было, но сотрудники, не согласные с таким решением, продолжали писать жалобы, после которых на студию приходили проверяющие.
С банками киностудия рассчитывалась активами — квартирой в недостроенном доме, турбазой и автопредприятием на Шефской с заправочной станцией и гаражом, забитым, по словам Негашева, легковыми/грузовыми автомобилями и автобусами, которые уже не ездили. Кое-что из этой техники могли бы восстановить, но реставрация требовала денег, которых не было.
Званый вечер с кредиторами
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Госкино продолжало выделять киностудии небольшие суммы на производство игровых/документальных фильмов и анимации. По словам Федорченко, дирекция убедила Москву увеличить общестудийные расходы в сметах с 10 до 400%. Чтобы налоговая не забирала деньги со счета должника, их перечисляли творческим объединениям, ставшим отдельными юридическими лицами, а те наполняли общую кассу. Делиться, впрочем, соглашались не все. «У меня сохранилась жалоба одного из руководителей, где говорилось, что мы уничтожаем уральскую анимацию, отбирая у художников последние копейки, — говорит Федорченко. — Письмо подписали корифеи жанра — Федор Хитрук и Юрий Норштейн. И это был не единственный сигнал наверх о недовольствах в коллективе».
Терпение коммунальных служб, не получавших денег, закончилось в 1996 году. Когда киностудии перекрыли воду, должникам пришлось использовать скважину, питавшую цех обработки пленки. Переговоры с директором «Водоканала» закончились неудачей, возможно, потому, что Федорченко приехал к нему с утра, когда тот завтракал улитками и обсуждать дела не хотел.
Зимой все здания, включая главный корпус на проспекте Ленина, остались без тепла.
Сотрудники работали в пальто и шубах при включенных обогревателях (благо электричество им оставили), но санузлы администрация закрыла. «Мы пользовались туалетом соседнего проектного института, прикидываясь, что зашли по делу, — говорит Негашев. — Правда, коллектив себя такими экскурсиями не утруждал — по нужде все стали ходить в подвал, где раньше была фотолаборатория. Представьте на минуточку, что творилось в этом подвале. Хорошо еще, что при минусовой температуре все замерзало».
Но кинопленке, хранившейся на киностудии, реквизиту, мебели и костюмам морозы могли повредить. Когда температура снизилась до критических отметок, Негашев велел главному инженеру включить тепло без согласования с администрацией сетей. Говорит, другого выхода не было — иначе угробили бы студию.
Начался скандал.
Негашев отправился с повинной к первому зампредседателя правительства Николаю Данилову. «Тот рассказал все, что обо мне думает, а думал он обо мне в тот момент очень неважно, — вспоминает он. — Велел отправляться к директору тепловых сетей, ползать на коленях и вымаливать прощение».
С директором МУП «Екатеринбургэнерго» Виктором Егоровым Негашев сумел договориться — показал ему киностудию, убедил, что тепло отключать нельзя, и обещал рассчитаться, когда появятся деньги. Чтобы поддержать творческий коллектив, Егоров заказал студии рекламные ролики и клипы для своих друзей — актеров Михаила Евдокимова и Александра Михайлова.
Других кредиторов, большей частью — коммунальные службы, которые подали судебные иски и добивались, чтобы киностудию признали банкротом, Воробьев предложил собрать в просмотровом зале. Сказал: «Люди имеют дело с водой, трубами и электричеством, а мы покажем им кино и мультики, чтобы представляли, чем мы тут занимаемся».
Затея сработала. После культурной программы кредиторы смягчились, согласились отозвать иски и остановить процедуру банкротства. С каждым из них киностудия подписала договоры о реструктуризации долга на пять лет. «И мы старались платить вовремя, иначе второй раз они бы нам не поверили», — говорит Воробьев.
Торговля в храме искусства
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Третий замдиректора Михаил Чурбанов появился на киностудии в 1998 году. Дмитрий Воробьев консультировался с ним по рекламе и юридическим вопросам, и когда предприятию понадобился юрист — вести текущие дела и отбиваться от кредиторов в суде, рекомендовал Чурбанова директору студии. После беседы с ним Негашев решил, что такой человек будет полезен. «Я взял этого парня, потому что мозги у него работают как у комбинатора — в нашей команде такого не хватало», — говорит он.
У Чурбанова было много идей — он предлагал зарабатывать на производстве туалетной бумаги и других коммерческих проектах, но главной его заслугой считают подготовку договора с правительством области о передаче в аренду административного корпуса киностудии (в прошлом — клуба строителей), который возвели в 1933 году и с тех пор не ремонтировали. «Стенки водопровода там были тонкими, как папиросная бумага, — вспоминает Негашев. — Щелкни по трубе пальцем — она развалится. Половину площадей мы вообще не эксплуатировали, потому что крыша над большим съемочным павильоном рухнула и мы отапливали воздух».
Поиски арендатора были единственным способом получить деньги и рассчитаться с долгами, но зданием распоряжалась федеральная структура по охране памятников. Алексей Страхов, возглавлявший область до 1995 года, помогать киностудии не захотел. При Эдуарде Росселе дело сдвинулось — в июне 1997 года правительство издало постановление «О мерах по выводу из кризиса Свердловской киностудии».
С Негашева потребовали программу действий. Первым пунктом он предложил сдать в долгосрочную аренду корпус на Ленина, 50, а вырученные деньги потратить на реставрацию здания и расчеты с кредиторами студии, подчеркнув, что освобождение от коммунальных платежей даст дополнительный экономический эффект. Из федерального и областного бюджетов Негашев запросил 5 млрд рублей на новое оборудование и 15 млрд рублей — на производство фильмов в 1997-1998 годах, обязавшись заработать 2 млрд рублей самостоятельно. Документ заканчивался фразой «Новый взлет российского кинематографа может быть начат на Урале».
Инвестора, готового открыть на месте киностудии торговый центр, нашли к осени 1998 года. Компания Сергея Флеганова «Урал-премьер траст энд консалтинг» арендовала 6,7 тыс. кв. метров до 2047 года. «Такого не было никогда, — говорит Федорченко. — Областное правительство приняло беспрецедентное решение, позволив нам распорядиться недвижимостью. Юридически это здание никогда не принадлежало киностудии. Мы умудрились сдать в аренду на 49 лет чужое имущество и вернуть огромные долги киностудии. Это была прекрасная сделка».
Флеганов выплатил сумму долга, зафиксированную на начало 1997 года. Остаток — все, что накопилось к 1999 году — студия погасила сама.
Стрелка с криминальными грузинами
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
В 1998 году студия пыталась найти деньги и доделать фильмы, запущенные в производство. Часть средств давало Госкино, часть — регион. Область финансировала съемки фильма не деньгами, а освобождением от налога на имущество. Чтобы Ярополк Лапшин мог закончить фильм «На полпути в Париж», киностудии выделили квоту — 19 млн рублей. Эту сумму предстояло обналичить. Федорченко, Воробьев и Чурбанов договаривались с предприятиями — в обмен на освобождение от налога (с большим дисконтом) те выделяли им свою продукцию, которая становилась предметом бартерной сделки. В тот раз нефтекачалку, изготовленную на заводе «Пневмостроймашина», последовательно обменяли на шпалоукладчик / трамвайные колесные пары / белорусскую мебель и, наконец, на банковский вексель. По словам Федорченко, получить деньги по векселю собирались с помощью одного московского жулика, но ценная бумага оказалась у грузинских бандитов — те уверяли, что московский жулик рассчитался с ними за долги. В Москву на стрелку с грузинами поехали Федорченко и Чурбанов. «Стрелка — это не просто наезд, — говорит Федорченко. — Все было по понятиям — если докажешь, что ты прав и за тобой кто-то стоит, от тебя отстанут. До этого мне пару раз удавалось выстроить линию защиты, и я рассчитывал, что мы справимся».
С председателем Госкино договорились, что он предоставит для переговоров свой кабинет. Федорченко изображал начальника, а Чурбанов — служащего, который время от времени появлялся в кабинете с бумагами. В подарок грузины привезли бутылку вина (Федорченко опасался, что оно отравленное), и поначалу беседа шла мирно, но вскоре терпение гостей закончилось. По словам Федорченко, их старший по имени Тимур вытащил из кармана окровавленный платок с завернутой в него автоматной пулей, сказал, что в машине его ждет раненый брат, которому после операции нужна помощь, и просил поторапливаться.
Но быстро они не договорились. Когда рабочее время истекло, участники стрелки перебрались в ближайший «Макдоналдс». «Там, перебирая документы, которые привезли грузины, я увидел вдруг наш вексель, незаметно спрятал его под стол, засунул куда-то в трусы и сказал Чурбанову: «Бежим!» — вспоминает Федорченко. — Мы спасались какими-то дворами, оторвались от погони, но, приехав в аэропорт, увидели, что нас уже ждут. Тут уже пришлось просить милицию, чтобы нас провели на посадку другим ходом».
Грузины начали звонить по телефону и снова приглашать на стрелку, но им сказали: «Теперь — вы к нам!»
На Урал они не поехали.
Свой человек в правительстве
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Когда главный корпус сдали в аренду, Чурбанов собирался уйти с киностудии. Возможно, хотел стать независимым претендентом на пост директора, но его уговорили остаться. С тех пор он ждал случая, который поможет ему достичь цели, считает Воробьев.
Случай представился в 2003 году. После указа президента РФ «О реорганизации федеральных государственных киностудий» их поделили на две части — фильмофонд остался собственностью федерации и правопреемником старых предприятий, а производство собирались акционировать, чтобы затем привлечь инвесторов. Негашев посчитал, что снимать кино ему интереснее, чем руководить фильмофондом. Других претендентов на должность директора будущего АО не было, хотя Министерство культуры РФ объявило конкурс. Чтобы создать формальную альтернативу, студия выдвинула второго кандидата — главного инженера Владимира Шарова. «Они и раньше так делали — Негашев ехал на конкурс с Шаровым и побеждал, — говорит Воробьев. — Но в этот раз схема не сработала. Негашев позвонил вечером и сказал, что за минуту до конца срока документы на должность директора подал Михаил Чурбанов. Его внезапное появление всех обескуражило».
Директором киностудии организаторы конкурса назначили Чурбанова.
Участники событий уверяют, что за него хлопотали первые лица области — об этом им рассказал сам Чурбанов в местном Союзе кинематографистов, когда вернулся из Москвы. По его словам, премьер Алексей Воробьев направил письмо министру культуры Михаилу Швыдкому, и вдогонку губернатор Эдуард Россель связался с ним по телефону. Поверили этому не все. «Чурбанова никто не поддерживал, потому что дела киностудии правительство не интересовали, — говорит Федорченко. — Просто у Чурбанова был друг в администрации области, который подготовил официальное письмо».
Негашев считает, что таким другом был Вениамин Голубицкий, тогда — руководитель администрации губернатора. Сам Чурбанов от комментариев отказывается.
«Как потом выяснилось, Чурбанов давно готовился занять место директора, — рассуждает Негашев. — Вернувшись в Екатеринбург после конкурса, я увидел, что сейф в моем кабинете открыт, ни документов, ни печатей в нем нет, хотя официально я еще руководил студией. Это моя секретарша, у которой был ключ от сейфа, по звонку Чурбанова из Москвы все оттуда выгребла».
Расставшись с киностудией, Негашев возглавил фильмофонд и стал продюсером, а потом директором кинокомпании «СНЕГА», снимающей в основном документальные фильмы.
Перед уходом он запустил в производство четыре художественных фильма.
Тут вам не Белоруссия
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
С новым директором Федорченко и Воробьев работали на киностудии еще два года. «Сначала мы подумали, что сможем мирно сосуществовать, — говорит Воробьев, — но уже в первые месяцы стало ясно — Чурбанов хочет избавиться от всех коллег, знавших его не как директора, и рассчитывает, что все сможет сделать сам».
Чурбанов собирался выпускать телевизионные сериалы в расчете, что спрос на них будет расти на 60% в год и мощности «Мосфильма», «Ленфильма» и «Киностудии имени Горького» с такими объемами не справятся. К тому времени в штате осталось 250 сотрудников из двух тысяч, работавших в начале 90-х. При необходимости студия могла собрать две съемочные группы по 30–40 человек, частично — из собственных кадров, частично — из сотрудников, которые ушли на телевидение, но (теоретически) могли вернуться.
Производство в Екатеринбурге претендовало на нишу «Беларусьфильма», снимавшего кино и сериалы за умеренную плату, иногда вдвое дешевле, чем в Москве. Скептики указывали, впрочем, что техническое оснащение «Беларусьфильма» превосходит возможности Свердловской киностудии, располагавшей двумя съемочными павильонами — большим и малым, неприспособленными для работы на потоке. Воробьев, отвечавший за производство игровых картин, в успешную конкуренцию не верил. «Белоруссия побеждала нас по всем позициям — там мягкий климат, дешевая рабочая сила, и самолетом из Москвы до Минска можно добраться за час. Ни один московский сериал к нам не приехал», — говорит он.
В 2004 году Воробьев перебрался в Москву и работал в компании «АМЕДИА», а еще через год они с Федорченко, который к тому времени закончил дебютный игровой фильм «Первые на Луне», создали кинокомпанию «29 февраля» и следующую картину «Железная дорога» снимали как независимые продюсеры.
Чурбанов иногда звонил им и говорил, что готов сделать предложение, от которого они не смогут отказаться.
Но предложение так и не сформулировал.
