Олег Шиловских, «Микрохирургия глаза»: «Мне предлагали перевезти клинику в другой регион»
МНТК «Микрохирургия глаза» — под угрозой выселения. Освободить здание на Бардина в конце октября через суд потребовал Минздрав РФ, сославшийся на «нарушения при заключении договора аренды федерального имущества». На решение суда уже подана кассационная жалоба, до ее рассмотрения процесс выселения врачей приостановлен. За МНТК тем временем вступился областной минздрав и губернатор Евгений Куйвашев, который написал министру здравоохранения России Веронике Скворцовой письмо с предложением «рассмотреть возможность заключения мирового соглашения на срок до 2015 года».
— Олег Владимирович, что сегодня происходит в клинике? Исполнение решения суда о выселении клиники приостановлено, следующий этап — рассмотрение кассационной жалобы на решение областного арбитражного суда, оно состоится 20 декабря. До суда осталось меньше месяца, сидите на чемоданах?
— Ни в коем случае. Мы работаем, как и работали. У нас ураган звонков, но он связан не с тем, что пациенты что-то услышали и беспокоятся о нашей дальнейшей судьбе, они просто хотят записаться. У нас всегда так было, нам действительно некогда разводить панику, обращаться в СМИ и просить помощи у всего мира.
— Запись пациентов вы не приостанавливали?
— Мы не можем, у нас уже полностью расписан не то что следующий, а уже весь 2015 год! И что нам сейчас делать — звонить пациентам и говорить: «Извините, мы пока не знаем, что с нами будет, вы пока подождите»? Как вы себе это представляете? Мы не хотим начинать сеять беспокойство раньше времени. Ведь от чего люди волнуются, например, в аэропорту — от отсутствия достоверной информации, когда самолет задерживают, но никто им ничего об этом рейсе не говорит.
— Но у вас сейчас тоже нет информации о вашем рейсе…
— Вы совершенно правы. Информации о нашем рейсе у нас пока нет. Но я все-таки надеюсь, что здравый смысл возобладает. Речь ведь не идет о двух-трех пациентах, речь идет глобально о сохранении офтальмологической помощи — даже не в Екатеринбурге, а на всем Урале. В год через нашу клинику проходит более 46 тысяч пациентов. И если 80% из них — жители Свердловской области, то 20% — приезжают к нам из других регионов. Ежедневно мы проводим более 150 операций и еще принимаем пациентов на лечение, консультации и так далее.
— Когда суд приостанавливал решение о выселении, одной из причин называлась «обоснованная невозможность исполнения решения суда». Это действительно невозможно?
— Подумайте, что означает для нас выселение и переезд? Я должен все здесь снять и вывезти. Тут до последнего шурупа все наше, мы это на свои деньги купили и привинтили. А что такое, например, перенос одного только стерилизационного комплекса? Это остановка операционной, это вызов иностранных специалистов — установка импортная, дорогущая, новая, она еще на гарантии, мы не имеем права к ней прикасаться. А возьмите котельную — сейчас ведь отопительный сезон. Ну, остановлю я котельную, вся теплотрасса просто размерзнется, кому это надо? У нас новая система вентиляции — мы сами покупали и устанавливали…
— То есть теоретически это возможно, но очень долго и дорого?
— Конечно, возможно, но не факт, что все удастся сохранить и восстановить. Да и кроме того, перенос оборудования — это временный простой всего комплекса. Даже если вдруг государство выделит нам миллиарды на этот переезд, мы потеряем больше — пациентов, которым вовремя не сделаем операцию, которые, может быть, годами ее ждали. Помощь не оказывается — значит, доходов нет, а это — снижение зарплаты, а люди сидеть месяц-два без денег не будут, кто-то уйдет на другое место, и такого коллектива уже не будет. Понимаете, это будет иметь необратимые последствия — даже не с точки зрения оборудования, железа, а с точки зрения профессионалов, которых собрать обратно уже не получится. Понимаете, сейчас все работает тут как отлаженный часовой механизм. Вытащишь пару шестеренок — ну будет работать кое-как, но прежней точности уже не добиться. Этого жальче всего. Предложений частного трудоустройства — масса, наших профессионалов с руками-ногами оторвут и в Москве, и за границей, это штучный товар, чтобы таким стать, надо положить уйму времени и сил! И на то, чтобы собрать здесь, в Екатеринбурге, такую команду, сцементировать этот коллектив, тоже ушла масса сил.
— В интернете сейчас многие высказываются в вашу поддержку, не хотите, как это сейчас модно, подписи в свою поддержку перед судом собрать?
— Нет. В суде это значения особого не имеет, а принимать решение будет именно суд, поэтом смысла во всей этой затее с подписями не вижу никакого.
— Вернемся к причинам выселения МНТК. Здание на Бардина — в федеральной собственности, вы его арендуете с 1991 года. Сколько вы сейчас платите за аренду?
— Порядка 1,5 миллионов рублей в месяц.
— Платите вовремя — к этому у Минздрава РФ претензий не было. Что же министерство не устраивает? Сумма?
— Я не думаю, что проблема в деньгах. Государство даже не беспокоит, в каком состоянии находится арендованное помещение, хотя это здание можно показывать всем как образец содержания государственного имущества. Здесь нет ни одного гнилого угла, здесь новая вентиляция, водопровод, шикарное лифтовое хозяйство — все в идеальном состоянии, мы всегда так относились к своему дому. Именно дому, потому что человек проводит на работе 80% своей жизни. И если это время он будет проводить в полуразваленном здании, если не создавать нормальных условий труда, то получится что мы живем… в дерьме.
— Специфика этого здания, то, как вы его оборудовали и переделали, позволит его использовать по другому назначению?
— Да я не думаю, что его хотят как-то по-другому использовать…
— А чего тогда от вас хотят, если все-таки выселением, получается, просто пугают?
— Я не знаю, чего от нас хотят. Наверное, чтобы мы стали как все, а то сейчас получается так: все белые, а мы серые, значит, надо, чтобы все серые стали.
— Что это значит — стать серыми?
— Дело в том, что все точно такие же клиники по России, все остальные филиалы «Микрохирургии» — госучреждения, а мы тут — закрытое акционерное общество. И выходит, что какое-то частное предприятие хозяйствует в государственном имуществе. И никого не волнует, что по всем показателям мы от госучреждений очень сильно отличаемся: мы в два раза эффективнее работаем, у нас вдвое выше производительность труда, мы в два раза больше лечим, у нас самый большой в России заказ на бесплатные операции. Что не устраивает государство, в чем проблема?
— Может быть, не делитесь? Может быть, государство хотело бы зайти в ваш капитал?
— Не думаю. Просто никто в этом не разбирается. Кроме местной власти, которая очень активно вмешалась: и губернатор, и министр здравоохранения нас поддерживают.
— Они налоги ваши получают.
— Конечно, мы платим в области все налоги, в том числе очень немаленький налог на прибыль. Местные видят, как мы работаем, что мы делаем, что у нас все в порядке и что мы очень социально значимые. Мы прошли все 90-е, мы 21 год исправно оплачиваем аренду, мы все эти годы вкладываемся в это имущество. Мы ведь могли бы только эксплуатировать здание, а деньги себе по карманам расталкивать, покупать самый минимум и этим довольствоваться. А мы все оборудовали, все отремонтировали, построили вон новую прачечную — да много чего сделали, все закуплено нами и на нашу прибыль. Мы стали первой медицинской организацией, которая начала работать в системе обязательного медицинского страхования, мы в ОМС с 1994 года!
— Кстати, вам это выгодно? Деньги идут долго, тарифы маленькие…
— Если большие объемы, то выгодно. Конечно, компенсации за бесплатные операции не всегда равнозначны затратам на них, но есть же у нас и коммерческие услуги, которые частично это все покрывают. Если бы тариф ОМС закрывал все расходы, я бы вообще отказался от коммерческих услуг. Так же проще — меньше бумаг заполнять, пациенты не требуют к себе столько внимания, сколько те, кто платит из своего кошелька… При этом у нас самый большой среди всех регионов госзаказ на бесплатные глазные операции, это значит, что в нашей области такая помощь сейчас — самая доступная в России.
— А может быть, наезд федерального Минздрава на вас — это просто месть за Христо Тахчиди, которого вы активно поддерживали? (Христо Тахчиди возглавлял федеральную «Микрохирургию глаза» с 2001 года, осенью 2011 года был уволен по решению Минздрава, якобы из-за «многочисленных жалоб от сотрудников и пациентов». В апреле 2012 Тахчиди добился восстановления в должности через суд, но буквально через два дня вновь получил приказ о своем увольнении. Последний суд Христо Тахчиди, пытавшийся еще раз оспорить свое увольнение, проиграл 14 ноября — Мосгорсуд отклонил его жалобу, — прим. ред.)
— Каждый может связывать это с чем угодно, у меня нет четкой информации, я не могу комментировать. Возможно, это, скорее, связано с хозяйственной ревизией, которую начал новый директор «Микрохирургии» Александр Чухраев. Может быть, его смутило, что вот все филиалы у него — госучреждения, а в Екатеринбурге почему-то ЗАО…
— То есть это он начал проверку?
— Я не знаю. По крайней мере в личной беседе со мной он говорил, что не причастен к этим всем вещам.
— Но Москва вас не поддерживает, в «Микрохирургии» даже не комментируют всю эту ситуацию…
— Я не знаю, как вам это объяснить. На мой взгляд, мы правы — и юридически, и по-человечески. Я надеюсь, что государство внимательно изучит этот вопрос и примет единственное правильное решение. Я же готов предоставить любые цифры: и по налогам, и по производительности — любые! Мы абсолютно открыты и прозрачны. Я не говорю, что государственно-бюджетное учреждение — плохая форма, но они в силу этой своей формы не могут так развиваться. Они не могут брать кредит в банке, сами что-то строить, гибко и быстро решать вопросы с закупками — в системе частного предприятия это делается быстрее в несколько раз.
— Кроме того, там можно поменять директора, а вас — нельзя.
— Это правда. Акционеры МНТК — все наши работники, и ни у кого нет крупного пакета, от которого зависит, изберут меня или нет. Когда мы открывались, акции получили все сотрудники: врачи, санитары, водители — все! Это то самое «народное предприятие», о котором мечтал Святослав Федоров. Поэтому говорить: «Давай-ка договоримся с акционерами и поменяем руководство», — нельзя. И скупить акции нельзя — они могут перепродаваться только внутри коллектива.
— Вас ведь недавно как раз переизбрали на новый срок?
— Да, в этом году меня переизбрали еще на 5 лет. Сменить меня сверху нельзя, меня на общем собрании тайным голосованием избирает весь коллектив.
— На самый крайний случай — есть все-таки запасные аэродромы? МНТК приобрела не так давно здание на улице Ясной…
— Ну, заказа от государства по программе ОМС нас никто не лишает, работать будем, другой вопрос — что лишают площадки. Понятно, что кто-то останется, кто-то — уйдет. Но именно «аэродромами» пока не занимались, придется — займемся. На Ясной здание действительно есть, планировали открыть там дополнительное отделение, в нем сейчас идут ремонтные работы.
— У МНТК много недвижимости в собственности?
— Много, у нас же филиалы работают: и в Свердловской области, и в других регионах в том числе. Это здание — на Бардина — единственное, которое в аренде. Кстати, когда начался весь этот скандал, мне поступали предложения из других областей — региональные власти готовы были что-то специально для нас выделить.
— Кто предлагал?
— Не буду называть, скажу только, что предложение было сделано от имени первого лица региона. Он мне сказал: «Давай, забирай костяк команды, мы дадим тебе помещение, все условия для нормальной работы здесь вам обеспечим». Но я отказался. Понимаете, нам не надо бить себя в грудь и доказывать, что мы хорошие специалисты. Все, кто с нами соприкасался, это и так знают, и готовы поддержать. И у меня ощущение, что власти нашей области тоже это понимают и тоже пытаются нам помочь. По крайней мере мне лично кажется, что вопрос не пущен на самотек, что им занимаются. Мы надеемся.
— Последний и, если позволите, личный вопрос: почему вы в очках? Почему давно не сделали операцию?
— Потому что я близорукий, у меня минус 2. Чтобы видеть стопроцентно вдаль — мне нужны очки, а чтобы работать на близком расстоянии — не нужны. И особенность моей глазной оптики такова, что, работая на близком расстоянии, я не утомляюсь. А работаю я в основном как раз вблизи, иногда по 6 часов подряд провожу за микроскопом в операционной, я выхожу потом — у меня голова не болит, глаза не красные, поэтому небольшая близорукость — это удобно в нашей профессии. У нас многие ребята, у которых небольшая близорукость, специально себе эту прелесть оставляют. Японцы, кстати, специально берут на «тонкое» производство — с микросхемами, например, — близоруких. Если у вас до минус трех — это дополнительное преимущество, это класс, потому что вы не будете переутомляться.
Фото: Антона Буценко
