Спасают жизни, помогают сохранить здоровье — из этого складывается обычный день врача. Благодарность и уважение в адрес медработников пациенты всегда высказывают тихо и лично, за дверями кабинета. А вот ругать врачей за неудачные операции или лечение почему-то принято публично. Чтобы истории врачей, изо дня в день спасающих жизни, были услышаны, создан социальный проект «Профессия — врач». Его героями становятся люди, которые каждый день оказывают помощь и помогают выжить тысячам пациентов.
Один из самых опытных нейрохирургов России Валерий Манащук имеет военное звание — полковник медицинской службы в отставке. В его семье не было врачей, но родители всегда хотели, чтобы сын получил медицинское образование. После школы будущий нейрохирург поступил в Оренбургский медицинский институт. Поскольку отец Валерия Мащука был военным, вся семья должна была следовать за главой семейства, когда его перевели служить на Украину. Студенту пришлось перевестись в Киевский медицинский институт.
На время обучения пришлась война в Афганистане, Валерия призвали в армию, где он служил хирургом. Во время катастрофического землетрясения в Армении в 1988 году состоял в международной бригаде, которая спасала жителей Спитака. В 1989-м закончил ординатуру в Военно-медицинской академии им. Кирова в Санкт-Петербурге. С благодарностью вспоминает своих учителей: академиков Виталия Хилько, Бориса Гайдара, Владимира Крылова, профессора Валерия Парфенова. Сразу после окончания академии его направили в Екатеринбург, тогда еще Свердловск.
 Фото: «Профессия — врач» / Владислав Бурнашев, 66.RU |
|---|
| В 34 года Валерий Манащук занял должность начальника нейрохирургического отделения, стал главным нейрохирургом округа. Спустя десять лет военная служба была окончена. Предложили возглавить отделение хирургии позвоночника в «Федеральном центре нейрохирургии» в Тюмени. С 2017 г. нейрохирург живет и принимает пациентов в Екатеринбурге в клинике «УГМК-Здоровье». |
— Нейрохирургия взрослеет очень медленно. Мы очень долго стоим за спинами учителей, чтобы не навредить больному. Стандартная ситуация, как на первые серьезные операции люди выходят в 40 лет. А многие и не выходят.
Да, приятно оперировать значимых персон, но особое удовлетворение испытываешь, когда на операционном столе лежит человек, которого ты не знаешь и никогда больше не увидишь. Когда я работал в федеральном центре, все операции проводились на бесплатной основе. У меня был случай, когда я начал операцию в семь вечера, а вышел из операционной в два часа ночи. И я знал, что больше никогда не увижу эту женщину, она уедет к себе в деревню и наши пути не пересекутся. Но ощущение, когда ты помогаешь самым обычным людям, сравнимо с состоянием, когда в церкви помолился. На душе сразу тепло, хорошо, ты удовлетворен полученным результатом.
 Фото: «Профессия — врач» / Владислав Бурнашев, 66.RU |
|---|
Хирург должен мыслить так, как подходят к вопросу лечения в Европе. И надо сказать, что в России нейрохирурги на очень высоком уровне. Ко мне может прийти пациент и спросить: «Валерий Иванович, какая нужна операция?» Я ему рассказываю, он приходит домой, посылает один факс в Германию, второй в Израиль, третий в США. А потом вернется и скажет: «Валерий Иванович, я согласен, потому что и в Германии, и в Израиле, и в США мне сказали, что будут делать то же самое».
Мне в своей жизни приходилось дважды оперировать жену, удалять грыжу диска на разных уровнях. Я понимал, кого бы я не попросил провести операцию, все равно ответственность будет на мне. Решил сделать сам, к счастью, все прошло хорошо. Во время операции ты не очень-то думаешь, кто именно перед тобой, потому что сами операции трудные, держат в напряжении. Работа с дрелью опасная, одно неосторожное движение может привести к фатальному исходу. Опять же — аккуратный ввод и вывод инструментов из раны. Чем аккуратнее работаешь с нервными структурами, тем лучше результат.
 Фото: «Профессия — врач» / Владислав Бурнашев, 66.RU |
|---|
Операция может длиться семь-восемь часов, и в это время не хочется ни в туалет сходить, ни пить, ни есть. Причем на здоровье врача это никак не сказывается, организм как будто включает особый режим расхода энергии.
За 40 лет практики я не видел одинаковых пациентов. Как в песне семь нот, множество октав и миллиарды комбинаций, так и с пациентами: двух одинаковых не бывает.
Перед операцией я всегда собираю родственников пациента и обсуждаю с ними все возможные последствия. У всех должен быть единый настрой. Если кто-то сомневается, лучше еще раз подумать: а нужно ли оперироваться? Предельно важно советоваться с родственниками при решении на серьезные операции, особенно это касается возрастных пациентов, потому что в их ситуации риска больше. Я всегда спрашиваю родственников, а будут ли они, в случае если начнется неврологический дефицит, ухаживать за больным? Прошу приходить на прием с дочкой, сыном, внуками, чтобы те знали обо всех рисках. Бывали ситуации, что люди отказывались от операции.
 Фото: «Профессия — врач» / Владислав Бурнашев, 66.RU |
|---|
Очень важно, чтобы вокруг больного была хорошая аура, нужно, чтобы все были настроены на выздоровление: врач, медсестра, анестезиолог, родственники, сам больной. Восстановится человек после травмы или нет, зависит от очень многих факторов. Есть случаи, когда ты делаешь блестящую с технической точки зрения операцию, но после нее у пациента не восстанавливаются двигательные функции, потому что спинной мозг очень сильно поврежден. В этой ситуации словосочетание «блестящая операция» мало подходит. Однажды я сделал операцию, мне казалось, что технически она очень хорошо выполнена. Потом я позвонил, спросил, есть ли движение у пациента, а мне ответили: «нет, никаких движений нет». Конечно, я не мог считать операцию блестящей. Но через два дня мне позвонили и сказали, что появилось нарастающее движение в ногах. В этот момент я изменил свое отношение, операция получилась удачной.
У меня была пациентка, у которой 25 дней не было движения конечностей. После операции через пять дней появились первые движения пальчиков на руках и ногах. Я тогда думал, что того объема восстановления, который хотели бы все родственники, не будет. Но, к нашему удивлению, она стала прогрессировать, через 10 дней смогла садиться. Потом мы выписали ее на реабилитацию, а спустя несколько месяцев девушка прислала видео, как она ездит на велосипеде.
Когда звонят родственники сложных пациентов, всегда сжимается сердце, потому что ждешь, что тебе сейчас сообщат нехорошую новость. Вот был архитектор, из другого города. Он неудачно упал, получил серьезную травму. Его долго лечили, сделали операцию, потом вторую, третью. Каждый раз он находился на грани жизни и смерти. Нам все-таки удалось перевезти его в Екатеринбург, я его прооперировал, но, в общем-то, надежды на восстановление практически не было. Через три месяца мне звонит жена и спрашивает: «А сколько ему можно ходить?» Я говорю: «В смысле движение появилось?» Она отвечает: «Нет, Валерий Иванович, он ходит!» В итоге через полгода мы с ним увиделись, и он уже жил практически полноценной жизнью. Такие моменты, конечно, запоминаются. После этого вырастают крылья, хочется жить и работать.
 Фото: «Профессия — врач» / Владислав Бурнашев, 66.RU |
|---|
Хирург во время операции, как летчик, каждый раз должен подтверждать свое мастерство. Выходишь после сложной операции, ничего не говоришь, молчишь и ждешь, когда больной проснется. И только когда он пришел в сознание, появляется первичная удовлетворенность от операции. А потом важно прийти наутро и посмотреть, как пациент себя чувствует, есть ли движение. Если и утром все хорошо, только тогда я могу выдохнуть.
Текст: Екатерина Круглова — для 66.RU.
..я бы сказал нуждающемуся