Тонкий математический расчет. Как банк «Северная казна» ворвался на рынок и перекроил его в свою пользу

«Северная казна» пришла на рынок, который делили 62 коммерческих банка. На вопросы конкурентов ее учредители отвечали, что строят универсальную финансовую систему: когда она будет готова, останется только два звена — роддом и кладбище, остальные потребности клиентов они закроют. Идею предложил Сергей Лапшин, начинавший карьеру предпринимателя с валютных операций в Петербурге, где учился на инженера железнодорожного транспорта и попутно продавал полякам доллары, купленные у американцев.

Интерес к налоговому консалтингу

В 21 год Сергей Лапшин бросил вуз и устроился курьером в «Банк развития и кооперации» (сейчас — «Уральский банк реконструкции и развития»). Начальника он предупредил, что больше года на службе не задержится, потому что намерен открыть собственный банк.

Оставалось найти людей, которые станут его компаньонами. В один из дней внимание Лапшина привлекла газетная заметка о судебном споре оборонного завода с налоговыми органами. Интересы промышленников защищали участники ассоциации «Налоги России», созданной Владимиром Фроловым.

Специалистом по налогам Фролов стал на Ижевском механическом заводе, где с командой бывших сотрудников физико-технического института УНЦ создавал модель управления экономикой. Работавший с ним Павел Чернавин вспоминает: «В Ижевске мы прошли через все системы хозрасчета. Знание законов пригодилось, когда налоговикам разрешили оставлять себе 30% от суммы штрафов, и они пошли бомбить промышленные предприятия — завод имени Калинина, Полевской криолитовый завод, Кировградский медеплавильный комбинат. Защищать свои интересы предприятия не умели, и мы помогали им судиться с государственным ведомством».

Ассоциацию «Налоги России» создали, когда Фролов стал директором Центра информатики и прикладных проблем управления при областном правительстве. Говорит, началось с того, что журналист «Коммерсанта» Елена Котельникова попросила объяснить, как бизнес уходит от налогов. Фролов рассказал ей о дырах в законодательстве. На следующий день его слова о налоговых схемах напечатали в газете, и с обеда начались телефонные звонки от желающих этими схемами воспользоваться. «Когда я увидел статью, у меня внутри все помертвело, — вспоминает Фролов. — Звоню Котельниковой — телефон не отвечает. Появилась она уже вечером. «А ну-ка иди сюда!» — говорю и начинаю матом крыть. Она все спокойно выслушала, ни один мускул на лице не дрогнул и отвечает: «Глупый вы человек, Владимир Николаевич. За такую раскрутку миллионы надо платить. А я вам сделала ее бесплатно».

Приобретенную известность Фролов монетизировал на семинарах, где рассказывал бизнесу, как устроена российская налоговая система. Лапшин, следивший по газетным публикациям за тем, как работает команда Фролова, рассудил, что экономисты с налоговыми компетенциями — именно те люди, которые помогут ему открыть банк. Он нашел офис ассоциации, свел знакомство с Фроловым и Чернавиным и убедил их, что промышленники будут рады стать клиентами банка, учредители которого уже спасали их от претензий налоговой. «Поначалу мы отнеслись к его словам скептически: аудиторский и консалтинговый бизнес приносил хороший доход — зачем отвлекаться на эксперименты? — говорит Чернавин. — А потом подумали — почему бы и нет?»

Запуск банковского проекта требовал бюрократических процедур и первоначального капитала на корреспондентском счете Центробанка — при гиперинфляции эти деньги быстро обесценивались. Упростить задачу могла покупка небольшого кредитного учреждения, ведущего, по словам Лапшина, активную загробную жизнь.

Подходящим кандидатом он считал банк «Клиппер», названный так учредителями из IT-среды в честь одноименной системы программирования.

Банкиры северного полушария

Владелец «Клиппера» согласился продать его только когда выяснилось, что банк на пороге банкротства. Сделка состоялась 27 мая 1993 года. Все имущество — два железных сейфа и оборотные ведомости бухучета — перевезли в офис «Налогов России». Фролов стал председателем совета директоров, Чернавин — председателем правления.

Работать в банке Фролов приглашал студентов экономфака УрГУ, которым читал лекции. На собеседовании Чернавин задавал им два вопроса — знают ли английский и умеют ли работать на компьютере. «С нашего факультета было человек десять, — говорит Александр Дерендяев. — Я пришел устраиваться на работу 16 сентября и был шестым в штате. Не считая Фролова, в первой тройке были Чернавин, Лапшин и главбух Гайсина».

Новому сотруднику Лапшин поручил брать в Сбербанке кредиты. По словам Дерендяева, отделения и филиалы Сбербанка работали автономно и раздавали направо и налево миллиарды рублей. Он вспоминает: «Я сел за телефон и спрашиваю: «А нафига нам столько денег?» Лапшин говорит: «Будем их продавать на тех же условиях — выгоды никакой, а обороты большие. Все решат, что мы крутые, раз ворочаем такими суммами». Подход, конечно, примитивный — любой банкир умеет читать баланс: какие остатки, какие обороты. Но, как ни странно, наша сомнительная затея сработала и даже принесла доход».

Название «Клиппер» вызывало у граждан ассоциации, далекие от финансового рынка. Фролов вспоминает, как его знакомый сказал при встрече: «По морю плывет клипер, на клипере — шкипер, у шкипера — триппер. Хороший банк вы себе купили». Фролов заверил, что название сменят.

Когда Чернавин получил платежку, где по ошибке значилось: «Банк «Киллер», собственники решили, что с переименованием стоит поторопиться.

«Северной казной» банк стал через два месяца — название придумал Лапшин. Публике объяснили: на первое время компании хватит работы в северном полушарии. Тогда же команда переехала в бывшее общежитие охранников, сопровождавших военные грузы завода имени Калинина. Директор ЗиКа, которому люди Фролова помогли выиграть судебный процесс, внес здание в уставный капитал.

«Когда я устраивался на работу, они только-только переехали в это здание, — говорит Олег Антонов (в прошлом — советник председателя правления банка). — Это был самый край географии — 30 минут пешком от улицы Космонавтов. В помещении еще ничего не было — только срезанные батареи отопления и настоящие американские компьютеры IBM 386».

В 1993 году «Северная казна» занимала последнее, 63-е, место в списке областных коммерческих банков. На первом был Уралпромстройбанк — его чистая прибыль в 136 раз превышала активы «Северной казны». По словам Чернавина, учредители сформулировали себе цель — каждый год удваивать активы, чтобы через десять лет банк вырос в 1024 раза.

«В начале 1994 года мне позвонил немецкий банкир. Сказал, его задача — познакомиться с уральскими банками, — вспоминает Фролов. — В моем кабинете шел ремонт, и я перебрался на склад, доверху набитый унитазами. Туда немец и пришел. Спрашивает: «Какое место в регионе занимает ваш банк?» — «Последнее». — «Может, вы зря теряете время?» «Нет, — говорю, — не зря. Через десять лет мы станем первыми в Свердловской области». Он принял меня за идиота — сидит человек на фоне унитазов и рассказывает, как всех победит. И начал ежегодно мне звонить: «Ну что, Владимир, какое место вы занимаете?» Я отвечал: «Двадцать пятое, десятое, пятое…»

На весь срок у немца терпения не хватило.

Редкие архивные кадры: Сергей Лапшин в элегантных спортивных штанах и другие сотрудники «Северной казны» буквально строят офис банка. А Владимир Фролов на новогоднем корпоративе рассказывает о достижениях за год.

С промышленниками и пищевиками

Насчет синергии банка и ассоциации «Налоги России» Лапшин оказался прав — одним из учредителей и первым крупным клиентом «Северной казны» стал Кировградский медеплавильный завод. Следом пришли «Атомпромкомплекс» и «Атомстройкомплекс». «Сразу миллиард — туда, миллиард — сюда. Крупные суммы позволяли зарабатывать проценты, платить зарплату», — говорит Дерендяев.

В 1994 году «Северная казна» заполучила пищевиков — Екатеринбургский ликеро-водочный завод, пивоваренный завод «Патра», Жировой комбинат, кондитерскую фабрику «Конфи», завод безалкогольных напитков «Тонус». По словам Дерендяева, эти компании входили в закрытый отраслевой клуб, куда Фролов получил доступ и убедил первых лиц перевести счета из СКБ-банка в «Северную казну».

Перехватить клиентов помогли проблемы конкурента. В 1993 году СКБ-банк (выходец из системы Агропромбанка) выдал сельхозпредприятиям области много централизованных кредитов, которые те не сумели вовремя вернуть. По итогам года банк недополучил 12 млрд рублей прибыли и, в стремлении компенсировать потери, на следующий год раздал еще больше денег. Когда сумма просроченной задолженности выросла и СКБ-банк начал задерживать платежи, недовольные клиенты начали уходить в «Северную казну».

Весной 1994 года Дерендяев возглавил новый отдел корреспондентских отношений. «Открывать корреспондентские счета в «Северной казне» никто из банков не спешил, и мы пошли другим путем — начали открывать счета у них, — вспоминает он. — При этом банк зачислял на счет определенную сумму и обязывал тебя заплатить кому-нибудь из своих клиентов. Так через нас пошли деньги, и у банка появилось много свободных средств».

Система корреспондентских отношений помогла «Северной казне» увеличить скорость расчетов — перевод между двумя банками укладывался в сутки. По словам Романа Витковского, в прошлом — зампредседателя правления банка, такой сервис привлек много новых клиентов.

«Северная казна» тем временем принялась собирать районные отделения банков, испытывавших трудности. «Я приезжал и говорил: «Женщины (обычно там работали женщины), смотрите — ваша головная контора падает, это будет катастрофа!" — вспоминает Лапшин. — Пострадают клиенты, вы останетесь без работы». И предлагал, чтобы эти офисы переходили к нам вместе с клиентами. Банк прирастал сетью и приобретал профессиональных специалистов».

По словам Лапшина, перед выборами президента России 1996 года банк приобрел большой портфель безрисковых государственных ценных бумаг, резко выросших в цене после победы Ельцина. «Северная казна» заработала на этом $5 млн чистой прибыли, вложенной затем в банковскую инфраструктуру, технологии, компьютерный парк и зарплату специалистов (те $5 млн — все равно что сейчас $50 млн, — уточняет Лапшин). Тогда же банк приобрел новый офис на Горького, 17.

На краю братской могилы

Государственные краткосрочные облигации (ГКО) со сроком обращения три, шесть и двенадцать месяцев начали выпускать в 1994 году, чтобы покрыть дефицит бюджета. При высокой инфляции вариант с печатным станком не рассматривали. Из опасений, что инвесторы станут покупать не ГКО, а доллары, летом 1995 года валютный курс решили ограничить рамками от –5,7% до +7,5% от 4553 рублей. В статье «ГКО: устойчивы как пирамиды», опубликованной в журнале «Деньги» (иронию автора оценили позже), читателей убеждали: государство с деньгами вкладчиков не сбежит.

В облигации, приносившие 30–50% дохода, иногда — 100–200% и больше, вкладывались российские банки и иностранные инвесторы. После азиатского финансового кризиса 1997 года, падения цен на нефть и роста ставки рефинансирования внутренний долг России увеличился до 19% ВВП. Проценты по ГКО бюджет выплачивал за счет новых заимствований.

Весной 1998 года начали говорить, что не сегодня завтра пирамида ГКО рухнет. Среди предсказателей был Владимир Фролов. В мае он заявил: к концу лета рубль девальвируется в три–пять раз. Тогда же, по словам Фролова, в правлении «Северной казны» обсудили текущие дела. «Ситуация складывалась отвратительная, — вспоминает он. — У банка была отрицательная валютная позиция — $22,5 млн. То есть мы брали в долг доллары, а кредиты выдавали рублевые. И треть наших активов — 150 млн рублей — размещалась в ГКО. Было очевидно: если доллар подорожает, «Северной казне» придет конец».

К 17 августа, когда в стране объявили технический дефолт, «Северная казна» успела избавиться от ГКО (тем более что основная часть облигаций погашалась в июле) и закачаться долларами.

По словам Чернавина, когда вкладчики ударились в панику, руководителей банков собрал глава регионального управления ЦБ Сергей Сорвин. «У некоторых председателей правления была истерика, — вспоминает Чернавин. — Они кричали: банковская система рушится — выдачу вкладов надо заморозить. Я сказал тогда, что ложиться в эту братскую могилу не намерен: попробуйте только отказать вкладчикам — они вынесут все деньги вместе со стенами».

Менеджеры «Северной казны» говорят, что первые две недели кризиса не заметили. Потом телевизионные каналы показали председателя Центробанка Сергея Дубинина, говорившего, что большинство российских банков близки к банкротству. После этого сомнений у вкладчиков не осталось — они пошли забирать деньги, и выдачу пришлось ограничивать. У Сорвина банкиры договорились создать региональную клиринговую систему, чтобы наличные оставить для вкладчиков, а между собой рассчитываться по взаимозачетам.

По словам Дерендяева, в разгар кризиса он убедил правление банка не закрывать корреспондентские счета. «Правила тогда были другими, — говорит он. — Например, когда у банка отзывали лицензию, то ему запрещали операции только по счетам ЦБ, а в остальном он работал как прежде. Если на корреспондентском счете в таком банке была большая сумма и обязательства перед его клиентами, я мог быстро эти деньги потратить. Поэтому, в отличие от других участников рынка, которые в кризисы закрывали корреспондентские счета и терпели убытки, мы практически ничего не потеряли».

Фролов уверяет: кризис пошел «Северной казне» на пользу. Банк увеличил клиентскую базу, выбрался в лидеры и к лету 1999-го — одним из первых в России — запустил пилотную версию интернет-банка, а в январе 2000-го подключил к удаленному доступу всех желающих. Банк перешел на электронный документооборот, создал клиентский чат, чтобы собирать обратную связь, и запустил скоринговую систему, которая прогнозировала поведение заемщиков — благодаря ей процент просроченных платежей у физлиц не превышал 1% зимой и 3% летом (когда все разъезжаются в отпуска и забывают платить).

«Главным элементом пиара «Северной казны» был тезис, что Владимир Фролов — гуру экономической мысли — создал со своими учениками банк, который помогает двигать науку, — говорит Роман Витковский. — В эту маркетинговую стратегию укладывается история, что Фролов предсказал кризис 1998 года. Наверное, так и было — он писал аналитические статьи, прогнозировал финансовый коллапс, называл конкретные сроки, но с работой банка это никак не пересекалось. «Северная казна» пережила кризис, потому что состояние ее активов и пассивов сложилось определенным образом, и, когда грянула буря, действия команды позволили минимизировать потери».

Лапшин против шантажистов

В 2002 году Лапшин предложил Фролову переименовать «Северную казну» в Интернетбанк.ру, сократить количество офисов, перевести большую часть операций в онлайн и сделать работу банка круглосуточной. Фролов ребрендинг не одобрил.

Годом позже Лапшин покинул «Северную казну», купил «Уралконтактбанк» (который вел активную загробную жизнь) и на его базе запустил собственный проект — Банк24.ру.

Вместе с Лапшиным ушли начальник отдела инновационных технологий Борис Дьяконов и начальник отдела валютных операций Александр Белых. Обоих Лапшин сделал совладельцами бизнеса, выделив им по 20% акций.

По словам Лапшина, последние два года он курировал в «Северной казне» проекты, приносившие две трети прибыли, и рассчитывал стать совладельцем бизнеса. «Мы с Фроловым и Чернавиным создавали банк, чтобы разбогатеть, но десять лет спустя я все еще был управленцем, получавшим зарплату, хотя работал не покладая рук. Председателем правления назначили другого менеджера. Такой порядок вещей меня совершенно не устраивал».

Банк24.ру стал единственным в стране финансовым учреждением, где посетители могли открыть счет ночью. Лапшин распорядился оборудовать офисы сейфовыми ячейками, банкоматами, комнатами отдыха с кофеварками и холодильниками и санузлами с биде. В комфортных условиях, говорил он, из сотрудников и клиентов можно выжать больше пользы.

Финансовые инструменты, приносившие меньше 50% годовых, учредители не рассматривали. Зарабатывать прибыль банк начал на фондовом и валютном рынках.

Позже Лапшин признал, что без корпоративных кредитов, способствующих росту клиентской базы, не обойтись. По его словам, идеальная структура активов включала 50% кредитов, 25% вложений в ценные бумаги и столько же промышленных активов или недвижимости. Он планировал инвестировать в строительство и зарабатывать на продаже готовых объектов, в том числе производственных.

С низкого старта активы банка за год выросли в 4,8 раза, прибыль — в 43 раза.

В начале 2004-го Банк24.ру приобрел за 55 млн рублей 20% акций предприятия «Стройпластполимер». С этой сделки начался конфликт Лапшина с лидером «центровых» Александром Вараксиным, который хотел стать владельцем завода и претендовал на пакет, принадлежавший банку. Уступить акции Лапшин отказался.

В другой раз их интересы пересеклись на аукционе, где продавали госпакет «Стройпластполимера». Выигравший торги Вараксин посчитал, что конкуренция с Банком24.ру обошлась ему слишком дорого и теперь он вправе забрать долю Лапшина. Сначала речь шла о выкупе акций за $600 тыс., но закончилось все требованием отдать пакет бесплатно и добавить сверху $2 млн.

Аферу с вымогательством помог провернуть Александр Хабаров, возглавлявший ОПС «Уралмаш» — редкий случай, когда две криминальные группировки действовали сообща.

Шантаж Лапшина удался благодаря председателю правления Банка24.ру Александру Белых, передавшему свой 20% пакет акций в доверительное управление Хабарову, тогда — депутату екатеринбургской городской думы.

11 ноября пресс-служба Хабарова распространила информацию, что он стал акционером Банка24.ру и может войти в совет директоров. «В СМИ началась кампания, которую координировал пресс-центр ОПС «Уралмаш», — вспоминал Лапшин позже. — Все каналы показывали, как Белых отдает акции банка Хабарову. Моментально начался отток клиентов. Первую ночь я не спал, обзванивал крупных вкладчиков. И все они говорили: раз Хабаров вошел в уставный капитал, мы ни копейки в этом банке держать не будем. За несколько дней банк мог лопнуть. Тогда я понял, что акции завода надо продавать».

Глава ОПС «Уралмаш» тем временем пугал вкладчиков рассказами о финансовой пирамиде и намерении ввести в банке внешнее управление.

По требованию Хабарова Лапшин перевел ему $500 тыс. в качестве бонуса. Днем позже он продал акции «Стройпластполимера» Вараксину по рублю за штуку — всего за 29 тыс. рублей, а в конце ноября выкупил у Белых акции банка, подаренные ему годом раньше. На брифинге Лапшин заверил клиентов Банка24.ру, что беспокоиться им не о чем.

На этом история не закончилась. Переговоры с Белых, Вараксиным и Хабаровым предусмотрительный Лапшин записывал на аудио и видео — их расшифровки стали основанием для уголовного дела о принуждении к сделке и для административного иска о возврате 20% акций «Стройпластполимера» прежнему владельцу.

Белых отделался условным сроком. Арестованный Хабаров из СИЗО уже не вышел — 27 января 2005 года его нашли повешенным в камере. Вараксина, который поначалу скрывался от следствия, правосудие настигло в 2007 году — лидера «центровых» отправили за решетку на год и десять месяцев.

Годом раньше Вараксин и другие акционеры «Стройпластполимера» выпустили дополнительную эмиссию акций завода по закрытой подписке, сократившей долю Банка24.ру с 20% до 0,5%.

Короткий бизнес с китайцами

Уход Лапшина из «Северной казны» совпал с моментом, когда банк начал скупать разорившиеся заводы. Фролов говорил: «Нам очень нравится идея — взять предприятие, которое довел до ручки негожий менеджмент, и сделать его прибыльным. Это очень выгодный бизнес».

Холдинг «Северная казна — Промышленность» возглавил Павел Чернавин. Речь шла о машиностроительных и оборонных производствах. Основных предприятий было два — Егоршинский радиозавод и бывший филиал ЗИЛа — Уральский автомоторный завод (УАЗ), переименованный в АМУР («Автомобили и моторы Урала»).

«Вообще-то я не собирался заниматься промышленностью, — признается Чернавин. — Но когда приобрели Егоршинский радиозавод, экономика на предприятии не складывалась. Ситуация была сложная — хочешь не хочешь, пришлось все это разгребать. Стоило мне уйти из банка, как у Фролова появилась удобная возможность списать на меня все грехи. Тогда я сказал: хорошо, мы расстаемся — акции банка я меняю на промышленные активы».

В 2006 году компаньоны разошлись и с этого времени избегают любых упоминаний друг о друге.

Олег Антонов, работавший в «Северной казне» советником председателя правления, вспоминает, как годом позже они с Чернавиным решили открыть собственный банк.

«Для меня история «Северной казны» закончилась с увольнением Сергея Лапшина, — говорит он. — Несколько топ-менеджеров, и я в их числе, собирались уйти с ним, но передумали и остались. Если бы этого не случилось, история Банка24.ру была бы длиннее и интереснее, потому что Лапшин — увлекающийся человек без тормозов. В «Казне» они с Фроловым и Чернавиным друг друга уравновешивали, а по одиночке держать их за руку было некому».

В начале 2008 года Чернавин купил 18% акций новоуральского «Коммерческого Нейвабанка», принадлежавшего государству, и за год довел свой пакет почти до 100%. По словам Антонова, КомНейвабанк был самым маленьким банком Уральского региона по всем показателям — фактически Чернавин покупал лицензию. Оттока вкладчиков новый собственник не опасался — их и так почти не было. Оставалось найти людей, которые сделают из КомНейвабанка вторую «Северную казну», но сумеют избежать ее ошибок.

От этого проекта Чернавина отвлекли проблемы АМУРа, производившего малотоннажные индийские грузовики TATA и тяжелые китайские машины Foton и FAW. К тому времени завод запустил линию крупноузловой сборки китайских седанов Geely Otaka и внедорожников Landmark.

Выручка предприятия выросла на 440% — до двух миллиардов рублей. Чернавин собирался увеличить производство до 33 тыс. автомобилей в год, затем установить еще одну линию и собирать вдвое больше. По его словам, этим планам помешало постановление Минпромторга — для предприятий, у которых не было лицензии на промышленную сборку, вводили дополнительную таможенную пошлину, повышавшую стоимость комплектующих вдвое.

Михаил Максимов, тогда — министр экономики Свердловской области, говорил, что разрешения на промсборку не выдали ни одному китайскому автопроизводителю из опасений, что качество машин будет низким. В действительности, считает Чернавин, конкурировать с китайцами не хотели российские предприятия.

Высокие пошлины делали автомобили АМУРа слишком дорогими. Положение осложнялось тем, что Чернавин успел запустить кооперацию — 34 завода в области начали локализовать комплектующие. Вернуть банковские кредиты, взятые на расширение производства, ему не удалось.

Блеф замминистра экономики

По словам Владимира Фролова, если бы не рейдерская атака, начавшаяся осенью 2008 года, «Северная казна» не заметила бы мирового финансового кризиса, начавшегося с банкротства американского инвестиционного банка Lehman Brothers.

Тревогу вкладчиков вызвали призывы неизвестных лиц срочно забирать деньги из банков, у которых не сегодня-завтра отзовут лицензию. В сообщениях, приходивших на телефоны и электронную почту, потенциальными банкротами называли «Северную казну», Банк24.ру, Уральский банк реконструкции и развития, СКБ-банк, Свердловский губернский банк и ВУЗ-банк.

По словам Фролова, злоумышленники ездили по городу в машине с громкоговорителем и объясняли гражданам, что «Северная казна» доживает последние дни. Масштабы бедствия он оценил не сразу — отчасти из-за того, что в сентябре, когда началась паника, отлучался по делам в Москву. Первое время вклады выдавали без ограничений, но решение гасить ажиотаж деньгами, как вскоре выяснилось, было ошибкой.

В попытке выправить положение менеджеры «Северной казны» начали отключать интернет-банк, ограничивать выдачу наличных и вводить 20%-ную комиссию за досрочное расторжение депозитных договоров.

В октябре кассовый разрыв увеличился до семи миллиардов.

Фролов предлагал Центробанку выделить заем под залог кредитного портфеля физических лиц — 15 млрд рублей, 2% просроченной задолженности, но ему сказали, что такие залоги не принимают.

Помимо ЦБ, банкир обратился за помощью в Ассоциацию российских банков, в Министерство регионального развития, которое тогда возглавлял Виктор Басаргин, бывший заместитель полпреда президента в УрФО, и отправил лоббистом в Москву председателя Уральского банковского союза Валентину Муранову. Тогда же «Северная казна» обратилась в Сбербанк за кредитом, способным улучшить положение дел хотя бы временно.

Последним вариантом была продажа акций «Северной казны». Интересанты в Екатеринбурге и Москве не уставали об этом напоминать.

16 октября убеждать Фролова расстаться с бизнесом пришел бывший председатель Свердловского губернского банка Александр Иванов. По словам топ-менеджеров «Северной казны», его сопровождал Виталий Недельский, первый замминистра экономики области.

Следующим утром Фролов собрал членов правления и представил Иванова как нового владельца. Тот объяснил: если сделка не состоится, «Северная казна» не получит заемных средств от Сбербанка.

Предложенная Ивановым схема менеджерам не понравилась. По словам Евгения Парфенова, работавшего советником председателя правления, договор предусматривал, что за контрольный пакет покупатель будет рассчитываться полгода — не деньгами, а ценными бумагами, ликвидность которых вызывала вопросы. При этом владелец контрольного пакета мог распоряжаться всеми активами банка, в том числе недвижимостью на миллиарды рублей.

В банк вызвали других акционеров, члены правления решили тянуть время. Ближе к вечеру «Северная казна» получила кредит Сбербанка. «Когда деньги пришли на счет, блеф вскрылся, — говорит экс-директор департамента безопасности Валерий Малков. — Иванова и Недельского спросили: «Уважаемые, как же так? Деньги поступили без вашей команды». Они тут же оделись и из банка ушли. На этом история закончилась».

Кредит Сбербанка был краткосрочным — к концу ноября деньги предстояло вернуть.

Аттракцион неслыханной скорости

В конце октября 2008 года губернатор Эдуард Россель сообщил — область получила 11 млрд рублей на поддержку банковской системы. Сергей Сорвин, начальник областного ГУ Банка России, добавил: «Пик ажиотажа в изъятии вкладов населения миновал, люди успокаиваются, ситуация стабилизируется».

После этих заявлений рейдеры снова дали о себе знать.

В общественных местах появились стопки фирменных бланков СКБ-банка с обращением от лица первого зампредседателя правления. В тексте говорилось, что потеря клиентов привела банк к банкротству. Граждан призывали выбрать в партнёры один из крупных государственных банков.

Одновременно какие-то люди начали звонить владельцам компаний, державших счета в Банке24.ру, и говорить от имени менеджмента, что все расчётные операции закончились и 5 ноября последует сообщение о банкротстве или слиянии банка с другим.

По словам Фролова, рейдер, имя которого он не готов назвать, требовал отдать «Северную казну», угрожая в случае отказа тюрьмой. «Пришлось скрываться, — говорит он. — Я немедленно улетел в Москву и жил в монастырской гостинице «Даниловская», иначе меня в самом деле упекли бы за решётку».

В Москве Фролов вёл переговоры с потенциальными покупателями, которые не боялись длинных рук екатеринбургского рейдера. К ноябрю претендентов осталось трое — Альфа-Банк, Промсвязьбанк и Московский банк реконструкции и развития, принадлежавший АФК «Система».

Предупреждая вопросы аудиторов, приезжавших в Екатеринбург изучать документы «Северной казны», Фролов рассказал им, какие скелеты спрятаны в её шкафах.

«Северная казна» не выполняла нормативы достаточности капитала, которые контролирует Центробанк, — объясняет Витковский. — В финансовой среде это была распространённая практика: чтобы нормально развиваться, многие банки «рисовали» капитал — кто меньше, кто больше. У «Северной казны» значительная часть капитала была «нарисованной».

Формально такая схема закон не нарушала — банк мог выдать аффилированной компании заем, провести деньги через цепочку сделок и пополнить ими уставный капитал. В обычное время это не создавало проблем, но в кризис, когда вкладчики выносили из банка миллиарды, появился риск, что расплатиться с ними не удастся. Вмешательство регулятора при таком сценарии грозило отзывом лицензии и неприятностями для владельцев бизнеса.

По словам Леонида Воробьёва (в прошлом — начальника юридического управления банка), Фролов заверил интересантов, что компенсирует недостающие суммы после продажи «Северной казны». Покупателей, которые оплачивали санацию банка деньгами Агентства по страхованию вкладов (АСВ), такой вариант устраивал.

По версии Фролова, он объявил, что 30 ноября намерен продать банк и хочет провести сделку в Екатеринбурге. «К двум часам дня в моём кабинете сидели представители Альфа-Банка, зампред и юрист Промсвязьбанка, а руководство АФК «Система» висело на телефоне, — говорит он. — Я сказал: покупателем станет тот, кто первым перечислит $130 млн. Альфа-Банк заплатил в течение одной-двух минут — на этом торги закончились. Другого выхода у меня не было — рейдер и областная власть «Северную казну» всё равно добили бы».

Леонид Воробьёв подтверждает: примерно так всё и было, если не считать, что накануне вечером акционеры «Северной казны» договорились о продаже бизнеса с АФК «Система».

На следующий день документы собирались отправить в Москву — на подпись второй стороне. «Утром, когда мы с председателем правления Андреем Волчиком отправились в Кольцово, к Фролову пришли люди из Альфа-Банка, — говорит Воробьёв. — Он объявил им: вы опоздали — мои сотрудники уже летят к покупателю». Дальше последовало предложение, к которому "Альфа" оказалась готова. Договорились, что деньги переведут к вечеру — альфовцы решили вопрос одним телефонным звонком».

Председателю правления Волчику, который тем временем поднимался на борт самолёта, Фролов велел возвращаться.

Альфа-Банк приобрёл «Северную казну» дороже, чем соглашалась заплатить АФК «Система».

Основные акционеры — Владимир Фролов (22,5%), компания «Уралавиа» (19,5%) и шведский фонд East Capital Explorer Financial Institutions Fund (10%) — получили за свои доли рыночную цену, в отличие от менеджеров, владевших 1–2–3% акций. Альфа-Банк, собравший 85,5% акций, их пакеты уже не интересовали. Попытка миноритариев отстоять свои права в арбитражном суде закончилась неудачей. Им объяснили: при санации банка государство защищает интересы вкладчиков, а не акционеров.

Четыре топ-менеджера, впрочем, ушли с золотыми парашютами — им удалось отсудить у Альфа-Банка выходные пособия по 18 млн рублей и пожизненную медицинскую страховку.

Еще несколько банков

Забрать всю клиентскую базу «Северной казны» Альфа-Банк не сумел. «Возможно, с крупными компаниями альфовцы договаривались персонально, но для малого и среднего бизнеса процедура административного перевода была формализованной, — говорит Леонид Воробьёв. — Многим клиентам это не нравилось. Они просто закрывали счёт в «Северной казне» и уходили в другие банки».

По оценкам, от услуг Альфа-Банка отказалось около половины физлиц. Свои деньги они понесли в КомНейвабанк (позже — Банк «Нейва»), акции которого Павел Чернавин выкупил для бывших миноритариев «Северной казны». Помогавшего ему Олега Антонова назначили председателем правления, ключевые посты заняли его бывшие сослуживцы. К концу 2009 года «Нейва» открыла офисы в Екатеринбурге. Первыми клиентами стали предприятие «Урал-Авиа» и выкупленная им страховая компания «Северная казна». Остальным ситуацию объяснили в рекламном ролике, крутившемся на «Эхе Москвы»: «Нейва» — тот же банк, только без бороды» (граждане предположили, что речь идёт о Владимире Фролове).

Сам Фролов тем временем заявил, что создаст банковскую систему, не имеющую аналогов в России. До 2014 года его люди работали с Банком24.ру над платформой для малого и среднего бизнеса, а после того как у банка отозвали лицензию и его IT-сервисы выкупила финансовая группа «Открытие», занялись другими проектами.

В 2017 году Фролов запустил в Сингапуре платёжную систему Goldblox — с её помощью можно покупать золото, платину и серебро в электронном виде и обменивать их на слитки, в 2019-м — транзакционную платформу Swytch X в США, которая позволяет вести финансовые операции в «зелёной» энергетике.

Промышленные проекты его бывших партнёров по «Северной казне» закончились банкротствами.

После распродажи за долги имущества завода АМУР Павел Чернавин ушёл из бизнеса и стал преподавателем УрФУ — читает студентам лекции об искусственном интеллекте.

Сергей Лапшин, потративший много усилий и денег на металлургический стартап, вернулся к промышленной теме. «Банковский бизнес, я бы сказал, простой и туповатый — там достаточно быть шустрым и услужливым парнем, а металлургия требует серьёзного образования и больших капиталовложений, — объясняет он. — Особого успеха я пока не добился, но отказываться от своих намерений не хочу». Речь идёт о вертикально интегрированной горно-металлургической компании, добывающей драгоценные металлы.

Лапшин уверяет, что проработал концепт специализированного банка, работающего исключительно с драгметаллами, где не будет онлайна, круглосуточной работы и вкладчиков, выносящих деньги во времена финансовых кризисов…