Коленка, руки, листогиб: как из тлена и ржавчины возрождают ретромобили

На экспозиции в музее они выглядят примерно так:

Или даже так:

Неважно: «Чайка», не «Чайка» — все как один стоят и сверкают наполированными боками.

Но, естественно, так было не сразу. Ну, или «сразу» — то есть 50–70 лет назад, а потом… Полвека жизни мало кого красят, моложе делают и того реже. Чаще всего в этом возрасте автомобили выглядят примерно так:

Набор зачастую не связанных друг с другом кузовных панелей, комплект из блока цилиндров, кардана, выхлопа… Если поковыряться, то можно и тормозной цилиндр найти!

Но найти — одно, а собрать из этого ржавого лего автомобиль, который будет сиять на постаменте, — задача сложности выше средней. Еще и стоит эта задача на стыке механики, изящных художеств, голого энтузиазма и изворотливости. Изворачиваться и творить придется немало: открытый весной в В.Пышме музей олдтаймеров, как мы помним, — это временная площадка. Экспозиция тоже временная: в планах дирекции музея — собрать и восстановить всю линейку легковых автомобилей советского автопрома.

И они это говорят, похоже, всерьез: экспонаты прибывают и прибывают на участок реставрации. Становится тесно: восстановлением сегодняшнего хлама — завтрашних экспонатов занимаются в одном помещении с гаубицами, самоходками и танками — на участке реставрации, затерянном среди лабиринтов «Уралэлектромеди».

Сожительство с военной техникой — мера временная, но время это истекает. По словам начальника транспортного цеха, сейчас заканчиваются ремонтные работы в другом здании, которое целиком уйдет под автомобили. В прежнем останется военная техника.

Наряду с подъемниками и верстаками в цеху компактно расположились прессы, листогибы, печи для термообработки деталей и сварочные аппараты. А всё потому, что олдтаймер из груды трухи создают фактически заново, вручную изготавливая недостающие детали.

АЗЛК и ЗИЛа давно нет с нами, а вот ВАЗ и ГАЗ вполне себе существуют — можно попросить архивную документацию непосредственно у них. Этим реставраторы тоже занимаются, правда, не всегда им отвечают положительно. Аналогично, кстати, с военной техникой: сотрудники цеха говорят, что в том же Челябинске до сих пор есть и чертежи, и оснастка для изготовления отдельных компонентов — например, траков на гусеничную технику. Но чаще всё же приходится додумывать и изобретать самим.

Фактически это и есть процесс реставрации: не сборка из готовых деталей, а кропотливое изобретение автомобиля и его узлов заново. Что логично, учитывая, в каком состоянии экспонаты сюда поступают:

В обозримом будущем создавать реплики компонентов помогут 3D-принтеры и сканеры, но пока технологии реставрации более олдскульные. Часть из них пышминские специалисты перенимают у Вадима Задорожного — знаменитого московского коллекционера и хозяина музея имени себя. У его команды опыта (пока) больше, какой-то его частью они делятся, какой-то — нет. Например, технологии изготовления кузовных панелей и облицовки на «Уралэлектромеди» выдумывали свои. «Сейчас, — говорят на участке реставрации, — по объемам и качеству идем уже впереди Задорожного».

Следующий момент, который нужен для восстановления автомобилей, — это руки. Но так получилось, что «кафедры восстановления олдтаймеров» нет ни в одном вузе. Поэтому в цех реставрации чаще всего попадают вчерашние автомеханики и переучиваются на новую специализацию.

«Приходит к нам, например, жестянщик, — рассказывает начальник транспортного цеха. — Да, он умеет выравнивать вмятины, вытягивать кузов, а тут надо не выравнивать, а фактически создавать новый. И вчерашний жестянщик становится реставратором, художником — он должен видеть образ и передать его в металле».

«Образов в металле» мы насчитали ровно дюжину — это экспонаты в разной степени готовности: где-то еще голый металл, без агрегатов и навесного оборудования, где-то — уже вполне готовые образцы, хоть сейчас в основную экспозицию. Например, вот этот не олдтаймер, но всё равно раритет:

Издалека может показаться, будто это новейший индийский автомобиль «Баджяджь». Впрочем, ошибиться несложно — у них общие стилистические решения, да и конструктивно одно от другого ушло недалеко. Это «Кинешма», и ее делали еще до того, как «Баджяджи» стали мейнстримом. В середине 90-х встал вопрос, каким транспортом обеспечить инвалидов, и ответ пришел с берегов Волги. Заднемоторная мотоколяска с мягким верхом, механикой или вариатором на выбор. К машине присматривались иностранцы и спортсмены, но после выпуска 350 штук производство свернули.

Типичная на самом деле история для большинства отечественных автомобильных проектов, которые или умерли в зародыше, или не ушли дальше кульманов с чертежами, или вышли, но мизерным тиражом и осели в музейных коллекциях. Последним повезло больше всех: им дают право на вторую жизнь, а такой шанс выпадает нечасто.