Грязь, майонез и страстотерпцы. Главный художник Екатеринбурга — о том, что не так с нашим городом

Помимо того что город за 80 лет вырос в размерах, главное изменение, которое в нем произошло, — деиндустриализация. Из столицы опорного края державы, какой всегда был Свердловск, город превратился в центр деловой активности. С яркой тенденцией выноса крупных промышленных зон на периферию. Соответственно, и суровых зданий стало меньше, вместо них появляются более уютные и современные объекты архитектуры.

С другой стороны возникают очевидные проблемы, связанные с деиндустриализацией. Основная — увеличение трафика. Связи «дом — работа» увеличиваются, а иногда и совсем разрушаются. И сейчас для градостроителей очень важно создавать такие новые жилые районы, которые по максимуму исключали бы потребность жителей куда-то ездить. Это значит, что в них должно быть не только жилье, на 100% обеспеченное инфраструктурой, но и места приложения труда.

— Конечно, вся культурная жизнь и львиная доля деловой жизни будут проходить в центре города, — говорит Дмитрий Фогель. — А всем остальным спальные районы вполне могут обеспечивать себя сами. Чтобы людям не приходилось с утра до вечера стоять в пробках. Конечно, это вопрос не одного года, но нам как минимум понятно, что в этом направлении как раз и нужно двигаться.

— Можно ли говорить, что все это было, когда город был индустриальным? Потом наступил переломный момент, когда все исчезло. А теперь мы пытаемся эту систему восстановить в каком-то новом формате.
— Да, конечно. Ведь то, что предприятия уходят на периферию, — это не тренд исключительно нашего города, это мировая тенденция. Производства модернизируются, становятся более компактными, у предприятий уменьшается потребность в площадях. Они требуют больше интеллектуальных затрат, чем физического труда. А это влечет за собой формирование неких образовательных кластеров, университетов.

— То есть на смену индустриальным зонам, которые были основными точками приложения труда, должны прийти вот такие образовательные кластеры?
— Да, за этим будущее. Лаборатории, небольшие и высокотехнологичные предприятия должны занять место старых заводов, которые необходимо приспосабливать.

— Это звучит революционно, потому что и раньше, и сейчас на месте заводов появляется исключительно жилье. Ни в каких других проектах редевелопмента нет решительно никакой инвестиционной привлекательности. И даже сейчас, когда начинают думать о создании мест приложения труда в составе спальных районов, реже всего речь идет о культурной и образовательной сферах.
— Конечно, это затратные вещи, к тому же они не приносят сиюсекундной прибыли. Но это задел на будущее. Людям это необходимо. Например, проект второй очереди «Академического», который рассматривался на Градсовете в прошлом году, предполагает формирование района вокруг как раз вот такого ядра культурной жизни, в котором есть образовательная составляющая, спортивные комплексы, пешеходные зоны, парк. И во втором по величине районе комплексного развития — Солнечном, который сейчас только начинает развиваться, — обязательно должен появиться не просто парк, а именно такое же функциональное ядро. Это целые районы, которые должны иметь возможность жить самостоятельно.

— Главная задача — чтобы лишь маленькая часть жителей каждого района была вынуждена ездить в центр и другие районы. А может ли городская среда повлиять на это?
— Безусловно, может, хоть и не так глобально. Если городская среда будет удобной и дружелюбной, она будет притягивать людей и облегчать им жизнь.

Главный архитектор Екатеринбурга Тимур Абдуллаев (слева) и главный художник Дмитрий Фогель в позапрошлом году стали новой кровью городской Главархитектуры. Оба — участники Градсовета.

— Какой сейчас главный объект городской среды в работе у Главархитектуры?
— Их много. Одним из основных можно назвать соединение улицы Татищева и проспекта Ленина в районе Центрального стадиона. Обособление центральной линии с Вечным огнем и стелой, трассировка трамвайных линий, соединение парковых зон пешеходными переходами. Одна из проблем заключается в объединении нескольких парков, фактически разделенных между собой, в единый зеленый каркас. Чтобы было комфортно и пешеходам, и велосипедистам, и чтобы им не мешали автомобили. Прорабатываем всё вплоть до мелочей: покрытия, ограждения, из какого материала сделать мачты освещения, какой свет будут давать светильники и так далее. Например, на данный момент принято решение, что мачты будут из оцинкованного железа: этот материал, во-первых, достойно смотрится, а во-вторых, износостоек и прост в эксплуатации. Это решение мы уже обкатали на улице Краснолесья и остались довольны результатом. Я думаю, вот такими мелкими шагами мы будем делать городскую среду более технологичной.

— Вы будете тиражировать опыт установки ограждений и малых форм из пластика, как на улице Союзной?
— Мы пришли к консенсусу в этом вопросе. Ограждения, изготовленные из пластика, в эксплуатации показали себя с очень хорошей стороны. В дискуссии и спорах принято решение продлить орнаментальность ограждения как на проспекте Ленина.

— Что еще появится в этом месте?
— Остаются стела и Вечный огонь. Останутся ели, опоясывающие эту часть. А в будущем здесь, между рядами автомобильного движения, может появиться какая-нибудь масштабная монументальная композиция.

— Когда? «Когда деньги будут»?
— Первое, что должно появиться, — идея. Второе — случай. Всё всегда происходит в нужное время в нужном месте. Но, конечно, деньги тоже играют немаловажную роль, глупо это отрицать.

— А насколько вам вообще связывает руки экономическая ситуация в стране и в регионе, при которой городу приходится, к примеру, отказываться от строительства подземных переходов на этом перекрестке в угоду минимизации расходов?
— Я считаю, что это решение пойдет только на пользу. В теории урбанистики подземные переходы не самый лучший вариант. Доступность среды обеспечивается уровнем земли. И потом надо вообще избавляться от автомобилей в городе, развивать общественный транспорт. Мировая практика показывает: сколько бы мы ни расширяли дороги, они всегда будут забиты. Гораздо правильнее сужать их и давать людям возможность передвигаться альтернативными путями: пешком, на велосипеде, на общественном транспорте. Должна быть вариативность. Как только появляется широкая дорога, исчезает возможность выбора.

Что касается экономической ситуации — такая проблема всегда существует, и нам всегда приходится исходить из возможностей. Но есть планы, которые реализуются поэтапно. Если удается разбивать их реализацию на два этапа — хорошо. А когда так не получается, просто разбиваем на восемь этапов.

— Как будут соединяться зеленые зоны, которые образуются в районе Татищева — Ленина? Это будет мост?
— Окончательного проекта еще нет, но одно из предложений действительно заключалось в том, чтобы здесь появился пешеходный мост. Однако ввиду ограниченности бюджета этот этап пока откладывается.

— Но от него не отказались окончательно?
— Нет, мы от него не отказались. Но на первое время здесь появятся пешеходные зебры и светофоры.

— Главархитектура сейчас все больше внимания уделяет оформлению фасадов коммерческих первых этажей, особенно в центре Екатеринбурга. Как вы на практике собираетесь привести в порядок внешний вид улиц Екатеринбурга?
— Во-первых, все подходы к оформлению фасадов сейчас четко регламентированы законодательно. Раньше, к примеру, в помещении на первом этаже девятиэтажки мог появиться магазин и раскрасить свою часть фасада в красный и белый цвета. Это диссонировало с внешним видом всего дома и всей окружающей среды, но привлекало внимание. Сейчас такие решения под запретом.

— Какие у вас рычаги воздействия?
— Мы опираемся в первую очередь на постановление главы администрации Екатеринбурга «Об утверждении требований к местам установки, конструктивному исполнению, внешнему виду, условиям эксплуатации рекламных конструкций, связанных с сохранением внешнего архитектурного облика сложившейся застройки муниципального образования «город Екатеринбург». Кроме того — Правила благоустройства, закон РФ о защите прав потребителей, затем Жилищный кодекс Российской Федерации, закон Свердловской области об административных правонарушениях.

— То есть теперь это — правонарушение, и оно предполагает наказание?
— Да. Служба квартальных следит, выдает предписания, обращается в суд и т.д. Это как раз тот инструментарий, которого не хватало, чтобы что-то изменить. За прошлый год с его помощью мы привели в порядок фасады более 300 предприятий. А дальше эта работа пойдет еще интенсивнее, потому что мы ввели понятие паспорта фасада, который рано или поздно придется разработать собственникам всех зданий в городе.

— Как вы убеждаете их разработать и согласовать этот документ?
— Для строящихся объектов наряду с архитектурой должна быть разработана концепция размещения информационных носителей на фасаде. Это значит, что у торговых центров есть готовая концепция размещения дополнительного информационного оборудования на фасадах. Что касается существующих объектов, сменить вывеску можно только в рамках общей концепции размещения информационных носителей на фасаде. Через эту процедуру уже прошли торговые центры «ФанФан», «Аида» и другие. Бизнес ведь сам заинтересован, чтобы все выглядело достойно, красиво, потому что это привлекает покупателей гораздо больше, чем хаотичное нагромождение разновеликих логотипов.

Главный художник уральской столицы считает, что новым логотипом Екатеринбурга можно гордиться. Фото: Instagram Дмитрия Фогеля

— Могут ли горожане поучаствовать в этом процессе?
— Есть хороший опыт Москвы — проект «Чего хочет Москва». Он разбит на два этапа. Сбор предложений от горожан на интернет-ресурсе. Затем — анализ. Третий этап — на основании собранных предложений молодые архитекторы, урбанисты и дизайнеры дают свои уже более детально проработанные эскизы.

— На сайте Екатеринбурга уже есть такая копилка идей…
— Да, мы постепенно пытаемся это внедрить. И прежде всего это касается парков и зон отдыха, потому что людям хочется выйти на улицу, прогуляться с друзьями, детьми, в том числе это положительно влияет на внутрисемейные отношения — когда люди общаются не в четырех стенах. Таких мест, где можно просто прогуляться, должно становиться больше. Здесь есть над чем поработать.

— В вашем личном списке мест, где можно просто прогуляться, есть, к примеру, улица Вайнера?
— Пока нет.

— Что с ней для этого нужно сделать?
— Ее нужно переосмыслить. Торговая улица — это хорошая идея, но проблема в том, что уровень тамошних магазинов оставляет желать лучшего, он ниже среднего. И это должно поменяться эволюционным путем. Потом там не хватает озеленения и дополнительных функций. Улица Вайнера — это не более чем пешеходный транзит, там не за что зацепиться.

— А за малые архитектурные формы, которые там установлены в большом количестве, глаз не цепляется?
— Этого мало, подход должен быть комплексным. Хотя вот такие малые архитектурные формы и лавочки должны появиться во всех частях города. Если их нет, и к тому же негде присесть по дороге, отдохнуть и насладиться городской средой — человек и не будет здесь ходить. Вместо того чтобы идти пешком, он поедет на машине, ему так и комфортнее, и быстрее. На заводе «Бетфор», например, сейчас разрабатывается несколько линеек малых архитектурных форм — лавочки, урны, кашпо для озеленения. Мы договорились о том, что будет несколько коллекций, и я считаю, что их не мешало бы забрендировать.

— Насколько вообще актуальна сейчас тема брендирования Екатеринбурга? Если оставить за скобками привязку к чемпионату мира 2018 года, остается ли для этого какая-то почва?
— Конечно, остается. Город должен себя продвигать. А это сложно делать, если у него нет какого-то знака, символа, который ярко и четко воспринимается. У города есть желание привлекать квалифицированную рабочую силу, интересные проекты, инвестиции. Город должен полноценно жить и наполняться людьми, знаниями, деньгами.

— Но ведь это все происходит и без брендирования. Рабочая сила прибывает. Инвестиции худо-бедно идут...
— И хорошо, что происходит. Но мы должны дать городу еще один способ все это привлекать. Повышение узнаваемости города упростит многие вещи. Екатеринбургу нужен набор образов, которые бы вставали с ним в один ассоциативный ряд.

— Вы имеете в виду такие символы, как Эйфелева башня?
— Да, есть и такие, устойчивые символы. Мы попытались осмыслить символику Екатеринбурга, понять, чем нам хотелось бы гордиться, а о чём не стоило бы говорить. Например, грязь. Может быть, в Екатеринбурге и не самая жирная грязь в мире, но это все равно не то, с чем мы хотели бы ассоциировать наш город…

— Потому что на этот случай у нас есть майонез.
— Да, город, где употребляют больше всего майонеза. Вроде бы гордиться особо нечем, но это хотя бы повеселее. Вот еще один пример: город, где убили царя. Четкая, однозначная ассоциация, но это вовсе не плюс для Екатеринбурга. А хочется нащупать такие вещи, которыми можно было бы гордиться.

— Уже нащупали?
— Вы помните, что мы провели конкурс, для которого тщательно готовили техническое задание, внесли в него все реперные точки, которые должен отражать новый логотип. Этот конкурс стал уникальным для страны. У нас вообще уникальный город: народный мэр, к которому можно прийти на прием, профессиональные и человеческие отношения у нас другие, чем, например, в Москве, очень сильное креативное сообщество. Когда Ройзман пригласил к работе над логотипом Артемия Лебедева, сообщество сочло это оскорблением и в ответ выдало просто ошеломляющий результат.

— Признайтесь, все это специально было подстроено? Лебедев ведь нарочно разработал слабенький логотип, чтобы он стал волшебным пенделем для местных дизайнеров?
— Нет, это стечение обстоятельств. Но очень благоприятное. В Екатеринбурге не сработало бы, если бы этот конкурс «спустили сверху». Это просто не наш характер.

— Что теперь будет происходить с этим логотипом? Ну, пойдет на сувенирку — а еще?
— Мы сейчас формируем концепцию продвижения логотипа и дальнейшее брендирование города. Это пазл, который складывается постепенно. У нас появились новые автобусы, которые будут забрендированы. И, кстати, они не случайно зеленые — мы стремимся к тому, чтобы весь общественный транспорт в городе был одного цвета, это будет выделять его в потоке. У этого подхода масса плюсов — вплоть до доказанного исследованиями снижения аварийности на дорогах.

— Рекламы на бортах не будет?
— Рекламы на бортах не будет. Будет только бренд Екатеринбурга.

— Когда это произойдет?
— В этом году точно произойдет. Но мы говорим только о новых автобусах, которые будут постепенно вымывать старый парк. То же самое будет происходить с трамваями: уникальная кабина специально для Екатеринбурга разработана на Уралвагонзаводе. Цвет еще будет обсуждаться, в том числе с помощью народного голосования, как было по автобусам. Все это звенья одной цепи, пазлы, которые постепенно будут собираться в единую картину. Мы сейчас в самом начале пути.

— Какова судьба остановочных комплексов, которые должны были уже начать появляться в Екатеринбурге?
— Первая партия уже изготовлена и ждет на складе. Этой весной будет установлено пять пилотных, тестовых навесов. Они, напомню, тоже изготовлены с учетом логотипа и айдентики города. Так что преображение Екатеринбурга уже началось, и дальше будет только интереснее.

— Помимо этого логотипа вы задумывались над каким-то еще символом?
— Все символы уже зашиты в структуру этого логотипа. По итогам конкурса мы получили не просто лого, а графическую систему, которая может самостоятельно жить и развиваться, настолько она емка и пластична.

— Я не понимаю, что зашито в этот логотип.
— Сила, мощь, стабильность, уверенность. Город с женским именем и мужским характером. Город-камень: крепкий, сбитый, плотный. Этот образ пластичен, он может трансформироваться и принимать любую форму.

— Из Парижа я могу привезти жене сережки в виде Эйфелевой башни. На них может быть не написано «Paris», потому что и так все понятно. А что привезет домой иностранец, побывавший в Екатеринбурге? Майку с вот такой надписью из трех строчек?
— У Эйфелевой башни ушло больше 120 лет на то, чтобы ее стали ассоциировать с Парижем. Это долгий путь, которому можно только предоставить возможности и условия. Символ города нельзя создать искусственно, он должен сам прорасти и внедриться в нашу жизнь, стать ее неотъемлемой частью, превратиться в предмет обихода. И у нас полно потенциала для этого, его надо только увидеть.