«Брать пробы будем круглый год». Первые подробности нового масштабного исследования уральской грязи

Первые исследования природы уральской грязи начались в 2011 году. Заведующий кафедрой транспорта и дорожного строительства УГЛТУ, профессор, член-корреспондент РАН Сергей Булдаков сделал анализы бесплатно, воодушевившись интересом к этой проблеме со стороны городских властей. То, что не смог сделать сам, делал при помощи Академии наук. В результате ученые выяснили, что осенью, летом и зимой у грязи одни и те же составляющие: глина, пыль, песок. Пыли — до 10%, минеральная часть — до 60% (песок), соли — 5%, около 5% органики (битум)…

Недавно на заседании Гордумы Екатеринбурга Евгений Ройзман заявил, что намерен провести собственное исследование источников и состава грязи. Существующее исследование он назвал нерелевантным (говорить, что грязь состоит из пыли, ненаучно, — считает Ройзман). На прошлой неделе в мэрии прошло первое совещание, на которое были приглашены специалисты из Уральского федерального университета им. Б.Н. Ельцина, Уральского отделения РАН и несколько экологов. Именно им и предстоит провести масштабное исследование, которое, по словам Евгения Ройзмана, займет примерно год.

Мы встретились с одним из экспертов — заведующим лабораторией комплексных исследований и экспертной оценки органических материалов Центра коллективного пользования УрФУ Олегом Ельцовым и спросили, как он и его коллеги намерены изучать состав грязи и чем новое исследование принципиально будет отличаться от того, что уже провел профессор Булдаков.

— Профессор Уральского Лесотехнического университета Сергей Булдаков занимался исследованием грязи несколько лет. Оно было завершено в 2013 году. Недавно Евгений Ройзман объявил, что оно нерелевантно: согласно исследованию, грязь состоит из пыли, а это «ненаучный подход». Что будете делать вы?
— На встрече в мэрии перед нами поставили задачу определить химический состав загрязнений. Пыль, грязь — это все вещества, которые имеют свою химическую природу. Из чего они состоят — большой вопрос. Видимо, именно это и имел в виду Евгений Ройзман, когда говорил о нерелевантности того исследования. Вот мы и будем раскладывать все на химические вещества. Взять, например, пыль. Из каких минералов, горных пород она состоит? На совещании в мэрии были представители Института промышленной экологии, у которых уже есть свои наработки по исследованию пыли. У них есть специальное устройство, которое позволяет проанализировать пыль, взяв взвесь из воздуха...

— Интересно, как можно получить пробу пыли из воздуха?
— Берется проба с помощью специального воздухозаборника, в котором есть фильтр. Пылинки остаются на фильтре, потом их собирают и анализируют. У нас, кстати, тоже есть оборудование, которое позволяет проводить анализ веществ, содержащихся в воздухе. Там ведь могут быть не только газообразные вещества, но и масла, остатки топлива и многое другое.

— Неужели до сих пор никто не выяснил, из чего состоит пыль?
— Пыль бывает разная. Пыль и с нас сыплется (отмерший эпителий например), и на оборудовании она есть. Та пыль, которая на улицах, — это уже другая пыль. За городом — это четвертый вид пыли. Химический состав у них все-таки отличается. Но если вспомнить, откуда берется пыль (чаще всего — из почвы или асфальта, который стирается шипами), то это измельченные минералы. Кроме того, в ее состав частично может входить песок. Будет там и какая-то доля резины с колес и жидкостей, вытекающих из машин.

— В мэрии объясняли, что отказались от соли и песка зимой, потому что в результате все это засыхает и превращается в пыль… Очевидно, что гранитная крошка, которой посыпают сейчас, лучше, чем песок и соль. Но и у нее есть недостатки.
— Гранитная крошка также измельчается и превращается в грязь и пыль. Но вероятность этого намного меньше, потому что она, конечно, более износостойкая, твердая. Как автомобилист я знаю, что коммунальные службы не только посыпают дороги гранитной крошкой, но и поливают их химическими реагентами. Может быть, не на всех улицах, но у нас, на Мира, точно. Если проехать здесь при минусовой температуре, то вы увидите, что на дорогах под колесами слякоть. А это уже может быть и органика — противогололедные реагенты.

— Пока собственных исследований этой проблемы у УрФУ нет?
— До сих пор этим вопросом мы не занимались. Поэтому, конечно, будем изучать другие научные исследования. Я знаю, что есть методики, которые адаптированы под решение различных экологических проблем, в том числе — с помощью оборудования, которое есть у нас. Я уже дал задание своим сотрудникам, чтобы они поискали эти методики.

— Какое оборудование будете использовать для анализа грязи?
— У нас есть оборудование, которое позволяет определять органические составляющие. Те, которые содержатся в воздухе, в жидких объектах, в почве, в твердых объектах. Все, что касается органики. Чаще всего это битумы, масла, остатки топлива… Неорганические составляющие, минералы будут исследовать наши коллеги из других лабораторий, которые работают с цементами, со стеклом, с керамикой, со строительными объектами.

— До чего вам удалось договориться на встрече в мэрии? Насколько эксперты, собранные Евгением Ройзманом, заинтересованы в работе над этим исследованием?
— На мой взгляд, заинтересованность очень высокая. Во время совещания были озвучены трезвые мысли по поводу того, откуда появляется грязь. Были даже озвучены предложения, как можно изменить ситуацию.

— И откуда же берется грязь?
— Самая главная причина, на мой взгляд, заключается в том, что мы полгода не моем город. В результате грязь скапливается вместе со снегом. Вторая причина — наши автомобилисты часто заезжают на газоны и выносят грязь на своих колесах. Сами газоны часто расположены выше поребриков, и в период обильного снеготаяния грязь стекает на дороги. Много грязи идет со строительных площадок. Обратите внимание, что все выезды у них в земле. Во время собрания одна из участниц-экспертов вспомнила, что в Китае строящиеся объекты закрываются не сеткой, а специальными полотнами, которые не пропускают пыль. У нас, к сожалению, такого нет.

— Еще есть проблемы с ливневыми стоками, которые очень часто бывают забиты.
— К сожалению, это типичная ситуация, когда проходит поливальная машина, но из-за проблем со стоками вся вода и грязь остаются на поверхности. В скандинавских странах, например, несколько раз используют крошку, которой посыпают дороги, благодаря дренажным фильтрам. Крошка смывается, уходит в дренаж, оседает на этих фильтрах, откуда ее потом собирают и промывают.

— Евгений Ройзман считает, что исследование можно провести за год. Это реально?
— Не могу сказать, сколько времени займет исследование. Теоретически можно выполнить работы и за год. Во всяком случае определенную ее часть. А вот на решение проблемы пыли и грязи в городе понадобится куда больше времени.

— Насколько масштабны эти исследования? Сколько человек необходимо задействовать?
— Все зависит от того, сколько будет аналитической работы.

— Техническое задание уже составили?
— Нет. Технического задания не было. Думаю, вся работа будет разбита на конкретные задания, и каждый будет выполнять свою часть. У нас очень хорошие связи с Институтом органического синтеза Уральского отделения Академии наук. Думаю, будем решать вопросы вместе. Также в исследовании участвует Институт промышленной экологии уральского отделения Академии наук.

— Известно, на какие средства будет проводиться исследование?
— У меня пока таких данных нет. Насколько я понял, на начальном этапе Евгений Ройзман предлагает задействовать студентов и волонтеров. Нам все равно нужно будет провести мониторинг объектов загрязнения, то есть собрать в пакетики образцы и подписать, где и когда они были взяты. Предполагается это делать не только по разным городским объектам, но и по сезонам — осень, зима, весна, лето.

— Почему бы не исследовать только ту липкую грязевую жижу, которую мы все имеем в виду, говоря о Грязьбурге, и которая была у нас на лицах еще две-три недели назад?
— Мы предлагаем делать разбивку по времени, чтобы понять, в какой момент каких веществ больше выносится на поверхность. Эта грязь все равно накапливается с осени и за всю зиму. Летом, конечно, город становится чище, но на 100% грязь никогда не уходит.

— Почему до сих пор не проводились такие масштабные химические исследования? Очевидно, что запрос на чистый Екатеринбург появился давно.
— Думаю, что раньше просто не было технических возможностей, чтобы проводить исследования. Если говорить о недавнем времени — на это, скорее всего, просто не было денег. Или было не до того. Всегда находились более важные проблемы.

— Сергей Булдаков уверен, что для решения проблемы грязи и пыли Екатеринбургу не хватает только двух вещей: политической воли и сильной личности, которая возьмет проблему под свой контроль. Как вы думаете, Евгений Ройзман намерен стать таким человеком?
— Я не очень хорошо знаком с Евгением Ройзманом, но во время встречи мне показалось, что он болеет за город. В том числе — за его чистоту. Я согласен, что если сейчас мы проведем исследование и его результаты уйдут под сукно, то вся работа будет проделана впустую. Очевидно, что после того, когда станут понятны состав и происхождение грязи, потребуются административные решения. Скорее всего, придется переоборудовать улицы, вносить изменения в дренажную систему, больше снега вывозить из города. Исследование — это только первый шаг. Работы предстоит еще очень много.