Обречены утонуть в мусоре: городские свалки будут расти, пока не сожрут всю свободную землю

Экологическая программа, которая должна остановить рост пожирающих город зловонных свалок, действует в Екатеринбурге с 2008 года. На бюджетные деньги муниципалитет построил сортировочный завод, выбирающий из мусора полезный утиль, начал вводить так называемый дуальный сбор отходов, когда на помойках стоят контейнеры двух цветов: зеленый — для органики и другого непригодного к вторичному использованию хлама, оранжевый — для пластика, стекла, металла, бумаги, тряпок и прочей «утильной фракции». Совместно сортировочный завод и дуальный сбор, по задумке, должны максимально сократить поток долго разлагающихся отходов, который сейчас идет на две городские свалки, и без того уже отравившие гектары земли.

Логика раздельного сбора мусора должна спасти Екатеринбург от безудержного роста городских свалок (в теории).

Но упомянутый дуальный сбор на территории Екатеринбурга всё как-то не вводится. Оранжевые контейнеры стоят, мягко говоря, далеко не в каждом дворе. Управляющие компании не рвутся их покупать и заключать два договора на вывоз мусора вместо одного (понятно, что утиль и мусор должны ехать с контейнерных площадок в разных мусоровозах). А без этого КПД сортировочного комплекса стремится к нулю, свалки продолжают расти и пахнуть.

И, как неоднократно заявляли чиновники с разных трибун, вся система заработает в полную силу в тот момент, когда всех нас законодательно обяжут складывать свой домашний мусор в два разных контейнера, а всех коммунальщиков заставят раскошелиться на организацию соответствующих мусорных площадок во дворах и построение соответствующей логистики.

В теории — всё логично и, в общем-то, правильно. Тем более что есть возможность перенестись в предполагаемое будущее. Для этого достаточно съездить в американский город Питтсбург.

Город победившего постиндустриализма

Конечно, Питтсбург и Екатеринбург не братья-близнецы. У американского города с его малоэтажными пригородами — свой темп жизни, свои порядки и своя архитектура. Но это город, похожий на Екатеринбург масштабами (вместе с пригородами здесь живут порядка 2 млн человек) и историей. Он тоже был крупным промышленным центром, подавляющее большинство его жителей в недавнем прошлом тоже работали на заводах. Город жил за счет металлургии, но в начале восьмидесятых базовую отрасль муниципальной экономики убил импорт из Азии. Оказалось, что везти прокат оттуда дешевле, чем производить его в США, где и налоги, и средние зарплаты несопоставимо выше.

Некоторое время местные надеялись, что заводы оживут. Но этого не случилось. И точно так же, как Екатеринбург, Питтсбург начал постепенно смиряться с тем, что он больше не город рукастых мужиков, а город айтишников, «офисного планктона» и «людей творческих профессий».

Развивая новые отрасли экономики, местная власть вписала заброшенные промзоны в государственные программы редевелопмента «зараженных территорий» (бывшие цеха переоборудовали под жилье, офисы, рестораны и отели), вкладывалась в зеленые насаждения и, конечно же, озаботилась экологией, внедрив, в частности, тот самый раздельный сбор отходов.

В общем, всё происходило примерно так же, как в Екатеринбурге, только началось большое переустройство города на пару десятилетий пораньше, чем у нас. Не потому что они умнее. А потому что у них заводы вымерли быстрее и трагичнее.

Теперь Питтсбург гордится тем, что на его территории расположен крупный офис «Гугла», и тем, что количество заведений общепита на душу населения здесь больше, чем в любом другом городе Северной Америки.

Зеленые горы законсервированного мусора

Каждый житель Питтсбурга обязан раскладывать свой мусор по разным контейнерам. Это закон. Все, что годится в переработку для дальнейшего использования, граждане должны отправлять на сортировочную станцию. Остальное (в теории — совсем скромную часть бытовых отходов) — на свалку. Примерно той же логики придерживаются екатеринбургские муниципальные служащие, ответственные за экологию. Только возможности законодательно обязать жителей сортировать собственный мусор у них пока нет.

Тем не менее, возвращаясь к Питтсбургу, местные экологи-общественники утверждают, что и у них система раздельного сбора функционирует с низким коэффициентом полезного действия. «Проблема в том, что людям наплевать, многие по-прежнему не видят смысла в том, чтобы складывать годный для переработки мусор в отдельный контейнер, они не понимают последствий, — рассказывает Тереса Брэдли, координатор проекта «Ноль отходов» некоммерческой организации Pennsylvania Resources Council. — А у власти нет инструментов, денег, времени и сил для того, чтобы проконтролировать соблюдение закона. Чтобы убедить людей, я бы устраивала экскурсии на мусорный полигон, там они увидят, к чему приводит их безразличие».

Ничего страшного, впрочем, на полигоне лично я не увидел. Городской свалкой Питтсбурга управляет частная компания. И в ее владениях я ужаса не испытал.

Полигон выглядит как несколько явно рукотворных ступенчатых гор, покрытых ярко-зеленой травой. И лишь небольшой участок — точно такой же, как у нас: вереница мусоровозов сгружает тонны отходов, тяжелые машины на стальных колесах утрамбовывают всё, что город отослал на захоронение. И надо сказать, вывозят сюда много всего, что вообще-то можно было пустить во вторичное использование. Прямо у меня на глазах мусоровоз сваливал в общую кучу сотни килограмм картона (очень ценного вторсырья, которое по законам, действующим в Питтсбурге, на свалку попадать никак не должно), а прямо за ним разгружался самосвал, доставивший на полигон ТБО полный кузов строительного мусора, в том числе металлолома.

Опять же, по закону, компания обязана использовать технологию «консервации» твердых бытовых отходов. Ежедневно скопившийся слой мусора накрывают полотном из специального полимера, а сверху засыпают грунтом. Так гора растет ступенька за ступенькой, пока не достигнет максимально разрешенной высоты. Тогда ее окончательно засыплют и засадят травой. Так и получаются эти зеленые горы.

Выглядит красиво, но по сути это бережно сохраненный для потомков толстенный слой отходов, который останется там на столетия. И на этих горах никогда не появится ничего полезного: здесь нельзя строить дороги, возводить дома и даже садить деревья. Нельзя делать ничего, что может повредить скрывающийся совсем неглубоко под землей слой упомянутого выше полимера. Это проклятая земля. И никто пока не придумал, как вернуть ее городу, если понадобится.

«Плана Б у нас нет, это правда, — рассказывает Дебра Ланге, исполнительный директор центра исследования заражённых территорий Западной Пенсильвании университета Carnegie Mellon. — Движущая сила для рекультивации загрязненных земель — это частные инвестиции. И земля наших свалок пока никого не интересует. А их владелец заинтересован только в том, чтобы горы мусора росли как можно выше. За каждую тонну вывезенных на полигон отходов он получает 30 баксов, конвертирует отходы в деньги и складывает их в банк».

В самой компании, управляющей полигоном, этого, в общем-то, и не скрывают. Помимо свалки и доходов от платежей граждан, организация выкачивает из полигона метан, конвертирует его в электроэнергию и продает. А еще она же владеет мусоросортировочным комплексом, получая дополнительные деньги от продажи извлеченного из городских отходов вторсырья. Но эти два способа беречь природу и заодно зарабатывать не идут ни в какое сравнение с прибылью от банального захоронения ТБО, говорит руководитель свалки Адам Финли: «Я вам не назову точных цифр, но тариф на захоронение — это абсолютное, доминирующее большинство нашей выручки».

Местные общественники в этом контексте надеются только на то, что экологическая сознательность граждан вырастет и они, чтобы спасти планету, будут стараться отдавать на свалку как можно меньше. Экономисты и бизнесмены в это не верят, утверждая, что об экологии города начинают заботиться только тогда, когда совсем прижмет, когда свободной земли не останется и везти мусор будет просто некуда.

В пример приводят опыт Калифорнии, где места для полигонов уже почти не осталось, потому цена захоронения одной тонны отходов превышает 100 долларов. Тарифы для населения — соответствующие. И домовладельцы сами хотят отправить как можно больше мусора в утиль, а не на свалку. В итоге там самый высокий в США показатель переработки ТБО (свыше 70%).