С 9 по 25 февраля 2018 года в южнокорейском городе Пхенчхан пройдут XXIII Зимние Олимпийские игры. Пхенчхан подал заявку на проведение Олимпиады уже третий раз подряд. В результате голосования на сессии МОК в 2011 году Пхенчхан был безоговорочно выбран столицей зимней Олимпиады 2018.
66.RU связался с уральским художником Владимиром Селезневым по телефону и попросил рассказать, что происходит в Южной Корее прямо сейчас.
— Многие корейцы сочувствуют российской сборной, которая не сможет выступать под своим флагом на Олимпиаде в 2018 году (МОК допустил до участия в Олимпийских играх только 169 российских спортсменов, тогда как изначально планировалось отправить около 500, — прим. ред.). Но знают они об этой ситуации в основном потому, что Виктор Ан (российский конькобежец, до декабря 2011 года представлявший на международных соревнованиях Республику Корея, — прим. ред.), которого здесь очень почитают, тоже не попадет на игры в этом году. Он тут — настоящий национальный герой, несмотря на то, что принял российское гражданство.
Пока что я был в двух городах Южной Кореи — в Сеуле и в Канныне. В Каннын я приехал на Квандонскую биеннале современного искусства в качестве участника, а в Сеул ездил специально за впечатлениями. Для звукового бэкграунда моей инсталляции я записывал на диктофон все, что происходит в Сеуле: на его улицах, в транспорте, на рынке. Звучит Сеул по-разному. Иногда я шел по ночному городу и слышал только свои шаги, иногда — бормотание бездомного в метро или разговоры корейских девушек. Но я не понимаю языка, и для меня это просто саунд — звуковой микс к моей инсталляции.
Сеул мне очень понравился — он максимально комфортен для жизни. Все, что касается перемещений по городу, тоже сделано очень грамотно — хорошая согласованная транспортная сеть, много веток метро с хорошей навигацией (я в Москве-то сложнее ориентировался, чем здесь). На улицах везде бесплатные туалеты. Причем не те синие кабинки, которые у нас выставляют на все массовые праздники, а теплые стационарные туалеты. Заходишь — а там чисто и классическая музыка играет.
Каннын — очень приятный курортный город на берегу Японского моря, живописное и красивое место. Кругом олимпийские фигурки, олимпийские кольца и символика игр. На каждом шагу информационные киоски. Олимпийские объекты — конькобежный стадион, хоккейные центры — выполнены в футуристичном стиле. Все новые постройки выглядят современно и очень гармонично, а старые здания — например, деревянные дома средних веков — тщательно охраняются и красиво подсвечиваются. Так что в отличие от России с архитектурой здесь все прекрасно.
Каннын — это одно из любимых мест летнего отдыха корейцев, думаю, его вполне можно сравнить с нашим Сочи. Зимнего туризма тут нет, но именно благодаря Олимпийским играм сейчас снова высокий сезон и много приезжих — это, кстати, сказалось и на ценах. Снять комнату в отеле «без звезд» можно в среднем за 6–7 тысяч в сутки, место в хостеле обойдется в 3 тысячи рублей. Ну и в целом в Корее все дороже, чем в России, — цены примерно на европейском уровне. Проезд в метро, например, стоит примерно 120 рублей, автобус в Канныне — около 80.
Средний чек в столовой за обед — примерно 500 рублей, в ресторанах дороже. Но порции при этом очень большие: к основному блюду обычно приносят от трех до пяти тарелок с закусками (кимчи, маринованную редьку и морскую капусту). Причем если салаты вдруг закончились раньше, чем вы доели основное блюдо, — их повторяют. Также в Сеуле и в Канныне много стрит-фуда: от разных продуктов на гриле до корейских блинчиков с начинкой из сладких бобов.
Население в Канныне небольшое, поэтому сразу видно, что многие спортсмены уже успели приехать к Олимпиаде. Сами местные Олимпийским играм рады и очень их ждут. Вообще, корейцы — очень милые и улыбчивые люди, доброжелательность — их национальная черта. На улицах они могут спрашивать туристов, приехали ли они на Олимпиаду, в маленьких магазинчиках или ресторанах посетителей всегда принимают радушно.
Когда местные узнают, что я приехал в Корею из России, первое, что их интересует, — холодно ли у нас. Когда я только приехал в Каннын, была плюсовая температура и снега не было совсем. Сейчас здесь примерно минус 8 градусов, но это очень холодно, потому что с моря дует пронизывающий ветер. Поэтому местным я отвечаю, что хоть по градусам у нас холоднее, по ощущениям — теплее.
Местные в Канныне почти не говорят на английском (в отличие от Сеула). Не сказал бы, что это большая проблема — например, в кафе все меню сопровождаются максимально понятными иллюстрациями. Однако еще ни разу не было такого, чтобы меня понимал таксист: мои корейские товарищи просто пишут мне на бумажке адрес назначения, и я показываю ее водителю.
Квандонская биеннале, на которую я приехал, проводится уже не первый раз, но в этом году ее решили приурочить к проведению Олимпийских игр и сделать частью их культурной программы. Участвовать в биеннале меня пригласил ее куратор Хун Сук Ли. Весной прошлого года я выставлялся на Триеннале российского современного искусства в московском музее «Гараж» с работой «Метрополис», представляющей собой карту моего родного города Нижнего Тагила, которую я собрал из найденного там мусора. Спустя два месяца после триеннале мне Хун Сук Ли написал, что ему понравилась моя инсталляция, и поинтересовался, не хочу ли я поучаствовать в Квандонской биеннале. Естественно, я согласился.
Здесь я продолжаю «Метрополис», но рассказываю уже про Сеул — столицу Южной Кореи. Мусор для инсталляции волонтеры собирали прямо в Сеуле. Мне кажется, это самый адекватный материал для того, чтобы показать, что города, как и мусор, — это продукт жизнедеятельности человека, который он оставляет после себя. Главная тема работы — это проблема отравления природы, однако моя инсталляция выходит за рамки экологической тематики и включает в себя социальную.
Работа устроена таким образом, что воссоздает имитацию дня и ночи. Визуально она практически не отличается от той, что была в Москве, — разве что все надписи на этикетках на корейском, а в форме угадывается топографическое изображение Сеула. Зритель может войти в комнату в светлую фазу и увидеть гору хаотично расставленного по полу мусора. А может — в темную, и тогда перед ним будет как будто бы город с высоты птичьего полета. Суть в том, что свет плавно включается и выключается каждые 25 секунд — благодаря этому мы видим два образа современной действительности. Когда я делал такую инсталляцию в России, многие смотрели на нее при свете и говорили мне: «О, это же наш город — он тоже состоит из грязи и мусора».
При этом в Корее дела с мусором обстоят намного лучше. Сеул и Каннын — вообще одни из самых чистых городов, в которых я был, даже несмотря на то, что урн там очень мало. Там мусор можно увидеть только вечером и в мешках — к утру их уже увозят. Я думаю, что дело не в менталитете — просто корейцы относятся к природе совершенно иначе. Но в контексте работы это неважно: я беру проблему не какой-то отдельной страны, а глобальную, всего мира в целом. Потому что если природу отравляют, например, в Африке, это не означает, что это не коснется всех остальных.
