Ратмир Нагимьянов: «Менять свою жизнь так же легко, как прыгать с парашютом»

— Как ты стал бейсджампером?
— Любопытство привело. Хотел попробовать и случайно на аэродроме разговорился с ребятами, которые прыгали бейс. Поехал с ними, посмотрел, как они прыгают, и тоже прыгнул. На тот момент у меня было порядка ста прыжков с самолета, но сейчас я понимаю, что этого было недостаточно. Надо иметь за спиной хотя бы прыжков двести, чтобы прыгать бейс более качественно, с большим запасом безопасности.

— Я так понимаю, следующей порцией острых ощущений стал вингсьют (костюм-крыло из ткани, используется бейсерами для погашения вертикальной скорости. — Прим. ред.)?
— Да, бейсджамп уже не давал новых эмоций. Я напрыгал около 370 прыжков и продолжал прыгать с самолета, и в какой-то момент мне это стало настолько скучно делать, что я вообще забросил парашют. А вингсьют заинтересовал тем, что в нем я уже мог не просто падать вниз, а еще и лететь вперед и, снижаясь вниз минимально, управляя телом, контролировать свой полет.

— Какие были первые ощущения от прыжка в вингсьюте? Почувствовал себя птицей?
— Нет, не почувствовал. Потому что сам по себе костюм лететь не помогает, им надо научится управлять, и это приходит с опытом таких прыжков. Чтобы полететь в вингсьюте со скалы, надо прыжков сто в нем сделать с самолета. И я сделал, и только после этого поехал в горы. Но первый прыжок не принес каких-то особых эмоций. Моей задачей было просто лететь прямо вперед, и мозг был занят только тем, чтобы вовремя раскрыть парашют и нигде не накосячить. Поэтому удовольствий особых не было.

— Сколько тебе было лет, когда ты прыгнул впервые?
— Двадцать один год. Я записался на первый прыжок, приехал на аэродром. Сам прыжок доставил массу впечатлений и удовольствия, но особо я ничего не понял — все произошло очень быстро! Чтобы понять побольше, сразу же записался на второй прыжок, хотя тогда я еще не думал, что свяжу с этим жизнь. И вот после второго прыжка я спросил у инструкторов, как пройти полное обучение, чтобы прыгать самостоятельно.

— Что надо сделать, чтобы из любителя превратиться в настоящего спортсмена?
— Для этого надо пройти подготовку. Я обучался по классической программе, мы изучали много теории, сдавали экзамены: укладку парашюта, теорию, разные нормативы. Когда все сдал, допускают к самостоятельным прыжкам, и они идут от простого к сложному. Сначала прыжков десять обычных, с кольцом — это когда прыгаешь и сразу дергаешь. Потом постепенно начинаешь прыгать с более сложными парашютами, свободное падение становится дольше.

— Я так понимаю, сейчас все изменилось.
— Да, сейчас эта классическая программа подготовки парашютистов изжила свое. У нас в Логиново ее по инерции продолжают, но она уже затухает, ей скоро придет конец. Вместо нее уже давно придумали другую программу обучения, она называется AFF (Acceleration Free Fall). Ее впервые запустили в Москве еще в конце 90-х. Это ускоренная программа обучения, и она кардинально отличается от классики. На AFF ты сразу прыгаешь с большой высоты — с 4 километров, и с двумя инструкторами. Они тебя держат и контролируют твое падение, отвечая за твою безопасность. Надо совершить 7 прыжков, и, если ты делаешь правильно то, чему тебя учат, тебе разрешают прыгать самостоятельно. Грубо говоря, чтобы пройти обучение по AFF, нужно три дня. А на классику требуется минимум полгода. За это время ты как бы должен больше всего узнать, но на самом деле эти знания не нужны. Того, чему учат на AFF, вполне достаточно. Ближайшее от нас место, где обучают по AFF, — аэропорт Мензелинск в Татарстане.

— По стоимости тоже есть разница?
— Смотри. AFF стоит где-то 35–37 тысяч рублей, в эту сумму все включено. Классика стоит меньше пяти тысяч, но там ты платишь за каждый прыжок отдельно, а их надо напрыгать больше 35. Если складывать, классика выходит даже дороже. Еще добавь транспортные расходы: каждый раз надо ехать на аэродром и обратно, чем-то там питаться. На самом деле классика изжила себя еще 30 лет назад, но у нас в России все приходит с опозданием.

— Ты не боишься, что парашют не раскроется?
— Парашют так устроен, что, чтобы он не раскрылся, укладчику надо сильно постараться. Даже если забудешь что-то сделать, он все равно раскроется. Даже если уложишь его пьяный или в полной темноте — он раскроется. Я даже не знаю, как сделать так, чтобы он не раскрылся — ну узел разве что завязать. К тому же сейчас везде есть профессиональные укладчики, их работа — укладывать парашюты. Они для этого сдают экзамены и получают допуски, а за один парашют берут всего 110 рублей. Тебе вообще не надо знать, как парашют устроен.

— Люди же чаще всего боятся того, что он не раскроется.
— Да, это основной страх людей. Но страхи возникают оттого, что человек либо чего-то не знает, либо не уверен в себе. Чтобы приобрести уверенность, надо просто изучить матчасть: взять парашют, посмотреть, как он устроен, узнать принцип укладки, и тогда страх уйдет. У некоторых людей есть еще паранойя, но там уже дело не в парашютах, а в голове.

— То, чем ты занимаешься, не конфликтует с твой личной, земной жизнью?
— У меня это все сбалансировано, нет такого, что что-то меньше развивается. У меня есть девушка, мы с ней уже давно встречаемся. В России очень малый процент людей, которые занимаются активными видами спорта. У россиян вообще такой менталитет, что, если ты занимаешься эстремальными видами спорта, то ты маргинал. А во всем цивилизованном мире к этому уже давно привыкли, и там, наоборот, странно, если у человека нет спортивного и порой экстремального хобби.

— У тебя вот какие ценности? Ты о чем мечтаешь?
— Я планирую создать семью. В принципе, у нас и так уже семья, но детей пока нет, они в планах. Мы поддерживаем друг друга, мы оба самодостаточны, и мои увлечения ее никак не ущемляют.

— Парашютный спорт тебе приносит деньги?
— Только он и приносит. Я обучаю бейсджамперов и парашютистов, открыл свою школу, даже методики обучения сам разработал. Плюс я делаю разные новые проекты, нахожу людей, которым это интересно, они получают свое, я свое. Например, едем в труднодоступное место, куда без меня они бы не попали.

— Ты ведь успел поработать по специальности…
— Да, парашютным спортом я зарабатываю около двух лет, а до этого я работал бухгалтером. Уйти захотел после одного эпизода: отработав пять лет, я отправился на курсы профессионального бухгалтера, где увидел своих коллег в возрасте. И я понял, что со временем стану таким же, как они. Я понял, что не хочу так жить, и ушел.

— Какая у тебя сейчас цель как у спортсмена?
— Стать райдером какой-нибудь зарубежной команды. Именно зарубежной, потому что райдеров спонсируют производители снаряжения, а у нас их нет. У нас снаряжение продают бутики, которые не занимаются рекламой бренда, которым торгуют, — они рекламируют только себя как магазин. На Западе же производители не могут существовать без райдеров, потому что райдеры делают им рекламу.

— Есть шанс, что тебя подпишет иностранный производитель?
— Для этого нужно много мелькать: участвовать в фестивалях, занимать места на соревнованиях, делать вещи, которые никто не делает.

— Тебе удается? Как вообще оцениваешь свой уровень на фоне мировых спортсменов?
— Я чувствую себя с ними в своей тарелке и нисколько не тушуюсь, потому что, когда я показываю им видеозаписи моих прыжков, они смотрят с открытыми ртами. У них, конечно, опыт больше, потому что прыжков больше, но рядом с ними я не чувствую себя новичком.

А вот в прыжках в городе я их вообще «делаю». Потому что на Западе мало небоскребов. По городскому бейсджампу я лучше многих европейских прорайдеров и наравне с лучшими американскими прорайдерами. По прыжкам в вингсьюте я пока отстаю, но выйду на мировой уровень обязательно. У меня много опытных друзей, а когда общаешься с лучшими, сам растешь быстрее.

— Бытует мнение, что девушка-экстремалка должна быть страшная. Ты можешь этот миф развеять или подтвердить?

— Экстремалка — это особенная, интересная женщина, с богатым внутренним миром. Она намного интереснее обычной гламурной девицы. С ней всегда есть о чем поговорить, и вовсе она не страшная. Моя девушка с парашютом не прыгает, хотя умеет и AFF прошла, но ей больше по душе сноуборд и спелеология. Я с ней и познакомился потому, что она путешествет, все время чем-то увлечена и занята интересными идеями. Многим мужчинам нравятся эктремалки, потому что у них кровь горячее, и даже в сексе с ними интереснее. Они смелые, раскованные и знают, чего хочет их тело.

— Бейсеры-девушки есть?
— Есть, но мало. Это симпатичные, обычные девушки. У некоторых даже есть дети. Мне кажется, из тебя бы получился классный бейсер.

— Последний вопрос: как люди меняются после прыжков?
— Многие после первого прыжка кардинально меняют свою жизнь. Они считают, раз не побоялись прыгнуть, неужели побоятся уволиться с работы? Они начинают понимать, что живут один раз, и многие вещи, которые казались невозможными, начинают считать легко выполнимыми. Для многих это мощный психологический тренинг, но эффект от него, в отличие от эффекта всяких тренингов личностного роста, не уходит. В бейсджампе ты испытываешь эмоции на таком высоком психологическом уровне, что забыть пережитый опыт уже невозможно никогда.