Уральский плен. Как были устроены работа, быт и секс осужденных немцев в Свердловске

Важно разделять и понимать: в годы Великой Отечественной и сразу после нее в лагерях, в том числе на Урале, содержались именно военнопленные, а после войны — военные преступники. Советские военюристы после войны провели колоссальную работу, разобрав личное дело каждого, допросив миллионы свидетелей, проштудировав тонны документов, справок и отчетов.

Значительное количество военнопленных в 1948-1949 гг. отправили домой. Но несколько тысяч бывших военнослужащих осудили советским судом: это были, как правило, солдаты и офицеры СС или совершившие различные воинские преступления, а также причинившие значительный экономический ущерб СССР. В частности, такими «экономическими преступлениями» были подрывы мостов, уничтожения самолетов, потопления советских судов, кораблей и так далее.

Например, военным преступником был признан и знаменитый немецкий летчик-истребитель Эрих Хартманн, на личном счету которого 352 самолета, большинство из них — советские. Кстати, этот немецкий ас сидел у нас, в Дегтярске.

Фото: Архив УФСБ по Свердловской области, 66.RU
Пятое лаготделение лагеря № 476, Дегтярск

К началу 1953 года в СССР отбывали наказание 16 800 военных преступников, значительная часть которых — 7170 человек — содержались в Свердловской области. Военные преступники с 1949 года размещались в спецлагере № 476, располагавшемся в поселке Нижне-Исетск (преобразован из лагеря военнопленных № 314) и в восьми лагерных отделениях на территории области.

Сколько немцев дошли до Урала, где сидели и чем занимались

Лагеря для военнопленных появились на Урале в 1942 году. Выдающийся исследователь темы профессор Мотревич (Владимир Павлович преподавал у нас на истфаке и его блестящие лекции я помню до сих пор) отмечает: первые лагеря организовали в поселках Лосином и Монетном под Свердловском, в 1943-м образован спецлагерь в Асбесте. В 1945 году на Урале было уже 13 лагерей, у каждого из которых было до десятка лагерных отделений — в общей сложности 99 пунктов размещения. Всего в Свердловской области в 1945 году содержалось 95 500 военнопленных. Подавляющее большинство из них — немцы, но также австрийцы, венгры, румыны, итальянцы, японцы и граждане многих других государств, воевавших против СССР.

Фото: Архив УФСБ по Свердловской области, 66.RU
Третье лаготделение лагеря № 476, поселок Талица, Первоуральск

Содержанием и трудовым использованием контингента заключенных руководил специальный отдел НКВД по Свердловской области. Лагеря военнопленных и впоследствии лагерные отделения Свердловского спецлагеря для военных преступников № 476 располагались там, где была необходимость в рабочей силе: либо на севере области в районах добычи полезных ископаемых и на лесоразработках (Асбест, Красноуральск, Карпинск, Краснотурьинск, Ивдель), либо в городах, где велось активное строительство промышленных и жилых зданий (Свердловск, Нижний Тагил, Первоуральск, Ревда, Дегтярск и другие).

Руками военнопленных в 1940-е — начале 1950-х годов возведены десятки жилых и административных зданий, вымощены сотни километров автодорог.

М. А. Егоров отмечает педантичность и старание, свойственные немецкому характеру:

«Перед началом строительства каждого объекта проектно-сметную документацию просматривал пленный инженер-немец. Там он находил немало брака и все исправлял.
На стройплощадке поддерживался образцовый порядок. Не допускалось, чтобы валялись неиспользованные обрезки досок, кирпич и т. д.

Три генерала по своей воле занимались выдергиванием и выпрямлением гвоздей из разбираемых строительных лесов. Норма — 5 кг в день.

По предложению немцев стали использовать вместо хронически недостающего кирпича камень, добываемый ими же в карьере. Правда, расход раствора увеличился и стены стали получаться шире проектируемых, однако экономически это было выгодно».

Быт пленных: кофе и женщины

Заключенные неплохо питались. Им выделяли все необходимые продукты: хлеб, мясо, рыбу, овощи, специи, чай, крупы, масло, сахар и так далее. Конечно, основой питания был хлеб — и он выделялся в зависимости от труда заключенного. Нарушители режима на гауптвахте получали 300 грамм хлеба в сутки, а выполняющие план на производстве — 500 грамм.

За перевыполнение плана получали уже 900 грамм хлеба. При этом конвоиры, охраняющие лагерь, получали паек меньше! — 600 грамм хлеба летом и 800 — зимой.

Вновь М. А. Егоров:

«Пленным выдавалась вполне калорийная норма. Мне бросилось в глаза, как они питались. Сначала суп без хлеба, затем второе, чай. А хлеб они ели отдельно, как бутерброд.

Пленные имели собственное хозяйство. Разводили кроликов, выращивали овощи. Из Германии им в посылках присылали семена огурцов. Посеяв их, заключенный вывешивал на кусте бирку со своей фамилией.

В Дегтярской зоне двое немцев за проступок были водворены в штрафной изолятор. Когда один освобождался, его товарищ, из благородных, какой-то «фон», передал ему 25 рублей и попросил купить кролика и приготовить его. После освобождения из изолятора был день рождения этого «фона», решил отметить. Просьба была выполнена. А через несколько лет, уже перед освобождением, они поссорились. И тот, первый, в сердцах выпалил: «Я хоть и не фон, зато кошек не жрал». Выяснилось, что вместо кролика он тогда приготовил кошку, а деньги присвоил.

Западная пресса в те годы пролила немало слез о положении пленных в Советском Союзе. На самом деле условия их содержания и особенно питания были намного лучше, чем у наших советских граждан. Например, в 11 часов утра на рабочих объектах всегда пили кофе. Наш же советский рабочий тогда и запаха кофе не знал».

В записках Егорова приведено немало информации о быте заключенных, в том числе и такого пикантного характера, как воспоминания об интимных связях немецких военнопленных с советскими женщинами. Приведу несколько цитат из его воспоминаний:

«Не хочу оправдывать или упрекать наших советских женщин, но что было — то было. Иной раз интимные отношения заканчивались трагедией. В санчасти Артемовской зоны была застигнута «на месте преступления» врач, жена начальника лагеря, связавшаяся с врачом-немцем, после чего она [совершила самоубийство].

В связи с разоблачением интимной связи еще одной нашей фельдшерицы с немцем они обоюдно решили уйти из жизни.

В Первоуральске оперативники разоблачили группу из трех советских женщин, «обслуживавших» военнопленных за наличные».

Попытки побегов

Случались и побеги. Конечно, большая часть из них были неудачными. Бежать с Урала, из самого центра Советского Союза, было очень сложно. К сожалению, подробная информация о попытках побегов, содержащаяся в следственных делах, засекречена и хранится в архиве УФСБ по Свердловской области. Однако ветеран НКВД М. А. Егоров приводит несколько коротких описаний:

«В Карпинске двое сделали самодельный компас и, воспользовавшись случаем, улизнули от охраны. Вышли на берег Каквы, нашли оставленную кем-то лодку и поплыли вниз по течению. День стоял жаркий, немцев разморило, и они уснули, не заметив, как их лодку прибило к берегу. Проходивший мимо фронтовик увидел их, не растерялся и крикнул: «Хенде хох!»

На строительстве ТЭЦ Новотрубного завода один немец заранее спрятал в колодец костюм и другие вещи, полученные в посылке из дома. Улучив момент, скрылся. Немец перебрался на волю, у заводской проходной выпил кружку пива, купил сигарет и двинулся в старый Первоуральск, к автобусной станции. Беглец не видел, что за ним следует человек — еще у проходной его опознал бульдозерист, который побоялся самостоятельно его задерживать и шел следом в надежде, что встретится военный. Так и случилось: на пути встретился майор Киселев, он и задержал немецкого разведчика с 23-летним стажем».

Фото: Архив УФСБ по Свердловской области, 66.RU
Немецкий осужденный Фрайерс, второе лаготделение лагеря № 476, Свердловск

Но наиболее захватывающая история произошла в Дегтярске. В начале 1953 года в Дегтярском лагерном отделении заключенные организовали группу, готовившую побег. Надо сказать, что в Дегтярске «сидели» высокопоставленные военные преступники: несколько генералов, полковников и других старших офицеров, в том числе бывшие руководителями разведывательных служб. Там же отбывал наказание и личный адъютант Гитлера штурмбанфюрер СС Отто Гюнше (30 апреля 1945 года именно Гюнше выполнял последнюю волю фюрера — сжигал его труп во дворе Рейхсканцелярии), приговоренный к 25-летнему лишению свободы.

Побег в Дегтярске планировался на 1 мая 1953 года в расчете на то, что администрация лагеря и охрана будут отмечать праздник, напьются и утратят бдительность. За несколько недель напряженной работы из бараков заключенных были выкопаны подземные ходы, ведущие за пределы лагеря. Побег возглавлял бывший командир авиадивизии люфтваффе оберст Хайо Херманн. Заключенные планировали уйти в Северный Казахстан и воспользоваться там помощью немцев-спецпереселенцев, а затем пробраться через Каспийское море в Иран.

До августа 1941 года один из участников планируемого побега служил в Иране и надеялся воспользоваться старыми связями. Впрочем, несмотря на тщательную подготовку, побег не состоялся — кто-то из заключенных донес на заговорщиков администрации, и их подвергли более строгим условиям заключения. Для них построили спецбарак, в котором и содержали вплоть до их отправки домой.

Бунты и саботажи

Большая часть пленных и осужденных военных преступников были законопослушными и соблюдали режим в лагере. Они выполняли назначенную работу несмотря на свои прежние звания или статус в Третьем рейхе. Так, в лагерном отделении в Дегтярске отбывал заключение обер-лейтенант вермахта Герольд фон Крупп — племянник Густава фон Круппа, крупнейшего из немецких промышленников, богатейшего человека гитлеровской Германии. Осужденный на 25 лет лагерей, Герольд фон Крупп работал на строительстве жилых домов, а затем стал старшим в прачечной.

Однако не все военные преступники «встали на путь исправления». Нередкими были случаи саботажей, когда заключенные отказывались выходить на работу и подстрекали к этому других. Так, категорически отказывались трудиться полковник-танкист Ганс Герцог и рядовой, австриец по национальности Людвиг Фигль и по этой причине регулярно помещались в карцер.

Заключенные жестоко расправлялись со своими «товарищами», заподозренными в стукачестве. Так, при строительстве цехов Уралхиммаша на анкерные болты фундамента цеха химаппаратуры с высоты 30 метров был сброшен военнопленный. Он погиб на месте, так же как еще один заподозренный в сотрудничестве с советской администрацией, сброшенный с крыши строящегося дома в Свердловске.

Зафиксированы и случаи диверсий — точнее, предотвращены попытки. В Дегтярске при строительстве склада на дне котлована скопилась вода. Во время осенних заморозков она замерзла, а заключенные начали бетонировать дно котлована прямо поверх льда. Нетрудно представить, что случилось бы весной, когда фундамент оттаял. В том же Дегтярске при сдаче построенного пленными Дома культуры во время торжественного открытия планировалось устроить короткое замыкание электропроводки, за которым последовал бы пожар. По другой версии, после короткого замыкания должны были взорваться две динамитные шашки, украденные заключенными на шахте. Диверсия была предотвращена благодаря налаженной агентурной работе в лагере.

Фото: Архив УФСБ по Свердловской области, 66.RU
Четвертое лаготделение лагеря № 476, Ревда

После смерти Сталина в 1953 году часть приговоров военных преступников была пересмотрена, некоторые отправлены на родину. В 1955 году, после визита в СССР канцлера ФРГ Конрада Аденауэра, началась массовая репатриация заключенных.

В феврале 1956 года Свердловский лагерь для военных преступников был закрыт.

Андрей Ермоленко для 66.RU