«Уже не надо идти дубасить наркоманов»: Учредители «Города без наркотиков» превращают фонд в медиаресурс

В понедельник, 30 ноября, президент фонда «Город без наркотиков» Тимофей Жуков опубликовал видео, где основные сотрудники ГБН сообщают, что займутся журналистикой, тогда как до этого «Город без наркотиков» боролся с притонами, помогал в оперативной работе полицейским и противостоял барыгам.

Фонд «Город без наркотиков» появился в Екатеринбурге в 1998 году. Сначала фондовцы занимались популяризацией ЗОЖ, поддержкой детских спортклубов, а в 1999-м открыто объявили войну наркоторговцам. Екатеринбург к тому моменту стал перевалочной точкой наркотрафика из Азии, а торговля героином открыто шла по всему городу.

В сентябре 1999 года состоялось знаменитое «стояние в цыганском поселке»: туда приехали постоять фондовцы и местные «братки». Цыгане, которые занимались наркоторговлей, после этого перестали открыто сбывать порошок. Тогда же появился пейджер 002 «Без наркотиков», который за шесть лет получил около 42 тыс. сообщений о притонах, барыгах, потребителях. Вот репортаж о работе фонда в начале 10-х. Кроме того, сотрудники ГБН занимались реабилитацией наркопотребителей.

К 2020-му ситуация изменилась: оперативная работа временно приостановлена, а организация якобы осталась без значительной части финансирования. Мы спросили президента ГБН Тимофея Жукова, как фонд работает сейчас и зачем ему свое СМИ.

— Зачем и почему вы стали делать медиа на базе фонда?

— Сейчас все общественно значимое и полезное, любые заметные дела, которые создают привлекательную и острую информационную повестку, — они все немножечко медиа, все производят какой-то контент.

У фонда раньше контент был о работе, о наших направлениях, которые, кстати, никуда не деваются, но теперь мы немного расширяем медийные возможности и будем производить интересные информационные медиапродукты.

[Вокруг фонда] сформировалась группа сторонников и единомышленников, которые в городе достаточно знамениты, узнаваемы, которые что-то интересное производят. Они умеют создавать новости, находить интересные темы, рассказывать о них, привлекать внимание, за кого-то заступаться, обнажать и решать проблемы. Мы сформировали костяк сторонников из разных сфер деятельности и решили, что мы этот общий медийный потенциал постараемся наполнить чем-то интересным: уже есть идеи о фильмах, интервью, стримах, новостях.

Когда есть какой-то уже сформировавшийся за годы медийный ресурс и определенная репутация, нужно стараться направить их на созидательные вещи. Мы этим будем заниматься: команда энтузиастов, взрослых людей со своими историями, со своими работающими проектами. Это будет такое продвинутое, современное медиа.

— Называться будет «Город без наркотиков»?

— Нет, оно будет называться «Фонд», и в него войдет ряд других медиа: дружественные паблики, телеграм-каналы и YouTube-каналы, с которыми мы в одной логике мыслим, с которыми у нас есть принципиальные договоренности. Те, с кем мы готовы в один ряд встать, чтобы делать что-то интересное, нестандартное.

— В опубликованном ролике есть герб. Это означает, что у вас есть поддержка государства?

— Нет-нет-нет, у нас просто на мерче «Города без наркотиков» был [изображен] герб, флаг, он остается. Ребята, которые помогали нам упаковывать айдентику, учли это. Все в нашей дружественной команде государственники, и геральдику — флаги и гербы страны — мы всегда с большим уважением отмечаем.

— Вы будете регистрироваться в качестве СМИ?

— Посмотрим. Когда возникнет необходимость, может, зарегистрируемся.

— Какой будет повестка «Фонда»?

— Мы будем искать интересные сюжеты, истории, людей, рассказывать о них. О достижениях горожан, соотечественников и так далее. Будем ориентироваться на созидание. Мы станем площадкой для поддержки других некоммерческих организаций, которые тоже нуждаются [в помощи]. У них нет возможностей, не хватает навыков, какого-то креатива не хватает. И, собственно, медиапотенциала, чтобы интересно рассказывать о себе, помогать в сборе средств на их жизнь, на помощь отдельно взятым людям.

— Это будет что-то вроде «Таких дел»?

— Я бы не сказал, что там про позитив, скорее, про проблемы. Нет, это не будет что-то вроде «Таких дел». Думаю, что вы увидите через пару месяцев, в какой формат мы выйдем.

— Нет ли риска, что этот медиацентр рано или поздно перетянет на себя большую часть ресурсов? И сил на продолжение работы, которой был известен фонд, просто не останется.

— Нет, такого не произойдет, потому что здесь все энтузиасты, у которых уже есть медийные источники заработка. [«Фонд»] мы пока как источник заработка не рассматриваем, соответственно, это не требует никаких дополнительных финансовых затрат, которые могут за собой повлечь ущерб основной работе фонда.

— Как сейчас работает «Город без наркотиков»? Сколько человек у вас находится на реабилитации?

— Сейчас на реабилитации 24 человека. Привозить [их] стали каждую неделю начиная с сентября, и все везут и везут. И звонят. Несколько звонков по реабилитации закончились тем, что мы забирали людей.

Очень много звонят родители подростков, консультируются. Система удаленного образования и отсутствие тренировок оставляют время, чтобы всякой ерундой позаниматься. Родители нам говорят: «Ой, мы стали замечать, что ведет себя неадекватно. Ой, а вот это нашли, то это нашли. Раньше не замечали, раньше не было такого».

Мы, конечно, тестируем, консультируем родителей, общаемся с детьми. Лекции для детей в онлайне проводить сложно, нужен личный контакт. Со взрослыми проще. Вчера был в реабилитационном центре: все здоровы, у всех все хорошо, восстанавливаются потихоньку.

— Работаете ли вы с сообщениями про барыг и притоны?

— Да-да-да, у нас ежедневно… Соцсети — один из источников получения информации, помимо телефона 8953–0000–953. Мне пишут, могут позвонить среди ночи незнакомые люди, поделиться информацией. Мы ее направляем сотрудникам правоохранительных органов, и где есть необходимость, наши ребята участвуют [как понятые].

Когда началась пандемия, мы прекратили оперативную работу на это время, но сейчас все будем возвращать. Она не закончилась, просто наши оперативники перестали в ней участвовать, а информацию передавать мы продолжаем, и снова влиться в этот процесс нам не составит труда.

Фото: Григорий Постников, архив 66.RU

— Ваши оперативники — это?..

— Это волонтеры фонда, которые не проводят самостоятельно такие операции, никого не бьют, не задерживают, все строго с правоохранителями. Наша задача, основная функция — сбор информации, ее подтверждение, потому что достаточно много дезинформации приходит: кто-то просто балуется, шутит, троллит и так далее. Когда мы подтверждаем — мы знаем круг лиц, причастных к преступлению, квартиру, притон, либо адреса магазинов и так далее, — то тогда мы с правоохранителями срабатываем [и сопровождаем] задержание, но мы как понятые. Мы — сборщики, аналитики информации.

— Оставит ли фонд три реабилитационных центра?

— Да, разумеется, они есть и работают, мы же людей не выгоним. Мы действительно помогаем людям. Если бы мы видели, что это себя изжило, мы бы переформатировали это [направление]. Но необходимость остается, люди нам доверяют и привозят к нам [клиентов], часто привозят из других реабилитационных центров — говорят, что там какая-то вообще ерунда творится.

— Вам не кажется, что вы [c появлением медиацентра] меняете бренд «Город без наркотиков»? Раньше он воспринимался как боевая единица. Теперь вы занялись журналистикой и просветительством.

— Время же меняется. Был период, когда правоохранительные органы непосредственно участвовали в процессе торговли — есть в истории фонда подобные эпизоды — и покровительствовали продажам и трафику, когда правоохранители монетизировали свое влияние, прикрываясь государством, занимались криминалом. Тогда общество восстало, чтобы сопротивляться наркомании и произволу людей, которые должны от лица государства с этим бороться. Появились лидеры.

Сейчас ситуация изменилась. Сейчас очень редко бывает, когда правоохранители причастны к чему-то [подобному]. Единичные случаи происходят, но системы нет — это искореняют, душат. Правоохранители умеют работать сами, они делают это профессионально и хорошо. Гражданская помощь и поддержка остается, но она не такая, что была необходима стране еще 15 лет назад.

Ситуация изменилась, все иначе. Мы никуда из этой работы не деваемся, но мы не ведем себя радикально, мы работаем в рамках закона. Потому что все, что вне его, карается соответствующими наказаниями. Такого, что было раньше, нет: никто не едет, дома не громит, произвольно никого не задерживает. Все совместно с правоохранителями. А у них и компетенции, и штата, и честных, добросовестных людей хватает на сегодня. Мы видим, что эта работа делается.

— То есть необходимости существования «Города без наркотиков» как боевой единицы нет?

— Смотрите, мы не можем взять и сказать: «Мы собрались с пацанами, сейчас пойдем и всех защитим от барыг». У нас на это права нет. Нам государство не дает права идти и вершить произвол: кого-то задерживать, бить.

Мы проводим расследования — собираем информацию и ее подтверждаем. И только после того, как правоохранители нам говорят: «Парни, поехали, работаем вместе», мы едем, но там работаем как понятые. И так фонд живет больше десяти лет. Потому что поменялся закон, поменялись люди, пришло новое поколение силовиков, и острая необходимость в том, чтобы брать лопату или дубину и идти дубасить всех этих наркоманов, которые собрались и проходу не дают, отпала.

Фонд существует далеко не только в наркотической повестке. Мы в принципе реагируем на общественные проблемы, произвол, провокации и стараемся защищать [людей]. Я сейчас приехал с суда над Максимом Шибановым. Мы с самого начала с ним были и считаем, что по совести поступили правильно. Был я, был Дюша (Андрей Кабанов, экс-президент ГБН, — прим. ред.), фонд сразу обозначился, что мы Макса поддерживаем, потому что Румянцев повел себя не как православный человек.

Мы не просто сказали: «Макс, можешь говорить, что мы за тебя заступились». Это тоже вышло в медиа и стало инструментом общественного обсуждения. Люди обратили внимание и, доверяя нам, сумели в ситуации разобраться, сориентировались на нас. Сейчас так устроена жизнь: если чего-то не существует в медиа, то никто не обращает внимания.