Редакция 66.RU уже неделю в самоизоляции. Коллективный дневник карантина

День первый

Маша Лебединская, журналист:
— Видеопланерки пока идут не очень. Дима Шлыков забыл про меня, когда мы обсуждали текст. Неловко там было.

Дима Шлыков, главный редактор:
— Сегодня Маше Лебединской пришлось слушать рассказ моей дочери о том, как она покакала. Потому что меня во время звонка в Zoom отвлекли телефонным звонком, а потом сообщением в чате, и я забыл, что все это время Маша была на связи.

Фото: 66.RU

День второй

Дима Шлыков, главный редактор:
— Оказалось, что самое сложное — одеться и причесаться. Мозг никак не мог понять, почему мы с ним не можем остаться в одних трусах и нечесаные, если в редакцию все равно не надо.

Полина Дикушина, гуру SMM:
— Не понимаю, как работать выспавшейся. Без вот этой вот ненависти ко всему вокруг. Эта ненависть была основой моего существования.

Оля Татарникова, журналист:
— Оказывается, что набрать три килограмма можно за полтора дня.

Марина Шулева, PR-директор:
— Никогда так не раздражала пыль. И отпечаток пальца на стеклянном столе. И одинокая ниточка на ковре. И отошедшая обоина.

Алексей Земляков, журналист:
— Оказывается, когда уходишь на карантин, то сразу начинаешь болеть. С утра зачем-то болело горло, хотя ранее в этом сезоне я еще не простывал. Потом, правда, прошло.

Даша Немчанинова, журналист:
— Я впервые не пропустила приход газовщика. Он, похоже, сам удивился, что у нас дома кто-то оказался.

Фото: 66.RU

День третий. Спецвыпуск про кошек

Полина Дикушина, гуру SMM:
— Проснулась от осуждающего взгляда кота. Он точно меня убьет. А потом обглодает лицо.

Даша Немчанинова, журналист:
— Сидя в изоляции, узнала распорядок дня своего кота. Он перемещается с дивана на подоконник, с подоконника в шкаф, из шкафа на стул. На каждом месте он спит по 1-2 часа с перерывами на еду и туалет. И так каждый день.

Марина Ивасчук, выпускающий редактор:
— Установились сложные отношения с кошкой. Ее раздражает клацанье клавиатуры и звук, с которым я отхлебываю из кружки. Меня — что она сидит в единственном удобном кресле. Возможно, поругаемся.

Оля Татарникова, журналист:
— Вчера издевалась над кошкой. Она обиделась и больше не приходит ластиться. Извиняюсь весь день. Не прощает.

Саша Морозова, журналист:
— Оказывается, невозможно перестать гладить и фотографировать кота, если ты дома.

Фото: 66.RU

День четвертый. Спецвыпуск от Кирилла Зайцева

День первый. День как день. Встали, позавтракали, отвел сына в садик, попробовал продуктивно поработать, но все на карантине. Забрал сына из садика, едем осваивать беговел.

День второй. Оказывается, есть штуки, в которых породистый «немец» хуже «китайца». Я про систему кругового обзора в обновленном «Пассате», которая хуже оной у Geely Coolray. К счастью, это единственное огорчение от рестайлинга В8-го. В остальном — совершенная машина, конечно, и лучший способ потратить последние три миллиона. А так — день как день. Отвез сына в садик, уехал работать, вечером будем собирать Лего.

День третий. Помыл машину жене, съел две шаурмы, записался на замену масла в коробке. Читал сыну энциклопедию. Хороший день.

День четвертый. Сегодня воскресенье. Хороший день. А завтра понедельник. И снова будет день как день.

Фото: 66.RU

День пятый

Полина Павлова, выпускающий редактор:
— Пять дней на удаленке. Пять килограмм я наберу на этих ваших карантикулах, если не перестану уничтожать запасы еды.

Дима Шлыков, главный редактор:
— Появилась потребность ходить. Просто ходить, чтобы ходить. От стены к стене. Как животное в клетке. Начал лучше понимать мишек в зоопарках и еще больше не любить зоопарки.

Оля Корюкова, SMM:
— С утра упал интернет. Психанула и пошла в магазин за дорогущим модемом. Пока все покупала, умудрилась влюбиться в продавца. Теперь у меня есть 25 ГБ и нет сердечка.

Настя Гущина, журналист:
— Постоянно поливаю цветы. Листья даже стали зелеными.

Маша Лебединская, журналист:
— Передвинула рабочий стол на три шага подальше от кровати и поставила его так, чтобы вообще на нее не смотреть. Вдруг поможет.

Алексей Земляков, журналист:
— А еще дома стремительно заканчивается чай. Но это ничего. Главное, с гречкой порядок.

Фото: 66.RU

День шестой

Маша Лебединская, журналист:
— Вчера, когда вышел указ губернатора о повсеместной самоизоляции, сразу захотелось гулять и облизывать скамейки. До этого за собой такого не замечала.

Марина Ивасчук, выпускающий редактор:
— Пока чистила зубы, принялась сама себе рассказывать историю. Отвлеклась на симпатичного мальчика из YouTube. Попросила меня не перебивать.

Анастасия Гущина, журналист:
— Я начинаю много думать о жизни, и меня это пугает.

Полина Дикушина, гуру SMM:
— Дома только неудобные табуретки, и если долго сидеть за столом и работать, болит спина. Решила устроить пятиминутку йоги. Но вместо этого пять минут лежала на полу, обняв коленки, и думала о тленности бытия.

Саша Морозова, журналист:
— Оказывается, на шестой день работы на удаленке начинает хотеться общаться с людьми.

Фото: 66.RU

День седьмой

Дима Шлыков, главный редактор:
— Думал, что самое сложное в самоизоляции — научиться переключаться из «домашнего» режима в «рабочий», заставлять себя преодолеть тягу к дивану, сериалам, книгам, холодильнику и кровати. Оказалось, все не так. Самое сложное — выйти обратно из рабочего режима в домашний. Не получается никак. Забываю есть, забываю ходить, забываю банально пить воду. Мало сплю.

Оля Корюкова, гуру SMM:
— Разбил радикулит, целыми днями сижу дома. Осталось начать путаться в именах внуков, и все — молодости конец.

Даша Немчанинова, журналист:
— Сегодня я впервые не накрасилась перед тем, как выйти на планерку по видеосвязи. Страшно, что будет дальше.

Настя Гущина, журналист:
— Последние несколько дней каждый раз заново прохожу все стадии принятия мучительного конца. Страшный пост о том, что «нас ждет итальянский сценарий, там трупы увозят на грузовиках!» вызывает у меня отрицание: так ведь не может быть. Потом вижу в окно каких-нибудь школьников, которые праздно шатаются по улице, и злюсь: «Вот из-за таких, как вы, (дальше мат)». Потом мечтаю о временах, когда снова смогу шататься по улице, как эти школьники. Потом понимаю, что ничего не могу изменить. И, наконец, смиряюсь: зато дома не надо носить штаны.