Максим Покровский: «Российская нация деградирует: ее убивают алкоголизм и нищета»

В этом году группа Максима Покровского «Ногу Свело!» отметила 25-летие хита «Хару мамбуру». Песня, написанная на несуществующем языке, внезапно стала очень популярной, несмотря на отсутствие смысла. С тех пор в жизни Покровского изменилось многое: он переехал в Нью-Йорк, запустил там музыкальную компанию Max Incubator, дал множество концертов за рубежом. Несмотря на это музыкант продолжает приезжать в Россию и открыто выражает свою политическую позицию. Так, летом Максим Покровский отказался участвовать в фестивале «Шашлык Live», организованном московскими властями. Вместо этого он с матерью и 14-летней дочкой отправился на несогласованную акцию против выборов в Мосгордуму. «Только прогулялся», — объяснял он потом.

Фото: Григорий Постников, 66.RU

В Екатеринбург Максим Покровский приехал в рамках концертного тура в честь дня рождения «Хару мамбуру». 66.RU встретился с рок-музыкантом накануне его выступления, чтобы узнать, как ему живется в США и зачем он продолжает приезжать в Россию.

«Иностранцы западают на нашу музыку»

— Максим, я посмотрела ваш концертный график. Помимо российских городов, там много других стран — Америка, Германия, Канада. Почему так? Для кого вы там поете?

— Мы играем для русскоязычной части населения. Это эмигранты и дети эмигрантов. Но, конечно, на наши концерты за рубежом попадают и местные, которые не говорят по-русски. Например, приходят за компанию. Они не понимают языка. Но не раз бывало, что потом они подходили ко мне и говорили: «Я не знаю, о чем вы поете, но потрясла ваша энергия». Они очень западают на нашу музыку.

— А программа на заграничных концертах отличается от той, которую вы играете в городах России?

— Нет, принцип один и тот же. Мы исполняем все самые большие хиты. Ну, или почти все. Так, чтобы не разочаровать тех, кто их ждет. И в щадящем соотношении подаем новые песни. Концертная программа из года в год меняется — какие-то песни оседают, какие-то отваливаются.
Хотя есть одно отличие. На концертах в Северной Америке мы добавляем небольшое количество песен на английском. Их в концертной программе штук пять. В России их не исполняем.

— То есть они были записаны специально для иностранной публики?

— Они были просто записаны. Конечно, когда делаешь песню, надо думать, для кого она, но у нас коллектив сумасшедший. Мы правила знаем, но не соблюдаем. Поэтому мы просто делаем то, что делается.

Фото: Григорий Постников, 66.RU

«Финансируем все сами»

— В Нью-Йорке вы запустили свою компанию Max Incubator, которая занимается музыкальным менеджментом группы «Ногу Свело!». Она существует уже почти два года. Она оправдала ваши ожидания?

— Компания занимается всеми делами «Ногу свело!», в том числе организует концерты. В каких-то городах делает всю основную работу, где-то, например в Новосибирске, работает в связке с местными промоутерами. Также занимается видео и аудиопродакшном. Не скажу, что мы сами себе режиссеры и операторы, но придумываем, что должно быть, а потом собираем компанию творческих людей. Финансируем все сами.

Другими музыкантами мы не занимаемся. На этапе становления были разовые союзы, но это только для того, чтобы поднять это детище на ноги.

Если говорить об успехах за два года, то скажу так: компания мы не бестолковая. Сносно всем управляем. Хотя я скромничаю. На самом деле не сносно, а очень эффективно.

— А это не тяжело все делать самим? Не проще было обращаться к услугам сторонних компаний?

— Мы просто очень активные. В Max Incubator работают моя жена Татьяна и сын Илья. У нас есть силы и желание. Илья больше занимается глобальными делами, Таня тяготеет к дизайну. Именно она сделала огромное количество обложек клипов, оформляла синглы, например «Самурай». Креативной частью хочется заниматься. Но есть, конечно, и скучная сторона — бухгалтерия группы «Ногу Свело!». Но мы ведь отдали этой группе всю жизнь.

«Я высказываю свое мнение на грани»

— Давайте поговорим про ваш переезд в Америку. Вы много рассказывали об этом, но конкретные причины не называли. Это связано с вашими политическими взглядами?

— Политические взгляды у нас есть. Во многом они определяют нашу жизнь. Да, хотелось быть более защищенным, иметь прикрытый тыл на случай, если придется громко высказывать свое мнение. Сейчас я это делаю на грани. Пока относительно громким был тот случай на «Шашлык Live», но мы не можем точно отследить, как это сказалось на количестве заказов на «Ногу Свело!» на какие-то бюджетные мероприятия. Наверно, сказалось. Нам передавали через третьи лица, что после этого для нас будет закрыт День города. Только не пояснили — Москвы или всех городов России. Все ведь питаются из одного бюджета, который в нашей стране нещадно разворовывают.

Но политические взгляды — не главная причина переезда, а одна из. Основное — это желание сидеть на шпагате. Смотрите, я стою ногами одновременно на двух континентах. Это сложно физически и морально, но безумно увлекательно. Получается, что нахожусь в двух местах одновременно. Конечно, разорваться не могу, но если строить математическую модель моего пребывания в США и России, то мои визиты настолько частые, что я создаю электрическое облако. Это когда атомы, может, даже один, вращаются так быстро, что становятся облаком.

— После того как 3 августа вы отказались выступать и пошли на митинг, вы потом говорили, что вышли просто прогуляться. Получается, это как раз тот случай, когда вы старались не перейти грань в высказываниях?

— Не совсем. Мы действительно пошли гулять. Это был уже вечер, там было неопасно. Есть важный момент — каков бы ни был наш закон, это все-таки закон. Поэтому я всеми силами давал понять, что я никого не призываю митинговать и сам этого не делаю. За это дело можно сесть в тюрьму. Мне этого не надо, у меня огромное количество дел. Да и зачем свой кейс портить? Поэтому я всегда говорю: не-не, я ни к чему не призываю, я только гулять. Но то, что посадили людей потом за митинги, это, конечно, очень плохо, неправильно.

— А такая ситуация могла произойти в Америке?

— Штаты все разные, но есть подозрение, что в этом вопросе страна однородна и такого там произойти не могло. В каких-то аспектах США очень своеобразные и тяжелые. Есть моменты и тенденции, которые мне не нравятся. Но тем не менее это все-таки свободная страна. Там всегда за что-то митингуют. Дочь постоянно ходит на митинги, связанные с охраной окружающей среды. И это в Америке поощряют, детей отпускают из школы.

Если митинг против действующего президента, то он даже не может квалифицироваться как что-то хорошее или нехорошее. Это выражение мнения. Нью-Йорк, например, не благоволит к действующему президенту.

Очень отличается телевидение. В совке я телевизор почти не смотрю… Извините, я под этим словом подразумеваю плохую часть России. У нас я включаю Соловьева, просто чтобы подивиться на него, как на слона или ежа. Это какое-то инопланетное существо. В Америке же я смотрю каналы из-за языка, да и передачи там бывают интересные. И там меня напрягает обратное — по NBC идут друг за другом два шоу, «Ночное шоу с Джимми Фэллоном» и очень похожее на него. Так там ни один выпуск не обходится без того, чтобы Трампа не смешали с землей. То же самое на канале CBS, где идет «Позднее шоу с Дэвидом Леттерманом». И там не может быть никаких последствий за это. Там не они Трампа боятся, а он их. Даже инструмента никакого нет, чтобы повлиять на каналы и ведущих. В США все очень четко: закон работает долго, медленно, противно, но работает.

Фото: Григорий Постников, 66.RU

«Чтобы нация оклемалась, должна смениться власть»

— Зачем вам вообще приезжать в Россию, где все так несвободно?

— В России у нас есть наша публика, которая нас любит и которой мы отвечаем взаимностью. Публика нас кормит. И не только материально, но и морально. Когда ты что-то делаешь, ты хочешь видеть результаты своей работы. Мы же создаем песни и видео для русской аудитории. 2020 год мы посвятим выходу нового альбома. Туда войдут 1-2 песни на английском, но основная-то часть будет на русском. Мы хотим быть рядом с народом, в том числе физически. Страна ведь состоит не только из власть имущих, но и из власть не имущих, таких, как мы с вами.

— Верите, что, например, лет через сто в Россию тоже придет свобода и не будет никаких арестов за участие в митингах?

— В теории — да. Но над российским народом совершилось много опытов, поэтому он сильно подубит, в том числе генетически. Мы талантливая нация, конечно. Я ощущаю талант и остроумие наших людей, когда читаю комментарии в социальных сетях. Народ такое пишет на нашей странице, что я иногда отвечаю: «Какие же у нас остроумные подписчики!» Но тут вопрос: а каким бы был этот народ, если бы над ним в течение последних ста лет, с 17 года, не совершались тяжелые опыты. Народ убивает алкоголизм, смертность, нищета. Нация деградирует. Просто она хорошая и сильная, поэтому ее убивают, а она выживает.

Через сто лет оклемается ли нация? Может, но для этого надо, чтобы уже завтра в стране сменилась власть. Не знаю на какую, но хотя бы на какую-то. Но пока в политику никого не пускают, поэтому через сто лет ничего не изменится. Может, через 113, если через 13 лет сменится власть. Тогда и состояние в России поменяется.

— У вас нет желания весь этот политический протест выражать в песнях?

— В творчестве «Ногу Свело!» я не очень к этому стремлюсь. Не потому что не хочу, а потому что это группа образов и непрямых аналогий. Я достаточно четко выражаюсь в интервью. Надеюсь, слышно, что я не ухожу от ответов. Единственная из песен, где я достаточно ясно выражаюсь, это «Самурай». Но опять же, там у нас все идет через черный ящик под названием «наше восприятие мира». Все фильтруется и превращается в странных персонажей. Вот один пример в нашем репертуаре я назвал, хотя и не слишком бунтарский.