Михаил Казиник: «Я учу детей страшному — думать. Поэтому в тоталитарном государстве моя школа невозможна»

Михаил Казиник — скрипач-виртуоз, пианист, режиссер, искусствовед. А еще профессор Драматического института Стокгольма и Высшей школы бизнеса Скандинавии, исследователь в области музыкотерапии, эксперт Нобелевского концерта — перечислять можно долго. Поэтому он просит называть себя культурологом — слишком много аспектов культуры затрагивает в деятельности.

В Екатеринбург Казиник приехал с одной целью — встретиться с ребятами из окрестных детдомов и неблагополучных семей. В зале Детской филармонии собралось более 130 детей. До конца года культуролог выступит еще перед ребятами из детдомов Ростовской области и Краснодарского края. Серию выступлений Михаила Казиника под названием «Я обнимаю вас музыкой» организует Сбербанк — об этом Михаил Семенович договорился лично с Германом Грефом.

Жанр выступления перед ребятами определить сложно: не лекция, не концерт, не декламация стихов и прозы — хотя эти элементы присутствуют. Правильнее назвать это беседой. И дети воспринимают такой формат: сложно скучать, когда перед тобой скрипка то ругается голосами двух девчонок, то мяукает, как котенок, то щебечет по-птичьи. А взрослый, даже пожилой, человек разговаривает по-доброму и на равных.

Фото: Мария Калугина для 66.RU
Родился Казиник в 1951 г. Получил консерваторское образование. C 1975 по 1990 год ездил с концертами, музыко- и искусствоведческими лекциями по городам Советского Союза. В 90-е получил шведское гражданство, живет и за границей, и в России. И там и там ведет просветительскую деятельность.

— Вы больше часа выступали перед детьми из детдомов: играли на скрипке, на пианино классическую музыку, рассказывали о Моцарте и Гайдне. Зачем?

— Вы наверняка знаете печальную статистику: количество детей в детдомах просто невероятно в сравнении с населением страны. Большая часть этих ребят никогда не сможет устроиться в жизни. Суицид, криминал — к сожалению, такая судьба ждет многих. Но некоторых можно спасти, можно попытаться откорректировать их путь.

— Классической музыкой? В наше время?

— Да, именно классической музыкой. Знаете, где я дал первый серьезный концерт? В детской тюрьме Витебска. Мне было 15 лет. Я жил в этом городе, каждый день ездил в музыкальное училище — мимо детской тюрьмы строгого режима. Я — со скрипочкой, весь такой благополучный, любимый родителями, семьей — ехал и видел огромную страшную стену с колючей проволокой сверху. И понимал, что за этой стеной — дети.

В один день просто пришел к начальнику тюрьмы и попросил сыграть перед этими детьми. Разрешили. Целый час играл перед загородкой, за которой сидели пацаны. Мне 15 — им столько же. В конце они обступили эту загородку, и начальство, нарушив, наверное, какие-то внутренние регламенты, барьер убрало. Ребята окружили меня, мы разговаривали, и я понимал, что им просто не повезло. Потому что мои мама и папа делали все, чтобы я рос радостным, музыкальным, эрудированным, — читали мне книги, учили музыке.

У этих детей ничего такого не было. Они вынуждены были убегать на улицу, чтобы избавиться от страшных картин, которые порой видели перед собой. Да, они преступники — подрались, украли, может, даже убили кого-то. Но нельзя сказать, что это полностью их вина. В другой семье преступления не случилось бы.

Фото: Мария Калугина для 66.RU

Несколько лет назад Михаил Казиник создал «Международную школу будущего» — образовательную программу, которая строится на метапредметном подходе, на развитии ассоциативного восприятия. В «Школе будущего» гуманитарные предметы объединяются вокруг одного «якоря» и преподносятся в творческой манере, каждый предмет или явление рассматривается через связь с другими предметами и явлениями — в науке, культуре, истории. Впервые уроки по такой программе прошли в 2011 году в городе Выксе Нижегородской области. Сейчас «Школа будущего» действует в Тюмени, Челябинске и за рубежом — Финляндии, Израиле. Еще для детей Казиник проводит выездные Творческие академии.

— Результаты у этого концерта были? Кто-то из тех ребят смог построить другую жизнь?

— Мне сложно сказать именно о тех детях, но то, что классика меняет человека к лучшему, — да, в этом убеждаюсь постоянно. Недавний пример. Есть у меня знакомая девочка. Она родилась в тюрьме, жила там до года — пока мать кормила ее грудью. Потом попала в детский дом, провела в нем несколько лет, пока ее не удочерили. Хорошая семья, интеллигентные люди. Она жила там в любви и заботе. Но в 10-11 лет эта яркая харизматичная девочка связалась с компанией, с которой могла бы когда-то связаться ее биологическая мать. Начался мат, рэп, курение. Дома она почти перестала разговаривать — привыкла матом, а тут надо подбирать другие слова. Так длилось пару лет — сейчас ей 13. Мама перепробовала все, но какое-то время назад решила, что последний шанс — занятия в моей Академии. Это такие творческие мастерские, туда приходят 100–120 детей и в течение недели слушают музыку, общаются, занимаются искусством.

За одну неделю занятий девочка переменилась совершенно: все то, что дала ей новая любящая семья, — взяло вверх. Она оставила дурную компанию, хотя возникла тяжелая ситуация с подругой, с которой вместе курили и матерились. Та не хотела отпускать, делала страшные вещи. В итоге все разрешилось. А девочка занимается в самой престижной театральной студии своего города, учится играть на скрипке, пишет чудесные рассказы и стихи.

Фото: Мария Калугина для 66.RU
Любой ребенок талантлив, уверен Михаил Казиник. «Я покажу тебе несколько нот, а дальше играй, как слышишь», — попросил он мальчика-добровольца из зала. Пара минут — и парнишка сыграл первую в жизни джазовую импровизацию.

— Но в этом примере все-таки есть семья. Подействуют ли так же занятия на ребят, у которых любящих родителей, пусть приемных, рядом нет?

— Я уверен, что тот час, который мы провели с ребятами, обязательно отразится на них, с некоторыми случатся чудесные метаморфозы. Если вообще ничего не делать — ничего и не будет. У меня нет миллиардов, иначе я бы моментально ввел во всех детдомах историю искусства, историю культуры...

— У вас есть своя школа. Там эти предметы главные?

— Моя школа просто строится по другому принципу, чем традиционная. Сегодняшнее образование формирует у детей клиповое сознание: кусочек знания из одной дисциплины, кусочек из другой. Я строю школу по-другому, использую метапредметный подход. Я считаю, что изучать на ботанике яблоко как растение и потом забыть об этом яблоке — это неправильно. Пусть 15 минут будет яблоко в ботанике, а дальше яблоко в истории изобразительного искусства, яблоко в культурологии и литературе, яблоко в физике.

— Почему не стали пробивать метапредметный подход в российских школах?

— Мне бы никто не дал. Слишком талантливые появятся дети. Такой подход развивает ассоциативное мышление, развивается риторика, речь, развивается способность мыслить и сопоставлять — это очень серьезно. Метапредметный подход — не для тоталитарного государства. Его можно реализовать при демократии — и я говорю о нормальной демократии.

Сейчас в России процент людей, которые видят предмет в целом, во всех аспектах и взаимосвязях, — ничтожен. Конечно, и моя школа не будет выпускать гениев пачками. Таких людей никогда не было много. Все подлинное — штучный товар. Но увеличить число думающих людей так, чтобы они представляли собой силу, — я вижу в этом свою задачу.

Фото: Мария Калугина для 66.RU
Михаил Казиник: «Я учу детей самому простому и сложному одновременно — думать. Недавно на встрече задаю детям вопрос: где небо? Все показывают вверх — где-то там, над крышей. Прошу подумать. Молчание, тишина. И вот один мальчишка тянет руку. Вызываю на сцену, прошу показать, где же небо. «Вот тут», — отвечает и показывает руками вокруг себя. Правильно: небо — оно сразу над землей».

— Керчь и другие страшные эпизоды — это следствие нынешней системы образования и безучастного отношения друг к другу?

— Если бы Керчь была единственным эпизодом в мире, я бы стал говорить о том, что в России дикая агрессия льется с экранов, о засилье рэпа, о мате, который стал чуть ли не легальной формой общения. Но такое случается и в других странах. Я бываю за рубежом и знаю, что школа и там неблагополучна.

Знаете, меня то и дело приглашают в Лондон, чтобы давать мастер-классы русским детям, которые не хотят учиться в английских школах. Родители их специально отправили в Англию, чтобы они получили хорошее образование, но дети не хотят его получать. Им скучно учиться. И я пытаюсь показать и детям, и педагогам, что учиться не может быть скучно.

— Несколько раз уже упомянули рэп. Это так плохо?

— Ничего не плохо, если это накладывается на знание классики. Когда уже есть вкус, есть понимание, как оно может быть, — тогда и рэп не страшен. Знаете, как-то обедал со спутниками в кафе. Играла популярная песенка, я услышал слова и поперхнулся. Мои спутники тут же: «Что такое? Что случилось?» Я: «Вы слышали, что вам только что спели? «Полюби меня такой, кака-я-я-есть». Вам только что за обедом предложили съесть каку!»

Мне говорят: придираешься к словам. Никто не слышит, а я слышу. Но это легко объяснить. В свое время я услышал поэзию, у меня есть критерии, для меня в одной строчке кака и еда — несовместимы.

Вроде бы мелочи, но эти мелочи слагают интеллект, отношение к языку, к речи, общение. Если можно есть каку, можно есть все.

— Такая «кака есть» — в каждой второй песне с экрана. Современная система образования притупила понимание прекрасного или что-то другое?

— Люди еще не успели перестроиться, гуманитарно не успели осознать, что у нас произошла гигантская революция. Ведь что такое географ Иван Петрович из школы: это учитель, который знает 117-ю страницу учебника, параграф о Джомолунгме, где говорится, что это самая высокая точка в мире, входящая в горную систему Гималаи. А наберите «Джомолунгма» в интернете — вам выпадет огромное количество информации, включая облет камеры вокруг горы, спуск в долину, знания древних монахов, Рериха и Шамбалу.

Не может быть гора — сама по себе гора: высота 8848 метров, садись, пять. Или назвал неправильно — садись, «два». Расстояние между «двойкой» и «пятеркой» абсурдно, как и вся балльная система. Представьте класс, в котором сидят Некрасов, Гоголь, Достоевский, Чехов, Толстой. Каждый написал по сочинению. На одну тему, но каждый по-своему. У Достоевского «пять», а что у Гоголя? У него ошибка — «два русские мужика». Ему что, «два» поставить? Конечно, нет. Каждый хорош по-своему.

Фото: Мария Калугина для 66.RU

Михаил Казиник: «Есть известная фраза: «Уберите из Франции сто имен, и Франции никогда не было». Уберите Аполлинера, Моне, Вийона, уберите великих романтиков и постимпрессионистов, уберите Бизе с его «Кармен», и что останется? Группа людей, которые ходят на работу, зарабатывают деньги, чтобы купить качественную еду. Еда нужна, чтобы получить энергию и работать еще лучше. По сути, французы, словенцы, русские, китайцы — они ничем между собой не различаются. Это некая биомасса, цель которой  — продолжить род и вид. Но если у страны есть имена, есть культура — есть и сама страна. Во Франции имена одни, в России другие. Россия велика своими именами».

— Но у Гоголя и правда немного не по-русски фраза звучит...

— Это вовсе не ошибка, это его шутка, отсылка к Пушкину. Просто учителя сегодня об этом не знают. Они говорят: ну вот так Гоголь написал, проехали, учим дальше. А если разобраться, у него там за каждым словом — своя идея, свой смысл. Гоголь написал — в город NN, и все сразу поняли, что это Нижний Новгород. Хотел бы он не обозначать город, было бы просто N. Почему мужики русские? Потому что посреди дня у кабака могу быть только русские — немецкие мужики работают, а наши обсуждают колесо — им заняться нечем. В Москву колесо доедет, а в Казань нет: расстояние одинаковое, но дороги разные — в столицу получше, в провинцию — поухабистее.

Расскажи об этом детям — они сами начнут выискивать в каждом слове такой новый смысл, им будет интересно, станут читать историю, чтобы понять, над чем шутил Гоголь. А в наших школах «Мертвые души» — тягомотина.

— Как вашу школу сделать государственной?

— Приведите ко мне государство, и я его уговорю (смеется). Я как-то попросил: дайте мне 10 минут на Первом канале в прайм-тайм, оторвите от программы «Время». Я каждый день буду рассказывать людям добрые истории, переводить их взгляд в другую сторону. У нас же на экранах что? Ненависть-ненависть-ненависть. А тут — бац, любовь. Не пародийная, не издевательство, не скабрезности, а огромная энергия любви — через музыку, через поэзию.

— Не дали?

— Естественно, не дали. Хорошо, что люди, с которыми я встречаюсь, понимают мои идеи. Так появляются просветительские проекты. Вот я рассказал [Герману] Грефу о том, что хотел бы встречаться с детдомовцами, — он организовал.

У нас есть еще один проект — «Просветительские фонтаны»: я читаю лекции о Бахе, о Моцарте, о великих композиторах — и тут же светомузыкальное представление, водяные струи. Захватывающе.

Конечно, это капля в море — и мои выступления перед сотней ребятишек, и фонтаны с лекциями о великих музыкантах. Но, знаете, капля камень точит.