— Уже почти год, как в публичном поле возникла тема храма на воде, разделив, как водится, общество на тех, кто за, и тех, кто против (надо сказать, в неравных долях). Все аргументы во всех дискуссиях повторились уже не раз. Я решил по-своему рассмотреть все знакомые мне аргументы и поделиться моим личным выводом. Предупреждаю: получилось много букв.
Начнем с аргументов «за»
1. «Покаяние». Этот аргумент можно услышать от представителей православной общественности, например, от весьма уважаемой мною Оксаны Ивановой. Суть в том, что большевики взорвали храм, и надо восстановить его, чтобы покаяться за совершённый грех. Меня этот аргумент не убеждает, так как, во-первых, сейчас речь идет никак не о восстановлении, а о новом строительстве; а во-вторых, я не понимаю, почему инициатива восстановить храм исходит всякий раз как указание сверху, а не от КПРФ, например (ну, им было бы логичнее всего каяться), и не от православного сообщества? Я бы совсем по-другому к этому относился, если бы видел, что верующим это нужно. Например, если бы они сами создали какой-то фонд в поддержку восстановления храма, начали собирать средства, инициировать дискуссию, проводить конкурс на проект... Могу в качестве примера привести историю Frauenkirche в Дрездене, где восстановление церкви, разрушенной бомбежкой 1945 года, стало общим делом, на целое десятилетие объединившим горожан. Вот как раз этого я в этой истории, к сожалению, совсем не вижу. Если уж говорить в религиозных категориях, то в желании возвести храм на самом видном месте больше гордыни, чем покаяния.
2. «Туристы». Суть аргумента в том, что храмов на воде нигде больше нет, это будет достопримечательностью и привлечет внимание туристов к нашему городу. Здесь я хочу сказать, что внимание туристов — не всегда признак чего-то хорошего. Известно, что многие иностранные туристы ездят на Широкореченское кладбище смотреть надгробия уралмашевских братков — такого тоже нигде больше нет. Про расстрел царской семьи вообще молчу. Мне кажется, у нашего города есть своя история и свой характер, и нам есть что предъявить миру (тот же конструктивизм). Стремление как-то выпендриться, чтобы привлечь внимание, к тому же заведомо копируя столичные образцы, на мой взгляд, очень провинциально.
Согласно проекту, храм на воде должен расположиться в центре круглого искусственного острова площадью больше 6 тыс. кв. м. Он будет соединен с набережной двумя мостами.
3. «Эйфелева башня», она же «картошка». Часто приходится слышать в дискуссиях о городе как оправдание какой-то нелепости, даже «Пассажа». Мне кажется, эта аналогия верна в том смысле, что ко всему можно привыкнуть, и если храм построят, лет через пять никто не будет возмущаться. А хромает она во всем остальном. Эйфелеву башню и картошку не принимали из-за новизны, а какая новизна в перепевах архитектуры XVI века? Решение о строительстве башни по проекту Эйфеля было принято не втихаря, а в результате многоступенчатого открытого конкурса. Место для ее строительства было определено мэрией Парижа, а не хотелками одного дяди. И так далее. Так что Эйфелева башня тоже мимо кассы.
4. «Красота». Такой аргумент я услышал от Евгения Ройзмана. Мрамор, мол, мозаика, росписи — ослепительная будет красота. Я думаю, что действительно, заказчики не будут экономить на знаковой для них стройке и смогут выполнить качественную отделку. По крайней мере на «Златоусте» это удалось. Но в этом ли дело? В наше время технически можно сделать все что угодно. Ценится-то прежде всего подлинность, и в этом главная проблема любого новодела. Если вы хотите увидеть Венецию, вы же не поедете смотреть копию Венеции в казино «Риальто» в Лас-Вегасе, даже если она построена получше, чем оригинал?
5. «Имеют право». Как говорит опять же Ройзман, Алтушкин и Козицын — очень уважаемые люди, которые много делают для города и территорий, где расположены производства их компаний, много занимаются благотворительностью, поэтому надо прислушиваться к их позиции. Как ни странно, для меня это единственный стоящий аргумент «за». Хотя мне не кажется, что строительство храма — самая насущная потребность сегодняшнего города. Куда важнее было бы инвестировать в тот же транспорт или, как это прозаично ни звучит, в реконструкцию ливневой канализации, к примеру. И такие примеры в истории Екатеринбурга были. Тот же Макаровский мост назван так потому, что его реконструировали за счет средств купцов Макаровых, владевших мельницей. А до этого был Симановским по той же причине. И я думаю, что благодарные горожане с удовольствием переименуют мост в Козицынский или Алтушкинский, если будет повод. Однако благотворители хотят потратить деньги на храм — что ж, их право.
По словам архитектора Михаила Голобородского, строительство храма должно начаться через 1,5–2 года.
Слабое место этого аргумента в том, что заказчики хотят решать не только, что и как строить, но и категорически указывают место, где им нужен храм. Выбор места — пожелание лично Алтушкина: об этом прямо, хоть и потупив взор, говорит автор проекта Голобородский. Это ключевой момент. В XVII или XVIII веке дело бы на том и решилось. Съездите в Соликамск или, к примеру, Тотьму и увидите ровно это: разные купцы одновременно на соседних пятачках строили храмы и соревновались, кто построит выше и богаче. Никаких генпланов, градсоветов, правил землепользования: где захотел — там построил. Но сейчас-то на дворе XXI век! А Екатеринбург, между прочим, с момента своего основания строился по регулярному генплану, который и определял положение ключевых зданий.
Вывод из этого аргумента такой: хотите строить за свой счет храм — стройте, но в современном полуторамиллионном городе вопрос размещения храма не может решать один человек.
Теперь настал черед аргументов «против»
1. «Метро». Меня совсем не убеждает этот аргумент. Можно подумать, что если бы под прудом не шло метро, то строй — не хочу. К тому же технически это все решается. В Москве чего только не построено вблизи или непосредственно над метро, да и у нас метро под улицей 8 Марта идет в плотной городской застройке, и ничего, строят.
2. «Геологический разлом». Вообще из области фантастики. То есть разлом, конечно, может быть, там есть, но к строительству это не имеет никакого отношения. Все это очень похоже на околонаучную теорию, так как те же геологи, которые говорят об опасностях строительства в местах разломов, на полном серьезе пишут статьи о том, что «геопатогенные зоны» влияют на рождение детей с синдромом Дауна.
3. «Охранные зоны». Этот аргумент основан на букве закона, что придает ему вес. Но должен сказать, что меня он тоже не убеждает. Нормативные акты пишутся людьми. Важнее разговор о ценностях, а не о бумагах. Если мы считаем, что храм на воде очень нужен именно здесь, то и охранную зону «Динамо» можно откорректировать: это документ, который принимается правительством области. А если ценнее сам пруд как главное открытое пространства города (для меня однозначно да), то его не надо застраивать вне зависимости от того, есть ли документ, который запрещает строительство там, или нет.
В конце февраля прошла первая акция в защиту Городского пруда. Она собрала порядка 150 человек.
4. «Пруд — главная ценность». Наш город вырос вокруг плотины и пруда. Древние русские города строились на больших судоходных реках. А уральские города-заводы — это кое-что совсем другое. В отсутствие большой реки и значимого рельефа пруд становится единственным открытым пространством в городе, где взгляду есть где разгуляться. Наш пруд и так небольшой, и довольно плотно обстроен со всех сторон. И засыпать часть пруда, чтобы что-то на нем построить — пусть даже храм — не стоит ни в коем случае. Это главный, самый важный и, на мой взгляд, достаточный аргумент. Его повторяют архитекторы и градостроители, начиная с самого первого обсуждения в Союзе архитекторов, а также в открытых письмах, видеообращениях, выступлениях на открытых и закрытых встречах. Это важно: назовите мне хоть одного архитектора (кроме автора проекта), который бы публично сказал, что храм надо строить именно на пруду! Даже самые приближенные к власти персоны говорят что-то очень обтекаемое. То есть профессиональное сообщество (что редко) едино в этом вопросе.
5. «Горожане не хотят». Все опросы, которые проводились и публиковались на данный момент, показывают резкое превышение количества противников строительства над количеством сторонников. Я сразу скажу, что аргумент «обоюдоострый»: известно, к примеру, что горожане в опросах высказывались против новой транспортной схемы, которая, на мой взгляд, очень нужна. Боязнь перемен часто бывает нерациональна. А решать вопросы градостроительства все-таки должны профессионалы. Тем не менее на месте инициаторов строительства я бы крепко задумался: если большинству горожан этот храм здесь не нужен, то для кого вы вообще его хотите строить? Негативные результаты опросов говорят не столько о том, что проект сам по себе плох, сколько о том, что в обществе есть непонимание и потребность в диалоге. И в ситуации, когда мы вообще не видим со стороны инвесторов и властей желания что-то по существу обсуждать (вспомните бритые затылки на встрече, инициированной Молодежным союзом архитекторов), для меня более важным индикатором является не то, что горожане против, а то, что нас, похоже, вообще никто и не собирался спрашивать.
А теперь обещанные выводы
1. Все разговоры вокруг, упростив и отбросив несущественные детали, можно свести к простому конфликту: Алтушкин хочет храм только на пруду, а архитекторы и горожане против, потому что на пруду вообще ничего строить не надо. И я в этом конфликте считаю, что мы (вторая сторона) должны настаивать на своей позиции и победить.
2. Множество малозначимых и спорных аргументов в пользу одной позиции не усиливает, а ослабляет ее. Если тебе говорят, что дважды два четыре, а еще соседи облучают меня через стенку, то начинаешь сомневаться как в адекватности говорящего, так и в том, что дважды два действительно четыре. Поэтому мой призыв к защитникам пруда — быть проще. Наша позиция сильна и проста: оставьте в покое пруд, это главное открытое пространство нашего города!
3. Когда инструментов диалога не предлагается (после закрытой встречи «рабочей группы» у губернатора, содержание которой вообще неизвестно, считается, что «все уже решили»), публичные акции — нормальный и цивилизованный метод отстаивания нашей позиции. Надеюсь, они будут регулярными, массовыми и в этом случае — не сомневаюсь — приведут к успеху.
