Записать это интервью мы договорились 11 марта на презентации книги Александра Коротича «С роком 40 лет». Сергей сказал, что покончил с собой в соцсетях и теперь читает только «Телеграм», назначили день, когда спишемся, и всё… Встретились только накануне его дня рождения (он, к слову, сегодня). И еще, к слову, предыдущее интервью с Бубой мы публиковали тоже 1 сентября, но три года назад. Вот оно, сравните.
Мы оба подготовились: я прислал ему главу про «Смысловые Галлюцинации» из книги «Малахитовые гитары» Антона Касимова и Дмитрия Мелких. Прочитали, обоих накрыло воспоминаниями юности. Встретиться решили в парке Энгельса, на старенькой эстраде. Пришли в середине дня, чтобы вокруг не начали танцевать старички под аккордеон. Вечером тут целые балы проходят.
— Из главы я понял, что ты всегда собирал вокруг себя много разных, талантливых, а порой странных людей. И то, что в книге (не напрямую, конечно) называется предательством идеалов рока, стиля, молодости, я воспринимаю как музыкальный менеджмент. И сейчас просто такой этап, когда ты опять остался один. Разве что в официальной повестке мелькают заявления о распаде и кончине «Смысловых Галлюцинаций».
— Давай сначала про книгу. На самом деле я рад, что ты скинул мне главу и написал, что о ней думаешь. Ты один из немногих, кто сказал: «Да все там нормально!» Обычно причитают: «Боже, да что они там понаписали! Лучше тебе это не видеть». А понравился текст только двум людям: тебе и моей жене.
Спасибо ребятам, что подготовили почву для нашего разговора. У них получилось поднять на поверхность весь контекст. Прямо молодцы! Ну а что еще важно? Еще приятно встретить людей через десять лет, а у них — раз — и все нормально! Книга вроде бы написана с точки зрения двух неудавшихся музыкантов, но ведь я понимаю, что на самом деле всё у них хорошо. Они не только сумели написать забавную книгу, но и вызвали резонанс.
 |
|---|
| «Смысловые Галлюцинации» образца 1996 г. Фото: zvuki.ru |
— Ну вот ты же сейчас их поддел, значит тебя зацепило.
— На самом деле там очень много правды, очень много о том, как люди тогда воспринимали реальность. То, что сегодня может показаться неким литературным приемом («в фонтаны прыгал», «на танцах дрался»), на самом деле — всё было, это просто факт (смеется, — прим. авт.). Книга вернула мне ощущение молодости, юности. И еще больше утвердила в мысли, что я все сделал правильно.
— Разогнал группу?
— Не, ну послушай, эта ситуация происходит не в первый раз, ты же понимаешь. Переломы были, нужно было из банды делать группу, делать ее настоящей. Надо было репетировать по 8 часов в сутки и так непрерывно, несколько месяцев, чтобы начать хоть как-то звучать…
Останься мы в андеграунде — что было бы хорошего?! Ну кому хорошо, когда огонь твоей молодости брошен в канаву, под забор?!
— Не думаю, что хоть один участник СГ не мечтал стать суперстар, а осознанно метил под забор.
— Да, и я, наверное, сильнее всех (смеется, — прим. авт.). Я помню, как в детстве летом мне попалась книжка Сальвадора Дали «Дневник одного гения». Он первым делом выяснил, что все гениальные художники плохо кончили, умерли в нищете и т.д… И решил сделать всё для того, чтобы этого избежать. Это то, что я вынес из книги и пронес через всю жизнь. У меня в голове всегда сидела мысль, что написать хорошую песню и что-то сотворить — это, конечно, прекрасно, но…
— Если ты о монетизации, то мне не близка позиция вроде «Буба продал дух СГ». Искусство становится настоящим, если его покупают.
— Любой андеграунд, альтернатива рано или поздно становится мейнстримом. Если выживает. Но дело-то не в этом. Тут важна не коммерция, важен резонанс и… успех. В 90-х гг. группе «Смысловые Галлюцинации» не давали выступать на День молодежи, потому что название у нее «дикое». Через десять лет, когда мы выходили на Красную площадь, нас объявляла Яна Чурикова: «А сейчас выступит легендарная уральская группа «Смысловые Галлюцинации». И никто не вздрогнул от такого дикого словосочетания! Это был успех, который не измерить деньгами.
Или в этом году на «Нашествии» во время песни «Звезды» включается огромный экран — и космонавты с МКС вдруг начинают петь второй куплет… Или Сергей Ковалев — парень из уральской глухомани выходит на ринг под твою песню и никогда не проигрывает! Это то, чего не купишь ни за какие деньги. Мне даже сложно поверить, что это мы сотворили такое чудо.
— И как это теперь продолжить без группы?
— Вот мы и подошли к сути. Средства выражения не так важны, как эмоция, которая должна остаться с людьми навсегда. Привязка к современному контексту, жанру, стилистике — всё пустое. Проходит время — и всё это становится просто смешным. Однажды я понял, что, когда я один или вокруг меня мало соратников, я выражаю эту эмоцию гораздо точнее, у меня получается ее сохранить. Если твой соратник эту эмоцию не почувствует (или не захочет почувствовать), он будет делать совсем другую песню. Объяснить ему это все очень тяжело. Когда я это понял, то увидел, что «Смысловые Галлюцинации» совершенно не соответствуют моменту «здесь и сейчас» — они стали неповоротливой махиной, которую очень тяжело сдвинуть с места…
— Сейчас это называется «выход из зоны комфорта».
— Ты знаешь, как бы это цинично ни звучало, но из-за распада группы многие люди испытали полезный стресс. Они стали совсем по-другому всё воспринимать. Жизнь текла-текла — и вдруг происходит что-то, что у них в головах не укладывается…
В прошлом году мы были на пике, на каждый концерт приходило все больше и больше людей. Вот тогда я и понял, что не хотел бы видеть угасание всего того, что нам удалось сделать за последние 7–8 лет. Уйти на пике — это то, о чем все мечтают, но ни у кого не получается. Никто не решается. Все на тебя смотрят как на сумасшедшего. «Ну как можно? У тебя же все хорошо! Что ты делаешь?!»
— И почему ты считаешь, что у тебя получится?
— Я точно знаю, что могу сделать еще очень многое, если мне не будут наступать на горло. Я думаю, что у нас в группе все достаточно талантливы и молоды, чтобы успеть сделать что-то лучшее, чем просто ездить на гастроли — непонятно зачем. И решил сделать такую красивую историю. Получилось действительно трогательно. Представь: в Севастополе — полная площадь народу! — и дети выходят вперед, к сцене, с огромным плакатом «Не уходи!» Это, конечно, разрыв аорты (см. видео с 52-й секунды, — прим. ред.). На это без слёз смотреть невозможно! Это и есть тот резонанс, о котором я говорю — вот та искренность, с которой люди переживают эту ситуацию…
— Ну если конфликт понятийный, идеологический, значит я могу смело ставить знак равенства и говорить, что это конфликт с Олегом Гененфельдом. Он же не какой-то очередной человек из группы, вы вместе 25 лет.
— В какой-то момент мы стали друг другу мешать. Мы оба заматерели, оба стали чувствовать свою мощь и силу. Было странно, что мне постоянно приходилось советоваться с ним, а ему — со мной. В то же время стало понятно, что у нас с ним разные подходы к тому, как делать музыку. Появились технологии, которые позволяли записываться меньшим составом. Коммуницировать по-другому. Я все чаще стал петь сначала в ноутбук, потом — вообще в телефон…
— Олег держался за состав?
— Нет, состав остался со мной, если что… На самом деле мы вот сидим и разговариваем, и я понял, что за последние полгода не наберется и десяток человек, с которыми я бы разговаривал долго. Помногу. Регулярно. Их осталось, может быть, от силы семь. У меня в какой-то момент само что-то закрылось… И вокруг остались одни перфекционисты. Типа диджея Нитрино, Жени Григорьева, Олега Раковича, Платона Беседина. Это все люди, у которых пламенный мотор работает до сих пор. Они не могут позволить себе сказать: «Да, так нормально…» Нет, им так не нормально. Им надо, чтобы все вокруг начинало крутиться!
 |
|---|
| Сергей Бобунец и Олег Гененфельд в 2015 г. в Омске на эфире радио «Сибирь». Фото: omskzdes.ru |
— И среди этих людей Фельда не оказалось?
— Да, большой объем того, что мы делали последние годы в медиалаборатории, привел к тому, чего я всегда боялся. Я сильно расстраиваюсь, когда люди, про которых я точно знаю, что у них есть идеалы, начинают занимать серьезные, большие посты — и превращаются в людей, которые посредственно относятся к своему делу…
— Хочешь сказать, их поглощает текучка?
— Да, дело в большом потоке. Нет времени вникать в детали. А мне кажется, что сейчас время персонализации. Работает то, что ты хорошо сделал для одного человека. Когда я написал песню про «Стрижей», там есть фраза: «И ей нравится твой самолет…» Я обыграл на самом деле анекдот про гитаристов: «А ты видела, какой у меня Гибсон?» — но никому об этом не сказал. На дне рождения «Стрижей» ко мне подошел один из летчиков и говорит: «Серега, спасибо тебе за эту фразу! Всё именно так! Это очень важно, чтобы ей нравился мой самолет».
Когда ты работаешь точечно — это резонирует. Когда говоришь: «А-а-а, ладно, да кто там будет разбираться… кто составлял трек-лист… выложат на «Яндексе», — и просто живешь дальше. А тут ты всегда думаешь: ну нет, человек же послушает — и поймет, что это вата…
— Как ты будешь зарабатывать на всех этих синглах, видео, начитках на телефон? В России 99% заработка артиста — гастроли, туры, корпоративы.
— Это правда. Но и тут всё сложилось. Мне позвонил наш партнер, с которым мы уже пять лет ездим по Дальнему Востоку и Сибири, — компания «Небо Рекордс». Отличные ребята! И я подумал: вот же эти люди, они и должны заниматься бизнесом, у них уже все на мази. По сути, они начали управлять группой. Это такой концертный менеджер. И это резко решило все проблемы… Ведь как получалось в последние годы? Мы не могли толком сесть и записать материал, потому что постоянно находились в перелетах. Два концерта в неделю, но в разных точках страны… Получается, что у тебя бесконечные концерты, но ты уже не очень понимаешь, заче-е-е-ем они тебе-е-е...
— Хочешь сказать, сибиряки готовы прокатить тебя и твой новый коллектив, как бы он ни назывался, с гастролями по стране?
— В каком-то виде, наверное, да. Но суть в том, что никакого коллектива у меня нет и концепции нет. По большому счету концепция, может быть, и не нужна. Не важно, какая будет аранжировка, какой жанр. Я довожу песни до той стадии, когда их может исполнять любой человек — в любой аранжировке — и люди будут рыдать. Поэтому мне не так важно, как будет выглядеть мой проект в будущем… Скорее всего, это будет что-то мультимедийное. Там будет видео, будет какая-то электроника. Мне вообще всегда нравилась электронная музыка.
— Значит, сегодня задача, выраженная языком музыкального менеджера, — собирать состав, по музыканту, чтобы каждый вдохнул что-то новое. Иначе все скажут: что-то Бубины новые песни — какой-то самоповтор, да к тому же странный — на телефон он там поет, что ли...
— Да, постоянно так мне говорят (смеется, — прим. авт.). Но ведь все предыдущие песни тоже были сделаны мной, просто музыканты переигрывали партии… Делать заготовку и отдавать музыкантам — я давно так уже делаю. В принципе, у меня сейчас готов уже новый альбом. В нем девять неопубликованных треков. Готовый материал — это «Космос наш», «Я люблю», а остальное — черновые записи, из которых потом получатся песни. Мне нужны штуки, которые меня увлекут. Потому что главное — это эмоция, и творить можно только в эмоциональном порыве.
— Как собираешься его добывать?
— Я посмотрел, что от Севастополя до Владивостока — всего 10 000 км. Я вот только что к Юле Чичериной смотался на день рождения. Проехал 4000 км — просто чтобы побыть там полдня… Мне нравится путешествовать. Когда ты вне дома, вне привычного контекста, тебе легче посмотреть на всё со стороны и понять, что происходит на самом деле. А лучше вообще какое-то время ничего не делать, чтобы не ты пытался что-то придумать, а чтобы оно само пришло.
да нравится ей, нравится...
успокойся уже.