Николай Грахов: «Мы очень многие вещи правильно делали!» Публикуем интервью из книги о Свердловском рок-клубе

— Начнём, товарищ президент Свердловского рок-клуба, с начала, июнь 1986-го…
— Стоп! Июнь — это фестиваль был. А клуб был оформлен 6 марта! Свердловский рок-клуб был создан официально 6 марта. Состоялось заседание, было этому посвящено. Многие считают, что с июня, но в июне — первый фестиваль, который всё это время готовился. И рок-клуб не появился на пустом месте. Уже существовала группа людей, больше десятка групп, которые начали общаться заранее. Это просто формализовано было, их стремление выступать на сцене. Тогда только организации могли давать документ о том, что «одобрено».

Некоей комиссией дано право озвучить эти песни на сцене. Собственно говоря, для этого рок-клуб и нужен был.

А несколько лет до появления официального рок-клуба было тесное общение, варево, из которого мы и появились, рок-клуб. И мы быстро-быстро стали реализовывать тот потенциал, который давно накоплен был контактами огромного количества людей.

И через несколько месяцев на первый фестиваль вышли готовые группы, у них были готовые программы, было что показывать. Многие имели уже записи на носителях — магнитофонных лентах. Они распространялись, были популярны. Приезжали на первый фестиваль из других городов — они хорошо знали «Урфин Джюс» и их интересовали они. А я им говорю: подождите, «Урфин Джюс» — это хорошо, но есть молодые, более интересные ребята — «Наутилус» там или «Чайф». «Разлука» только вышла, а «Невидимку» многие не восприняли как интересный альбом, в отличие от меня. «Чайф» тогда только-только… И для многих это было откровение, что готовые программы...
Для рок-клуба было характерно, что друг другу все помогали. Это и в Ленинградском рок-клубе тоже было — тесная помощь друг другу, помогали записываться, с аппаратурой, с инструментами. Это здорово продвигало и группы, и сам рок-клуб. Это, модное сейчас слово, — это как Сколково, как Силиконовая долина, рядом со Стэнфордом было. Потому что, можно сказать, что рядом «Стэнфорд» был. Свердловск был в то время крупнейший промышленный военно-индустриальный комплекс, здесь были университеты, очень много инженеров, которые составляли как публику, так и участвовали в этих вещах. И в то же время будущие звезды кинорежиссуры, такие как Хотиненко и Балабанов, присутствовали, и многие другие тоже варились в рок-клубе. Объединение «Картинник» такое, своеобразных художников, писатели, журналисты, поэтому новое рождалось, интересное.
Меня спрашивают, почему именно в Свердловске, не в других городах?

Я говорю, что в то время это был уникальный город, здесь были хорошие университеты и институты, Архитектурный тот же, художественные направления и интеллигенция, музучилище и консерватория, театральный…

Большое количество дизайнеров активное принимали участие тогда, когда дизайна практически не было в стране. То же уральское отделение Академии наук, научные институты — это всё давало тот замес, важный вклад вносился. Мало известный «Каталог» тот же — очень интересная в своем направлении группа или «Водопады имени Вахтанга Кикабидзе», мультимедийный проект, как бы сейчас его назвали. Но тогда это такая краска была, в общем, поиск формы, эксперименты — они здесь были.

— Твоя роль, президента клуба, была в чём?
— Получилось так, что… Почему я стал президентом? Я работал научным сотрудником и занимался диссертацией своей, в принципе, но… С одной стороны — меня интересовала вся эта музыка, не только западная, но и наша, плюс возможность формулировать — я же писал, журналистикой занимался такой, «самиздатовской». Я статьи писал, у тех, кто приезжал — интервью брал.

Меня интересовали процессы развития, а научный базис помогал подходить… структурировать информацию.

И когда вопрос встал, что нужен рок-клуб и вопрос «кто возглавит это?» — все попросили, чтобы я этим занимался, потому что активной организационной работой мне приходилось заниматься. Меня воспринимали всякие там профсоюзы, комсомольцы (в основном они курировали тогда). «Что за человек встанет, кому мы доверим там?» Ну вот — научный сотрудник, вроде как нормальный, не подведёт… Вот так и получилось. Хотя это отнимало массу времени, конечно. А я старался сделать все достаточно демократично. Мне не надо было какую-то популярность себе зарабатывать.

— Понятно. Ты можешь выделить главное, отчего состоялось это явление, как бы его назвать?..
— Социокультурный феномен это называется.

Огромное количество людей, среда, у которой потребность в этой музыке была, — с одной стороны, и молодежь, студенчество, которые пытались себя выразить. И до перестройки, и до гласности была вот эта потребность… не легализовать, а представить более широким массам. Попытки концертов небольшие были. Но люди хотели показать это широкой публике. А рок-клуб позволял делать легализацию.

— Государство давало что-то? Деньги, помещения?..
— Государство дало вот что: место, базу, дом культуры в центре города, в котором нам дали одну комнату и одну ставку — сто десять рублей. На которые я, кстати, сам не устроился! Я сказал, что одного меня не хватит, давайте я буду днем на основной своей работе, а буду приходить в субботу и в воскресенье, вечерами. Возьмем какого-нибудь администратора на эту ставочку, тогда вдвоем мы еще больший объем работы можем сделать. И всё, еще зальчик там небольшой был, можно было пользоваться, проводить какие-то мероприятия. Аппаратуры не было, на каждое мероприятие приходилось договариваться со всеми, на добровольной основе люди приносили.

То есть это массовый фандрайзинг был, волонтерское движение. Приносили всё, что у них было: шнуры, колонки, аппаратуру от сочувствующих.

На одном фестивале сожгли динамик дорогой. Брали не колонку, а один динамик, «ДжиБиЭй», который стоил тогда несколько тысяч рублей, а дал его один из сочувствующих, под честное слово. Выступала группа «Аукцыон», чего-то там плеснул Гаркуша — замкнуло и сгорело. Естественно, я должен был как-то отвечать. Я объявил сбор средств, все люди по рублику своему, по два принесли — и мы возвратили деньги этому человеку. Вот так вот было!

Собирали деньги, когда надо было. Билеты за наличные было сложно организовать в первое время. Потом уже появились всякие формы, кооперативы, через которые можно было делать концерты, продавать билеты и окупать всю организацию фестиваля, гостиницы оплачивать и так далее. А вначале только методом добровольной помощи всех, всем миром делали всё.

У нас была валюта — билеты на бесплатные концерты. Ребята из Архитектурного сцену оформляли — они билеты получали за это. Само право посетить эти уникальные концерты — это и было возможностью расплатиться.

— А про грустное — как это всё сошло на нет?
— А это не грустное! Отлично ты спросил! Я добровольно встал на помощь, такой вот самостоятельный. Я не могу сказать, что я — всё, один, участвовали многие, ничего не получая. Ребята журнал выпускали совершенно без всяких денег. Публичная история такая закончилась, потому что появилась возможность группам выступать, появились кооперативы, я посчитал, что вот наступает нормальный период…

Я хорошо знал западный опыт, что появятся рекорд-компании, они сами будут артистов искать, предлагать контракты, поддерживать, такая практика. И тогда рок-клуб как таковой, как промоутерская организация, она уже не нужна. Это само собой — невидимая рука рынка, она поможет этим группам. На самом деле не совсем так оказалось. Плюс пиратство бесконечное и вся эта анархия — это не работало на эту идею. Я считал, что группы сами должны развиваться, если хотят пробиться, вот это нормально. У меня был оптимизм, и появились такие группы, пробивались, такие как «Смысловые галлюцинации», сами выступают, «Чичерина» потом появилась.

Кстати, не все знают такие факты: вот Ольга Арефьева, культовая в определенных кругах певица, со своей группой «Ковчег». Она тоже начинала здесь, начинала на сцене выступать, пробовать себя. Перепробовала себя со многими группами и ушла в свой полёт. Другие люди — например, Алик Кувезин. Приходит такой парень, учился в юридическом институте, он из Кызыла, приносит песни, показывает… Как-то вышли на площадку — и он мне говорит: «А ещё я пробую горловым пением петь. У нас там это народное», — и показывает мне. Я ему говорю: «Алик, вот это классно, соединяй всё это, никто, кроме тебя, не сможет». И он начал заниматься, и вот группа у него такая, «Ятха», популярная, в Москву переехала. Много, такие люди интересные в котле этом поварились и потом другой дорогой своей пошли, но поучаствовали в этом, покрутились в этой тусовке.

Или «Птица ЗУ». Появились такие ребята интересные, принесли мне такую маленькую кассету, от руки нарисовано, разрисовано, птицами, зу. Я послушал — ну классно! Интересно, а так им было по семнадцать, но они пошли своим путем. Распались, а Юра Цалер, который сейчас играет в «Мумий Тролле» и, как я понимаю, очень много делает для этой группы, потому что он музыкант интересный, он с Земфирой делал, помогал что-то, очень одаренный парень. Он тоже прошел по этой вот дороге.

Многие прошли через эту атмосферу, концерты, смотрели, как другие выступали. Они все, когда ходили на концерты других — сверяли себя, как они могут выразить в этой музыке.

И стало страшно много записываться, это стало модно — брать гитару и записываться, можно было сказать, что ты в группе такой-то играешь. Конечно, очень многие такие распались…
Все мне говорят: а вспомни интересный эпизод? Я тебе сколько интересного рассказал! В общем, что бы такое сказать, на прощание? Вот, можешь вырезать, но это интересно. С самого начала организационно мы очень многие вещи правильно делали. Что именно: во-первых, мы делали самиздатовский журнал. Маркетинг! Мы связались со всеми, куда группы могли поехать, выступать.

Мы на все фестивали приглашали, журналистов привозили, оплачивали дорогу всем, кто мог пользу принести нашим музыкантам, и все с удовольствием ехали. Почему? Потому что мы хорошо принимали, устраивали хороший банкет, это было важно всегда, и мы всячески поддерживали интерес к тому, что здесь происходит.

И поэтому наши группы имели возможность экспонироваться, показаться достаточно влиятельным людям вот в этой среде. Людям, которые писали, пусть в самиздатовские, в журналы в разных городах, они же и организаторами выступали там. Наши группы начали ездить по самым разным фестивалям, по стране, видеть реакцию, корректировать программы, обогащаясь.

Мы с самого начала выстраивали фестивали как региональные. Мы старались привлечь интересные группы из других городов близлежащих, из Челябинска, из Тюмени, из Перми. Мы проводили «Урал-рок-фестиваль». Они могли выступить, послушать.

Мы очень много работали с молодыми группами, специально для них фестивали устраивали. Так называемые творческие мастерские. Может, там зрителей не так много приходило, но не равнодушных, и мы дальше их в другую категорию переводили. Система «рок высших достижений», да.

— А такая эмблема почему?
— Ворона с сыром? Дизайнеры нарисовали, из Архитектурного. В чём смысл? Читай басню… С гитарой и с сыром…

В публикации использованы материалы проекта «Истории Свердовского рок-клуба», авторы — Олег Ракович и Александр Рожков, продюсеры — Евгений Горенбург и Владимир Шахрин, 2011–2015 гг.