Живые легенды: Андрей Петрович. Публикуем истории ветеранов из Екатеринбурга

С сегодняшнего дня мы начинаем публиковать истории ветеранов Великой Отечественной войны, вошедшие в документальный проект фотографа из Екатеринбурга Маргариты Пятининой «Живые легенды». Всего за год Рите и ее команде удалось встретиться с 90 ветеранами из Екатеринбурга. Несколько историй для «Живых легенд» записали журналисты Портала 66.ru. Более подробно о проекте вы можете прочитать здесь. Рассказы из первой части «Живых легенд», героями которой стали ветераны из Верхней Пышмы, мы опубликовали в прошлом году.

Первая история — про командира стрелкового полка с Украины. Получив тяжелую рану, которая будет напоминать о себе всю жизнь, он прополз по полю боя несколько сотен метров, отстреливаясь от фашистов.

— Вот, надевайте тапочки, — приветствует нас Андрей Петрович и бодро проходит к столу. — Теперь назовите мне число, а я скажу вам день недели.

Кажется, этот невысокий мужчина живее нас обоих. С таким энтузиазмом он рассказывает нам о своем изобретении «вечного календаря» и учит за несколько секунд узнавать день недели, зная лишь дату и год. Мы быстро понимаем, что Андрей Петрович обладает феноменальной памятью и умеет вычислять по заданной дате день недели любого века.

— Родился я в семье крестьянина, колхозника в Одесской области, на Украине, где сейчас творится безобразие. Я окончил семь классов и поступил в сельскохозяйственный техникум в Винницком районе, в селе Верховка.
Мне было 19 лет, когда началась война, я готовился к последнему экзамену по механизации сельского хозяйства. Он должен был быть 24 июня 1941 года. Я собрал учебники и пошел заниматься в парк. В обед прихожу в техникум — а там все собрались, на высоком столбе был репродуктор, и Левитан сообщил, что началась война.

Техникум находился где-то в 100 километрах от границы. Мы с другом из соседнего села пошли 60 километров домой пешком. Мы шли целую ночь. К утру мы пришли в село и получили повестку: явиться 29-го. Я пробыл дома где-то сутки, попрощался с родней и пошел в военкомат.

Допризывников набралось около двух с половиной тысяч. Нас направили в Ворошиловград, который сейчас называется Луганском. Мы должны были пройти 1200 километров и шли только ночью, потому что авиация бомбила все живое. Днем мы отдыхали. Приходили в колхоз, там нас кормили. А ночью шли. Мы прошли так около 600 километров, и нам разрешили сесть на товарняки. Сказали, что нужно явиться в военкомат в Ворошиловграде.

Там пока не знали, что с нами делать, и сказали устраиваться на работу. Я стал агрономом при машинно-тракторной станции и получил шесть колхозов. Через три недели я получил повестку в армию. Из Ворошиловграда нас направили в Тюмень. В Тюменском военно-пехотном училище я получил уже среднее образование и проучился до 15 мая 1942 года. Поскольку я закончил его с отличием, меня отправили на курсы по танково-истребительному делу. Но где-то в сентябре я уже попал на фронт.

23 февраля 1943 года нам пришел приказ окружить их полностью и перекрыть канал снабжения. Я был в составе Северо-Западного фронта, в 200-й дивизии, 642-м стрелковом полку.

Когда оканчиваешь училище, тебя назначают командиром взвода. А я сразу попал на командира стрелковой роты. Это четыре взвода, 160 человек. Я прослужил там месяца два, а потом командир роты противотанковых орудий пошел на повышение до заместителя командира батальона по строевой части, а меня, поскольку я закончил танково-истребительное дело, назначили командиром этой роты.

23 февраля 1943 года мы пошли в наступление. К 25 февраля мы прорвали линию обороны только на два километра. И вот на рассвете, когда было еще темно, часов в пять-шесть... Были очень большие потери. Из всей стрелковой роты, из 160 человек, осталось в живых десятка полтора солдат. А фронт обороны (2 километра) остался тот же самый. И мы пошли в контратаку.

Я со своей ротой выбрал опасное направление. Мне удалось подбить семь танков. Командира стрелковой роты убили, и я стал командовать обеими ротами. Я увидел, что другие замешкались готовить ленты для пулеметов. И мне в крестцово-позвоночное сочленение попала разрывная пуля и разворотила тазовую кость. Я упал в шоке и остался на поле один. Перед этим я захватил с собой ящик гранат. Когда я вышел из шока, то почувствовал, что правая нога хотя бы как-то двигается, а левая совсем нет. Я решил, что ее оторвало. Посмотрел, но она была на месте.

Уже была слышна немецкая речь. Я лежа выбросил туда ящик гранат, одну оставил для себя. Когда смог подняться при помощи карабина, направился к своим. Было еще темно. Я прошел метров 20–30. Немцы были рядом, на расстоянии 40 метров. Они пытались взять меня в плен, но я бросил в них последнюю гранату. Трассирующие пули летали прямо около ушей. Я решил, что мне уже не доползти, до своей линии мне оставалось еще метров 200.

Я опирался на карабин и не чувствовал никакой боли. Впереди ползла подрывная группа из трех немецких солдат. Я пристрелил их и пошел к своим. Один командир роты увидел меня и закричал: «Адаховский, еще немного!». Тогда у меня возникли страшнейшие боли, и я упал. Меня уложили на волокуши, сделали перевязку.

На станции Крестцы я пролежал около суток. Меня направили в тыл на лечение. Девять дней я лежал в Нижнем Новгороде. Потом до нового, 1944 года в госпитале на Чусовой. Рана не закрывалась, и мне решили устроить отдых. А ехать мне было некуда, Одесская область была оккупирована. Я подошел к карте, ткнул в нее пальцем и попал в Пермскую область, Черновской район. Я сказал им: «Выписывайте мне туда документы».

Черновской район находился где-то в 70 километрах от станции. Директор и работники машинно-тракторной станции встречали Новый год и с неделю даже не появлялись на работе. Я хотел работать агрономом и поселился в Доме колхозника. Я получил семидневный паек из госпиталя. Там же были и молодые люди с запада Украины. Их я вскормил, а сам остался голодным. Я пришел в военкомат и рассказал об этом. Оказалось, что в школу в Тойкино нужен военрук. Мне выписали муки.

Я пошел в школу, когда кончились каникулы. Там еще работали две учительницы и их мама. Одна преподавала математику, другая физику. Когда Ленинград освободили, они уехали, и учить стало некому. Мне поручили преподавать еще математику и физику. Я работал в две смены. Кроме того, я организовал кружок и сочинял песенки, и мы ездили по колхозам с концертами. Колхозу я помогал составить промфинплан. В селе не было радио, и я выслушивал по телефону, что делается на фронте. А вечером рассказывал в колхозе про обстановку.

В сентябре у меня закрылась рана. Я попросился в военкомат, чтобы меня снова отправили на фронт. Меня отправили на станцию Юг в 40 километрах от Перми. На этой станции были лагеря, где готовили солдат для отправки на фронт. И я был назначен командиром маршевой роты. Я подготовил три роты и одну отправил в Эстонию, другую — в Румынию и последнюю — на Дальний Восток.

День Победы застал меня на станции, название которой состоит из двух одинаковых букв — Яя. Нам пришло сообщение о том, что кончилась война. Мы вышли из эшелона. Вверх полетели пилотки, радость была невероятная!

После этого я приехал обратно в лагерь, и нас направили в Екатеринбург на курсы усовершенствования командиров Советской армии. Там я проучился до мая 1946 года. Во время учебы я познакомился с женой. Она работала учительницей, и в 1946 году мы поженились. Когда я окончил курсы, мне предложили стать начальником первой части Орджоникидзевского военкомата. По молодости я думал: «Зачем я, строевой командир, буду работать там писарем?». Я хотел либо в армию, либо увольняться. Тогда была демобилизация, и меня уволили.

В 1946 году я поехал на родину, но там тогда была страшная засуха. Температура доходила до 60 градусов, и ничего не уродилось. Разразился сильный голод, и мы вернулись обратно в Екатеринбург. В декабре 1946 года у меня открылась рана. До 1960 года я уже никак не мог ее закрыть. Если бы пуля попала на несколько сантиметров правее, я бы остался вообще без ног. Я пролежал в госпитале три месяца, и знаменитый хирург Аркадий Тимофеевич Лидский сказал, что ничем не может мне помочь. Нужно было искать не связанную с ходьбой работу и теплое помещение. Я поступил на завод ОЦМ помощником лаборанта. Мы занимались обработкой цветных металлов.

В 1948 году завод перешел на изготовление изделий из цветных металлов. Мы делали контакты из платины 25%. Этот сплав не берет даже царская водка (смесь азотной кислоты и соляной). Чтобы его растворить, нужно было 2–3 месяца держать маленький кусочек в царской водке. А я знал, что растения могут растворять все металлы за счет электролиза, и попросил на заводе пробу. Я взял даже не царскую водку, а просто соляную кислоту. Через двадцать минут я его растворил. Меня сразу перевели в лаборанты. Потом я стал начальником лаборатории. Чтобы как-то подняться по служебной лестнице, я окончил три института: металлургический факультет УПИ, Институт автоматизации и механизации производственных процессов и Университет марксизма-ленинизма. Я стал технологом и проработал там 45 лет.

С конца 1940-х я стал искать способ закрыть рану. И в 1960-м я его нашел. Тогда появились пенициллин и стрептомицин. Я попросил, чтобы раствор налили в рану. Мне сделали три укола — и рана закрылась. Она открывалась в 1985, 1991, 2010 гг., но я заключил с ней «договор о ненападении» и уже знал, что делать. Уже 72 года, один месяц и шесть дней я хожу с этой раной.

Когда я поступил на завод, директор поручил мне сделать сад. Было предложено два участка: свалка около Ивановского кладбища и болото около кинотеатра «Буревестник». Я выбрал свалку, а директор меня отругал: «Такой-сякой ты агроном». Я выписал саженцы с Алтая. Мы месяц расчищали свалку, а потом разбили участки. Можно было брать только по три сотки. Осенью мы не могли нарадоваться. Морковь вышла по полтора-два килограмма. Еще с екатерининских времен туда привозили навоз, и толщина перегноя была около метра. И водовод городской был. Было много солнца и много питания.

В 1955 году я участвовал в выставке в Доме колхозника и принес туда редьку. «Да ты глаза не заливай, такой редьки не бывает», — не поверили мне. Овощ весил 16 килограммов и 300 граммов. Там всё росло как на дрожжах. Меня наградили грамотой и статуэткой. Если бы я тогда знал о Книге Гиннесса, то попал бы туда. Года три назад один англичанин вырастил редьку, которая весит 18 килограммов. Но это сейчас, тогда такой не было….

Андрей Петрович убирает со стола чашки и идет провожать нас. «Знаете, у меня же есть своя формула», — вспоминает он уже на пороге. Его глаза вновь загораются энтузиазмом и желанием поделиться с нами чем-то сокровенным. Он достает листок, на котором в столбик выписаны самые важные, по его мнению, качества человека на протяжении всей его жизни. «Честность, добропорядочность, целеустремленность…» Кажется, он воплотил в себе всё и даже больше.

Портал 66.ru благодарит за помощь в организации интервью Центр социального обслуживания населения Железнодорожного района Екатеринбурга.

Записала журналист 66.ru Александра Новикова. Фото; видео: живыелегенды.онлайн