Александр Ф. Скляр: «Протестные настроения развалят Россию. Высоцкий сказал бы так же»

С создателем и лидером группы «Ва-Банкъ» Александром Ф. Скляром мы встретились в гримерке актера Михаила Ефремова в «Космосе» (в Екатеринбург они приехали всего на один день, чтобы выступить на концерте памяти Владимира Высоцкого). Пока ждали Ефремова, разговорились со Скляром о северокорейском опыте, «хорошей» и «плохой» цензуре, чернухе в российских СМИ и новых законодательных инициативах Госдумы.

— Вы несколько лет прожили в Северной Корее, где целая армия специально обученных людей следит за тем, чтобы на телевидении (а сейчас и в интернете) не появлялось того, что было бы нежелательно для правительства. Возможна ли такая жесткая модель в нашем обществе? В будущем.
— Нет, у нас такое невозможно. Я абсолютно уверен в этом. Между Северной Кореей, которую я видел практически тридцать лет назад, в которой я был и работал, и нынешней Россией — ничего общего я не вижу. Никаких точек соприкосновения.

— Вы сами когда-нибудь сталкивались с по-настоящему жесткой цензурой?
— Только на ранних этапах моего вабанковского периода. На самых-самых ранних этапах. В 1986 году была сделана группа «Ва-банкъ». Тогда была довольно жесткая цензура, которая осталась еще и с советских времен. Все тексты, которые ты собираешься исполнять, нужно было литовать. Ты им представляешь текст песни, а они на этот текст ставят штампик. Я до сих пор этот штампик помню, у меня тексты с этими штампиками сохранились. Но я почти не помню случая, чтобы это нельзя было обойти. Потому что, в принципе, это была формальность. И наши самые резкие тексты появились, когда на эти литовки никто внимания уже не обращал. То есть то, что я застал период так называемой жесткой цензуры, на моем творчестве практически никак не отразилось. Не могу сказать, что этот период меня как-то сильно угнетал. Хотя было не очень приятно. Ты пишешь песню, и эту песню должны какие-то там дяди-тети смотреть и ставить на нее какой-то штампик, странный такой. А если говорить о цензуре в СМИ, на радио или телевидении, то с этим я не сталкивался вообще ни разу.

Александр Ф. Скляр: "«Мы не должны показывать курящего человека на экране»… Ну это чепуха! Нигде нельзя перегибать".

— Может, нам как раз не хватает запретов, как в Северной Корее?
— Я считаю, что так, как есть у нас в этом смысле, — это вполне нормально. По крайней мере когда я работал в Северной Корее, там цензура была доведена до абсурда. Но там, по-моему, никому и в голову не придет высказывать какие-то мысли против правящей партии, против правительства.

— Почему?
— Просто там по-другому народ воспитан. У него другие установки. Народ с детства понимает, что этого делать нельзя. Ему и в голову это не придет. У нас, наоборот, общество раскрыто. Каждый может говорить все что угодно. Я музыкант. Все, что я хотел сказать по каким-либо вопросам, никогда цензуре не подвергалось.

— Нам нужна цензура, например, на чернуху, которую крутят по телевизору?
— Без сомнения. Абсолютно точно такого рода цензура нужна. В этом я совершенно убежден.

— Кто может определять, что можно показывать по ТВ, писать в интернете, а что нельзя?
— Я не знаю, какими должны быть механизмы этой цензуры. Я не знаю, кто будут судьи. То есть кто будет непосредственно цензор. Что это должна быть за структура и как сделать так, чтобы эта структура состояла из порядочных, свободных, свободомыслящих людей, реально любящих нашу страну? Вот как это определить? Вот этого я не знаю. Я понимаю, что цензура нужна в этических, в эстетических вопросах. Цензура нужна, чтобы проникновение чернухи максимально было ограничено в наше общество.

— Тогда в реальной жизни чернухи станет меньше?
— Без сомнения, ее станет меньше. Это взаимосвязанные процессы. Если мы видим поток грязи, насилия, похабщины с экранов и СМИ, со страниц газет, журналов, телевидения, радио, то это, без сомнения, проникает в массовое сознание, инфильтруется в него. Каким образом это сделать, не знаю. Я могу сказать про себя. Я чувствую ответственность за то слово, которое я несу со сцены. Я не позволяю себе нецензурщины в публичных высказываниях. Публичными высказываниями я называю высказывания, которые не тет-а-тет у нас с вами происходят, в закрытой компании, а которые потом могут попасть в публичное пространство. Это может быть интервью, это, естественно, сценическое выступление. Здесь нецензурщины я не допускаю. Это личная моя планка, личный мой барьер. Я отвечаю за свое слово. И даже если мне хочется очень грубо в песне что-то сказать, я нахожу другие эквиваленты, чтобы эту мысль провести без использования нецензурных слов.

— Когда вам хочется сказать грубо? Что вас бесит?
— Не важно, что. Я просто говорю, что это моя внутренняя цензура.

— В роли цензоров нередко выступают депутаты. Сейчас они предлагают убрать сцены застолий из художественных фильмов. Это вас бесит?
— Нельзя сказать, что бесит… Я думаю, ничто нельзя доводить до абсурда. Если мы уберем сцену выпивания в бане перед тем, как герои «С легким паром» оказываются в той коллизии, которая потом ведет ко всему продолжению фильма, это будет просто нелепо. Если же мы будем это показывать не для способа выражения художественного замысла, а просто как разнузданную оргию пьющих людей, то, конечно, это неправильно. У каждого художника, который делает театральное или кинематографическое произведение, должен быть внутренний цензор. Это вопрос общей культуры. «Мы не должны показывать курящего человека на экране»… Ну это чепуха! Нигде нельзя перегибать. Искусство — это такая вещь, где нужно очень тонко все это чувствовать.

— То есть это вопрос личной ответственности, каждый в ответе только сам за себя. Но с другой стороны, сейчас и так общество сильно разобщено. У нас нет чего-то главного, что могло бы всех объединить. Некой национальной идеи.
— Общество разобщено, я с этим согласен. Нужно в обществе найти какую-то — может быть, не одну, может быть, несколько идей — но тех, на которые мы можем опереться. Их надо брать в нашей истории. В нашей многовековой традиции.

— Что это может быть?
— Православие. Самодержавие. Народность. Вот наши константы, на которых всегда стояло наше общество. К этому нужно возвращаться. Протестные движения только способствуют разобщению. Оппозиция не даст нам новую национальную идею. Эти люди ведут к разобщению. Я вижу в этом вред для моей страны. Я уверен, что Владимир Семенович (Высоцкий, — прим. 66.ru) сказал бы абсолютно так же. Я просто в этом уверен!