«Туман рассеялся, и мы увидели бездну разрухи». Последний день СССР в рассказе участника его уничтожения

— Последней попыткой сохранить СССР были встречи в Ново-Огарево, где представители девяти республик и федерального центра обсуждали новую модель государственного устройства. 20 августа 1991 года первые три участника собирались подписать союзный договор, предполагавший усиление конфедеративных начал, но им помешали заговорщики из ГКЧП, выступившие днем раньше.

Августовский путч я называю политическим Чернобылем советской тоталитарной системы. Это не просто зловеще-красивый образ — он помогает понять, что произошло с нашей страной, с каждым из нас в те три дня новой российской и международной истории.

Фото: Анна Коваленко, 66.RU
«Августовский путч я называю политическим Чернобылем советской тоталитарной системы».

Это событие я считаю трагедией для себя лично и для своей родины — Советского Союза. Если реальный атомный Чернобыль был связан с дефектом технической конструкции и человеческим фактором, то природа политического Чернобыля иная. Это был кризис советской тоталитарной системы, пытавшейся себя сохранить. Люди во главе СССР увидели, что механизмы, много лет исправно работавшие, перестают действовать, и попытались остановить этот процесс ценой репрессивных мер. ГКЧП просто не успел их осуществить, столкнувшись с неожиданным сопротивлением граждан и многих структур на местах, которые откровенно саботировали решения заговорщиков.

И был еще один важный момент — нейтральная, а потом демократическая позиция вооруженных сил, не поддержавших ГКЧП.

Участники ГКЧП не видели, что старая система неэффективна ни экономически — страна была накануне голода, ни политически, ибо центр уже не мог удерживать в подчинении республики. Горбачев это понимал и готовил новый союзный договор. После путча совещания в Ново-Огарево возобновились, но сам этот процесс — чем дальше, тем больше — становился бессмысленным. Много говоривший Горбачев утомил всех своим лукавством. Он проводил бесконечные заседания и кулуарные переговоры в надежде, что ему удастся обмануть историческую реальность и сохранить Советский Союз как единое государство. Ухищрения, с помощью которых он пытался доказать, что будущий союз не должен терять государственного статуса, завели процесс в тупик. По сути, поражение ГКЧП оказалось и поражением Горбачева с его стремлением сохранить в какой-либо форме старую интеграцию республик.

Ситуация тем временем накалялась. Грузия, Армения и Прибалтийские республики не скрывали, что хотят выйти из Союза. 1 декабря на Украине прошел референдум, где почти 90% жителей сказали, что давно хотят жить независимо от России, и в тот же день избрали первого президента Украины Леонида Кравчука.

Фото: Анна Коваленко, 66.RU
«Поражение ГКЧП оказалось и поражением Горбачева с его стремлением сохранить в какой-либо форме старую интеграцию республик».

Горбачев просил Ельцина убедить Кравчука, чтобы тот согласился хоть с какой-то формой союзного договора, и когда Шушкевич позвал Ельцина в Белоруссию, чтобы договориться о поставках энергоресурсов, Кравчуку предложили присоединиться. Мы ехали в Минск с настойчивым желанием не допустить, чтобы ситуация скатилась в полный хаос. Для этого надо было убедить Украину остаться в едином правовом, политическом и экономическом пространстве с Россией, Белоруссией и Казахстаном.

Но Кравчук занял радикальную позицию. Он говорил: я вообще не знаю, кто такой Горбачев, где находится Кремль — для нас их уже не существует, и никаких союзов даже близко быть не может.
Мы испытывали огромную ответственность за эту проблему и трепет за последствия возможных решений. Готовой конструкции у нас не было — она появилась в процессе длительных согласований.

Осторожный Назарбаев был с нами на связи, но в Белоруссию не поехал, а остался с Горбачевым в Москве. Его отсутствие в Беловежской пуще обеспечило нам полную легитимность. Юридическое обоснование подсказал Сергей Шахрай (тогда — государственный советник РСФСР). Суть в том, что Советский Союз в 1922 году образовали четыре республики — Российская, Украинская, Белорусская и Закавказская. Поскольку Закавказскую республику в 1936 году упразднили, учредителей осталось трое — теперь они были вправе ликвидировать государство СССР и создать новое.

Так мы и поступили — вместо СССР появилось Содружество Независимых Государств (СНГ). Мы брали на себя обязательство развернуть это соглашение в практику и искренне считали, что оно позволит сберечь родственные и дружеские связи наших народов.

Я рад, что мне удалось сформулировать ключевую позицию преамбулы документа: «…стороны констатируют, что Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование». Участники встречи посчитали этот тезис корректным и конструктивным. Я убежден, что соглашение, подписанное в Белоруссии, было единственным выходом из исторического тупика, в котором оказалась страна. Мы смогли договориться о судьбе ядерного оружия и убедить другие республики передать весь арсенал России.

Уже тогда было понятно, как важно найти своевременную и точную форму, объясняющую это решение. Прежде всего для министра обороны СССР Евгения Шапошникова — мы должны были убедиться, что армия нас поддержит. Борису Ельцину не понадобилось много слов, чтобы ввести его в курс дела. Мы понимали — любые колебания маршала или любая двусмысленность в его поведении могут обернуться катастрофой. К счастью, Шапошников назвал решение жизненно необходимым и заверил, что армия будет солидарна с нами.

Фото: Анна Коваленко, 66.RU
«При всем драматизме Беловежское соглашение зафиксировало сложившийся порядок вещей».

Вторым звонком Ельцин оповестил об СНГ президента США Джорджа Буша-старшего, чтобы выяснить, какой будет реакция мирового сообщества. Мы знали, с каким уважением Буш относился к Горбачеву, и хотели убедиться, что он воспримет наше известие правильно. Недоумения не было. Такое впечатление, что мир ждал известий из Белоруссии.

Только после этих переговоров мы связались с Горбачевым — ему позвонил Шушкевич. Позже это дало Горбачеву повод говорить, что мы поступили непорядочно, проинформировав первым президента чужой страны. Но у нас вовсе не было намерения его унизить — только желание поскорее расставить точки над i.

При всем драматизме Беловежское соглашение зафиксировало сложившийся порядок вещей. Казахстан и другие республики присоединились к нему позже.

Когда исторический туман рассеялся, мы увидели всю бездну разрухи и разорения, которую получили в наследство от СССР. В этой ситуации требовалась иная модальность социальной, политической и человеческой ответственности, и, самое главное, требовалась способность на новые формы милосердия и сочувствия, определявшие смысл наших действий и поступков.

Теперь — много лет спустя — нас спрашивают: чего вы добились в конечном счете и почему многих людей огорчает современное положение дел в стране?

Сохраняя позитивную эвристическую силу образа, могу сказать — потому и грустим, что радиация тоталитарной системы со всеми ее проявлениями в умах, душах, сердцах, привычках и образе жизни людей продолжает свое зловещее воздействие.