В Екатеринбург приехал московский Государственный театр им. Евгения Вахтангова. Всего за несколько дней — гастроли пройдут с 21 по 24 марта — актеры покажут екатеринбургскому зрителю три спектакля:«Ветер шумит в тополях» Жеральда Сиблейраса, премьера спектакля прошла накануне, «Дядюшкин сон» по Достоевскому и чеховский «Дядя Ваня».
Обсудить спектакли с их создателями — режиссером Римасом Туминансом и актерами, Владимиром Вдовиченковым, Максимом Сухановым и Владимиром Симоновым, на пресс-конференции, устроенной для журналистов, не удалось — оказалось, что спектакли, даже известные, вроде «Дяди Вани», никто не видел. Впрочем, как и сами актеры, которые «смотрят на все происходящее изнутри сцены», а от просмотра спектакля в записи на ТВ сознательно отказались...
В итоге разговор крутился вокруг «вечных тем» — современное состояние театра, в чем плюсы актерской игры на живой сцене перед «самым массовым из искусств», — кино, как провалилась идея создания он-лайнового театрального вещания на весь мир и почему в Екатеринбурге гастролерам было также хорошо, как и в Челябинске, впрочем, равно как и в других городах...
Едва ли не самым интересным стало обсуждение инициативы с театральным интернет-каналом, который показывал бы постановки в режиме он-лайн. В этом случае зрительская аудитория — это уже не один отдельно взятый зал, а весь мир.
Владимир Вдовиченков, актер Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова:
— Об этом у нас была когда-то мысль, мы пытались что-то делать. Но почему-то старшие товарищи наверху сказали — делайте, а денег на это дать... «Ну, знаете, с деньгами каждый может».
Театр им. Евгения Вахтангова — это государственный театр, где каждый самостоятельный шаг нужно согласовать с определенным количеством инстанций. Другое дело, что и театр перестает быть массовым искусством. Театр становится элитарным. Элитарным в том смысле, что, может, не единицы — сотни идут в театр, чтобы задеть в себе какую-то струну. А для информации хватает интернета — 100 каналов, телевидение — 500 каналов, что нужно, все найдем, на YouTube посмотрим. «Плохо снято, плохой звук, а... какое-то дерьмо. Чего там про него говорят?» — Вот и все.
Это неплохая идея, если с помощью каких-то новых технологий приблизить театр к зрителю. Другой момент, что нет эффекта «нахождения», и когда ты сидишь рядом с человеком в зале, неловко смеяться, потому что он плачет — и наоборот. В этом же случае этого нет. Ты дома — остановил, пошел чайку-кофейку попил. Но тогда немножко история сериалов начинается.
Сейчас у нас есть очень мощное информационное поле, и поэтому театр со временем станет искусством для людей, которым хочется прийти и сесть в зале — пускай в неудобном кресле, без чая, но здесь он постоял в очереди, купил билет, он собирал на него деньги и в результате пошел, — и тогда театр будет работать. Если театр сделать для всех, вылить на пол и сказать: вот он, пользуйтесь, то растопчут. Помоют ноги, и никто не станет эту воду пить. Поэтому, может, сейчас есть смысл театр сделать менее доступным, чтобы люди очень захотели в него ходить.
Что касается телевидения, то здесь ничего не изменилось: телевизионные ресурсы диктуют и управляют желаниями публики, кино — это конвейер, где все «самое главное» делается в период постпродакшн, а театральная сцена — это как раз и есть то, что делает актера актером, проверка на прочность и на профессионализм, своеобразный индикатор или, как говорит, сам Вдовиченков, экзамен, где все прошлые звания и достижения не имеют ровно никакого значения.
Владимир Вдовиченков, актер Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова::
— Телевидение подразумевает зарабатывание денег. Театр — это тоже производственный комплекс, только театр производит что-то эфемерное, чего нельзя потрогать. То же самое и кино, только оно представляет собой конвейер, и здесь все более цинично, — нужно делать быстрей-быстрей-быстрей, ведь никого не интересует: что, где, как... Это просто повезло, что в «Бригаде» оказался молодой режиссер, Леша Сидоров, который кровью был готов харкать, чтобы это получилось...
Кино, в отличие от театра, эксплуатация наработанного, — того, что ты можешь в очень жестких условиях, ведь все надо делать очень быстро. «Нет времени, потом на монтаже соберем и озвучим, урежем, а в этот момент люди все равно пойдут пить чай». Опять же — ты общаешься с черной дырой-видеокамерой...
Сцена... Я никогда не уйду из театра, хотя, конечно, была в свое время такая мысль. Но я очень благодарен, что однажды мне сказали «не уходи, какая тебе разница? Побудь немножко в театре, может, что-то изменится». И действительно, — изменилось. Театр дает уникальную возможность, когда ты выходишь на сцену перед тысячным залом, и все твои заслуги и регалии тут просто не работают. Вернее, работают первые 2 — 3 минуты, когда открываешься занавес, ты вышел, и все... Реакция зала: «О, класс!» И через 2 минуты, когда что-то начинает идти не то: «Ха, а мы-то думали! Вот они, обманы искусства...» Здесь ты все время как на экзамене, а экзамены человеку нужны, чтобы он мог адекватно себя оценивать. Это, по сути, две разные профессии, хотя, казалось бы, одинаковое актерство в кино и актерство в театре. Театр и кино — две большие разницы.
И, конечно, не обошли вниманием проблему столицы и провинции, зрителя «столичного» и зрителя «провинциального». Оказалось, что и здесь ничего не изменилось — в Москве на «душах людей» плотным слоем осел налет цинизма, зритель становится неким потребителем, который хочет, чтобы его удивляли. Восприятие спектакля перестало быть адекватным.
Владимир Вдовиченков, актер Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова:
— Столичный зритель приходит с мыслью «удиви меня, порази меня, покажи, что я еще не видел». Основная масса идет на модное, то, что еще не видели... Хочется зрителю чего-то показать, чтобы он мог в открытую форточку подышать. Про людей, про несчастных, про умирающих, про тех, кто пытается не задаваться или, наоборот, ломаются и могут это публично сделать, с вызовом, принципиально с каким-то рвотным рефлексом.
Римас Туминанс, художественный руководитель, режиссер Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова:
— Москва — это не центр земли, центр — это там, где ты. Москва перестала быть театральной Меккой, как это было раньше.
В то же время, принципиальной разницы между городами и, следовательно, зрителями, никто не делает. На вопрос, запомнился ли гастролерам Екатеринбург чем-то особенным, актеры только отшучиваются:
Галина Коновалова, заведующая группой Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова:
— Вам ужасно хочется, чтобы мы сказали — да, Свердловск гораздо лучше, чем Челябинск. Нам здесь гораздо лучше, чем в Челябинске, и это правда. А в Челябинске мы скажем, что в Свердловске было намного хуже. Это жизнь... Конечно, мы много ездим.
Что касается премьерного спектакля «Ветер шумит в тополях», о нем лучше всего судить по словам режиссера, рассказавшего, что самое ценное в роли — это понять, какой он — персонаж — человек; характер, выходит, — есть нечто второстепенное. «Все режиссеры заняты трактовкой, еще чем-то... а вот человека кто будет трактовать сегодня?»
Римас Туминанс, художественный руководитель, режиссер Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова:
— Но силы не на репетицию надо тратить, а на познание человека. Я исключаю момент понимания характера и прошу вообще не говорить об этом. Я только знаю, что хочу познать, какой же он человек. Прошло время, и сегодня с характером не полетишь, он имеет замкнутый круг, он земной. И вот сегодня актеры втроем — это люди земли. Мы стали все рассказиками своих персонажей. Но, поскольку мы на сцене, то что-то добавляем и подбираем себе характер.
Фото: Дмитрий Горчаков.
