Тоска размером с Русь. Итоги второго сезона внутреннего туризма от Кирилла Зайцева

…А мне эти колеса сразу не понравились. Даже на идеально гладких, трижды за год перестеленных, столичных дорогах машина на моднейших «девятнадцатых» дисках с тонким ободом резины умудряется козлить, что твоя тележка из супермаркета. «А что будет при съезде с федеральной Ярославки?» — тревожно успеваю подумать я.

Боковой порез будет. Буквально сразу. На съезде с Ярославки.

Затянутые 400-ньютонометровым пневматическим гайковертом болты не поддаются ручному откручиванию. Потому что тут не руки нужны, а 400-ньютонометровый гайковерт. Последний «Выездной шиномонтаж круглосуточно» остался в 150 км позади, а тут — Владимирская область, суббота, вечер.

Фото: 66.RU

«Гугл» не знает автосервисов в округе. Да если бы и знал, толку с того вечером субботы мало. Вечер субботы — это баня, водка, гармонь и лосось, а не сверхурочная работа. Без особой надежды бреду по обочине. Под ногами — мяша из снега и русского рэпа. На горизонте — надежда: серое бетонное что-то с надписью «Автосервис». Шиномонтажник уже ушел, но крепкие парни с именами Иван (электрик) и Махмуд (моторист) любезно соглашаются помочь с неподатливыми болтами.

Идем обратно по мяше из русского рэпа и снега. Иван тащит за собой серьезный подкатной домкрат. Иван смурно молчит, домкрат мерзко дребезжит. Махмуд зачем-то взял в придачу к головке «на шестнадцать» еще и метровую кувалду. Такой набор для откручивания болтов на модных «девятнадцатых» колесах дорогой немецкой машины кажется мне избыточным, но лишних вопросов я Махмуду на всякий случай не задаю.

Наша процессия — с кувалдой и домкратом — со стороны смотрится фактурно. Если бы Стэнли Кубрик творил в Александрове, страшно пил и поколачивал свою Кристинку — то банда в «Заводном апельсине» выглядела бы именно так.

Фото: 66.RU

При виде кувалды неподатливые болты моднейших «девятнадцатых» колес выкрутились сами, на всякий случай. Думаю, вы их понимаете.

Перекрестясь и трижды плюнув через левое плечо, едем дальше. В лобовое стекло летят пушкинская метель и секторгазовский туман. В боковых окнах — сусанинские леса.

Тихо жалею поляков. Болезные, что вы тут забыли? Сидели бы в своем Кракове, а то и Богатыне, кушали журек, колдунами закусывали, зубровкой запивали да щупали своих дородных темнооких Агнешек — не попали бы в эти болота (и оперу Глинки).

Фото: 66.RU

А сам-то, сам-то? Почто сунулся в сердце Руси на излете года? Нивы сжаты, рощи голы.

Впрочем, какие к лешему «нивы».

Тысячи гектаров пустой и никому не нужной земли раскинулись на сотни вёрст окрест. В промежутках между — бесконечные полумертвые деревни с единственным горящим в вечеру окном. Фары высвечивают забытые и заколоченные до лета лотки «Щучьи котлетки» и «Шаурма/чебуреки/бургер». К хозмагу «ДОМОСТРОЙ» (это не метафора) выходит «раз на раз» толпа нетрезвой молодежи. Заняться после танцев все равно нечем.

Фото: 66.RU

Это не зарисовки очередной балабановщины о русской глубинке с Серебряковым в главной роли — это выхваченные из темноты картинки жизни Золотого кольца — духовного и культурного центра страны.

Привал — в Ярославле. Ярославль встречает глазоколющей темнотой на центральных улицах и медведем из белой горячки. У медведя испитое лицо физрука с задержкой в развитии. Если приглядеться, в его глазах можно увидеть вообще все:

• водку с пивом в пропорции 50/50;
• невыплеснутые юношеские поллюции;
• понимание (5-го), что получка только 30-го;
• ПМС накануне ответственного мероприятия;
• ПТСР от ссор пьющего отца и гулящей матери;
• осознание, что ты (все еще) живешь в Сызрани;
• «… Давай останемся друзьями» от Юльки из 10 «В»;
• «…Пришли ваши анализы. Пожалуйста, присядьте»;
• «…Сышышь, э: есть курить?» в полночь на углу Победы — Ильича;
• «… В %cityname% объявлена неделя нерабочих дней с сохранением заработной платы».

Фото: 66.RU

Я хочу костюм такого медведя и ходить в нем по улице. Будет финальный, так сказать, штрих к происходящему вокруг последние годы.

Но пока меня стерильной чистотой встречает главная пешеходная улица возле стрелки Волги и Которосли: ни грязи, ни людей, ни жизни, ни смысла.

Это где-нибудь в Бремене или на Эльзащине к декабрю вся провинциальная старина оживает огоньками рождественских ярмарок, лотками с крендельками и глинтвейном. А на Ярославщине такая же (если не древнее и краше) старина сверкает местечковой серостью и ненужностью.

«Развитие внутреннего туризма», «Новые смыслы рекреационных ресурсов», «Расширение потенциала малых территорий»? Нет. Древнейшие стены и мудрые храмы застыли в забытьи и никчемности. На ее фоне неизвестный художник вывел вывод:

Фото: 66.RU

Брат говорит, что это и есть Русь. Самый понятный, емкий, лаконичный образ ее.

• … Пешеходные улицы, на которых забыли включить свет и сделать инфраструктуру для пешеходов.
• … Старина и крафтовые ремесла, в которые забыли позвать туристов.
• … Обширные просторы, на которых некому и незачем жить.
• … Памятники архитектуры, которые невозможно красиво сфоткать в инстаграм, потому что удачный ракурс перекрыт обшитым сайдингом сооружением с надписью «ТУАЛЕТ».

Фото: 66.RU
Кстати, туалет не работает

А Б С У Р Д

Или нет? Нет-нет-нет. Шире. Глубже.

Здесь, в тени обнесенного швеллером храма, я понял, я все четко понял про «что есть Русь». Русь — это артхаусный фильм в жанре «все непросто», снятый не для всех. Фильм с мощной задумкой и глубоким посылом, который в процессе продакшена превратился в нечто еще более многоликое, многослойное на стыке культур, в полифонии эпох.

Как если бы Васнецов придумал образ, ставить хотел Эйзенштейн (но был заживо репрессирован), а саундтрек взялся было делать Бородин: начал писать либретто, но немножко не дожил из-за инсульта и заканчивал за ним Укупник.

А кино снял в итоге Клайв Баркер по переложению Стивена Кинга с лавкрафтовскими мотивами на скетчи Гигера. То есть это когда пастораль костромских лесов и русая девка с тугой косой, но с веток почему-то свисают не то кишки, не то что-то другое вялое; наросты на коре подозрительно напоминают биомеханоидные вульвы, а из чащи тянет кладбищенским холодом нездешнего наследия существ, одного вида которых не вывозит человечий разум.

И нарратив — под стать.

И тут как будто пленка рвется, идут помехи…

А, это бабуля забыла перемотать кассету и поверх «Аленушки. Сага. Начало» записала нового Кустурицу по «Второму каналу». И следующие два часа мы смотрим, как два брата — серб и босняк — на фоне войны решили отметить день рождения. План был великолепен и надежен, как швейцарский нож: упороться и улететь на выходные в Стамбул.

Но упоролись они сильно мощнее обычного и оказались в Иваново. Другие бы на их месте расстроились и шагнули из окна, но это же Кустурица, поэтому братья поют, пляшут и уплетают натуральнейшее мясо под залихватские пассажи Бреговича.

Иваново в ярком вертепе Кустурицы неожиданно оказывается гастрономической столицей мира. Иваново своими морепродуктами, стейками, шеф-поварами и муссами делает ненужным существование тосканских тратторий, унижает саму суть ресторанов Монмартра и девальвирует все потуги Аркадия Новикова.

«Мы не заслужили тебя, Иваново! Ты слишком хорошо для нас, Иваново!» — кричат два брата, серб и босняк. В кадр, танцуя и поя, вплывает медведь из Ярославля. Коровьи рожки́, свирели и волынки Бреговича заходятся в финальном балканском экстазе…

Всё. Обрывается новый «Кустурица», видеомагнитофон жужжит дальше и мотает безысходную картину жизни васнецовской героини на ее пути к финалу без спойлеров.