Режиссер первого фильма об Иосифе Бродском: «Ельцин был для него важным человеком»

В ноябре 1993 года Елена Якович и Алексей Шишов провели в Венеции неделю с Иосифом Бродским и Евгением Рейном. В результате появился фильм «Прогулки с Бродским». Эта картина стала первой и последней с участием поэта, сделанной для российского зрителя. В 1996 году, когда Иосифа Бродского не стало, авторы фильма решили снять продолжение.

Якович и Шишов отправились в деревню Норинская Архангельской области, куда был сослан молодой Бродский, и записали воспоминания местных жителей. Оказалось, что многие из них до сих пор отлично помнят «молодого интеллигента из Ленинграда». Также в фильм вошли уникальные кадры, сделанные во время мемориальной службы в епископальном соборе Святого Иоанна Богослова, и не вошедшие в первый фильм видеоматериалы из Венеции. Картина получила название «Ниоткуда с любовью. Воспоминания об Иосифе Бродском».

Во время спецпоказа в Ельцин-центре Елена Якович рассказала, как проходили съемки первого и второго фильмов, каким ей запомнился Иосиф Бродский и как на картину про своего отца отреагировала Анна-Мария Бродская, которая стала главным гостем на премьере фильма в Лондоне.

— Сначала мы ужасно боялись Иосифа Александровича, но потом он сказал: «Меня не надо бояться. Пойдем по Венеции. Что-нибудь да получится». Он несколько раз проверял нас «на вшивость», причем как-то очевидно проверял. Для меня это было серьезное энергетическое испытание, но он, видимо, остался нами доволен.

Я думаю, что ему было с нами интересно. И вот почему. В тот момент нам всем было примерно столько же лет, сколько было ему, когда он уезжал из России. Мы были представителями нового российского поколения, и, в общем, как-то все у нас с ним сложилось. С Иосифом Александровичем было легко, хотя я знаю, что бывает по-разному. Просто есть черта, переступать которую нельзя, чтобы не нарушить энергетическое поле.

В ту неделю в Венеции, когда шли съемки, ему было очень хорошо. Он действительно очень радовался встрече с Рейном. Да и вообще ему там все нравилось. Нравилось, что снимается фильм, нравилось, что он может показать нам Венецию… Он был очень любопытный. Пытался выступать в роли режиссера. Но если что-то было ему не по нраву, мог вставить довольно язвительную реплику и даже разозлиться… Он был очень кинематографичным. Камеру чувствовал чрезвычайно.

Мы приехали в Венецию в ноябре 1993 года. Только что произошли октябрьские события. Мы спросили у Иосифа Александровича, как он относится к ним. Он ответил, что сочинил не очень этичное двустишье: «Мы дожили, мы созерцаем шашни грузовика и телебашни». Потом сказал серьезно, что «на сегодняшний день он в партии Бориса Ельцина». Конечно, он следил за событиями, которые происходили в России в то время… Я полагаю, что Ельцин был для него очень важным человеком.

У Бродского много стихотворений о России, о горечи изгнания. Но он считал себя гражданином мира. Довольно полемично говорил о том, что неважно, где ты родился… Хотя, по-моему, это все же важно. Но могу сказать совершенно точно, что по отношению к России у него не было никакой желчи. Про Питер он говорил «родной город», про Россию — «возлюбленное отечество». Все это так и осталось. Он очень переживал за наш XX век, за судьбу России. Все это очень его волновало.

При встрече он всегда давал тысячи объяснений по поводу того, почему он не приезжает в Россию. У меня есть своя версия. Сначала я скажу ее. Он был из тех людей, которые сами жестко режиссируют свою жизнь. Он построил свою жизнь на невозвращении, в отличие, скажем, от Солженицына. Это была его очень реальная установка. Конечно, у него была обида за родителей. Понятно, что ее не пережить. Конечно, он боялся, что из его «возвращения» устроят какую-то пошлость. Покажут, как «знаменитый поэт возвращается на родину»…

Сам он говорил, что собрался было вместе с Барышниковым сесть на паром и приехать инкогнито, но у них с расписанием что-то не вышло… Потом оказалось, что идти некуда. Не знаю, много было всяких объяснений. Мне кажется, что он просто решил, что так будет лучше. В чем-то, может, он был прав.

Мы сняли фильм «Прогулки с Бродским», он получил ТЭФИ. 24 мая, в последний день рождения Иосифа Александровича, мы позвонили ему и поздравили с праздником. Потом мы уехали на съемки, а когда вернулись, то на моем столе лежала открытка из Нью-Йорка. Иосиф Александрович писал, что было бы неплохо сделать серию фильмов «Великие поэты XX века» об англоязычных поэтах. Открытка была датирована июнем, а дело было уже осенью. Но мы все равно позвонили и сказали, что готовы взяться за это дело. Он ответил: «Ну, хорошо, Лена, позвоните мне 29 января. Я буду в Массачусетсе. Там начинается семестр. Я приеду в свой колледж, и там нам будет удобнее поговорить и все обсудить».

28 января мы включили телевизор (то есть я на следующий день должна была ему звонить). Были «Итоги», и Киселев сказал: «Сегодня в Нью-Йорке скончался великий русский поэт Иосиф Бродский». Для нас это был личный удар. Мы поняли, что должны что-то сделать. И вот мы решили снять второй фильм. Он получил название «Ниоткуда с любовью. Воспоминания об Иосифе Бродском».

Фильм вышел в 1996 году. Мы взяли некоторое количество исходников из «Прогулок с Бродским». Затем мы поехали в Норинскую и застали там пять старух, которые очень хорошо помнили Бродского. Мария Бродская, его вдова, разрешила нам использовать кадры поминальной службы с участием его друзей, которая прошла в кафедральном соборе в Нью-Йорке. И вот возник такой фильм о Бродском — гражданине мира. От Норинской до Кафедрального собора в Нью-Йорке… Надо сказать, что это мой любимый фильм из всего того, что мы делали.

Версию этого фильма с английскими субтитрами показали в Лондоне. В зале сидела Анна-Мария, дочка Бродского. Когда мы снимали фильм, ей было всего пять месяцев… А тут уже взрослый человек. И я вдруг поняла, что она впервые видит отца живым… в такой мере. Да, конечно, она видела фотографии. Но на этом все. Я ужасно разволновалась, а она сказала: «Такое счастье дано не каждому ребенку, рано потерявшему отца».

Мне кажется, он хотел, чтобы этот фильм появился. Он ничего не делал, чего ему не хотелось. Это как-то было запрограммировано. Поэтому в каком-то смысле мы стали его проводниками.