«Кажется, эксперт ее не читал, но осуждает»: Кирилл Зайцев — о той самой книжке про поволжских немцев

Из уральских библиотек и с прилавков выносят книгу Ольги Колпаковой «Полынная елка» о судьбах русских немцев в 30–40-х годах. Всем культурным людям сразу понятно, что книжку надо обязательно прочитать. В ней, конечно, ничего особенного — я от своей далеко не немецкой бабушки такие же истории слышал: и про поиски залежалых колосков на сжатом поле, и про суп, сваренный из того, что за свинарником нашлось. Отмечу лишь, как деликатно педагог Колпакова подает эти брутальные детали военных лет детской аудитории. Вижу в этом литературное чутье, «формирования неуважения к власти» и поводов для гонений — не вижу.

Поводом для гонений стало письмо ректора УрГПУ Светланы Минюровой в адрес департамента внутренней политики Свердловской области. В письме ректор УрГПУ ссылается на экспертизу доцента УрГПУ — того самого, у которого что ни заявка на многомиллионный грант, то неминуемая победа.

Я прочитал сначала выдержки из «экспертизы» доцента на грантах Поппа, а потом объект его «экспертизы».

Есть вопросы.

И ощущения.

Например, что господин Попп оную книжку не открывал. Или открывал, но ненадолго. Или читал, но другую. А даже если читал ту самую, то экспертизой в итоге не пахнет. Впрочем, г-н Попп — историк, и анализу нас должны были учить разному. Меня — литературоведческому, который включает как минимум

• описание,
• анализ,
• интерпретацию.

У историков, конечно, своя атмосфера, но вышеуказанные элементы в той или иной форме должны быть и в их работе. Но конкретно тут, если следовать формуле маститых литературоведов вроде В. Е. Хализева, то г-н Попп в своей экспертизе (почему-то) пропустил «описание» и «анализ», сразу перейдя к интерпретации.

Правильно, зачем время зря тратить.

Интерпретация, впрочем, тоже странная. Где он, например, увидел «либеральное европейское направление», если в книжке черным по-русскому написано:

— «… Связи с исторической родиной у колонистов не было. Германцы забыли о тех, кто ушел в Россию. Те, кто решался вернуться из России в Германию, через некоторое время опять уезжали на Волгу».

Какое «либеральное европейское направление», г-н Попп?

Это ж беспощадная критика европейских так называемых ценностей, двуличия западных так называемых партнеров!

Ольга Колпакова жирными мазками рисует образ лицемерного Запада, предающего своих сородичей! Нещадно обличает высокомерный эгоизм недобитой немецкой буржуазии!

Что вполне согласуется с современной российской «стратегией развития и воспитания молодежи до 2025 года».

И вот так в художественной литературе можно найти что угодно, если перескакивать от описания и анализа сразу к интерпретации, если подменять литературоведческий (да и любой вообще) разбор — субъективными толкованиями вырванных из контекста кусков.

Безусловно-опасная фраза в «Полынной елке» ровно одна:

— «Также, как и V-ер, N-ин обладал ничем не ограниченной властью».

Тут да, попахивает статьей КоАП 13.48, если будет угодно товарищу следователю. Потому что по фактуре под этой фразой разночтений не должно быть даже у профессиональных историков: у любого диктатора — ничем не ограниченная власть, хоть у N-на, хоть у Z-на. Это вот такой непреложный закон, на то они и диктаторы.

Но о фактуре (и объективном анализе) во времена исчезновения из учебников слова «Киевская» в связке с «Русь», наверно, заикаться наивно.

Про учебники, кстати. И учителей. С грустью смотрю, как моя альма-матер в последние годы превращается в карманный анализатор по политическим делам. Я читал, например, экспертизу г-жи Тагильцевой по делу ловца покемонов Соколовского. Лингвистического анализа там видно еще меньше, чем литературоведческого — у историка Поппа.

Но ведь нас же одни люди учили, правда? В одной и той же аудитории «2Е», пусть и в разное время.

И Наум Лазаревич Лейдерман на своих лекциях о трагедии русского интеллигента на сломе эпох нес студентам совсем другие смыслы. Там тоже было про письма кому следует и придворную экспертизу с какими удобно выводами.

Наум Лазаревич о таком говорил с нескрываемой болью.

UPD

Прошу прощения. Немцы в книге, конечно, не поволжские. Про волжских идёт речь в глоссарии в конце книги, но повествование не о них, а о переселенцах из другого региона.