Ветеран Чечни Максим Ряпасов: «Мент не тот пошел. Мы воевали с бандитами, получали копейки и не жаловались»

Мент сейчас пошел мелкий и слабый. Я не в обиду настоящим офицерам и сержантам. У людей моего возраста была определенная советская закалка, мы были воспитаны на фильмах, где добро всегда побеждает зло. Сейчас люди идут в органы с другими целями. Вот их сейчас спрашиваешь, ради чего он служит, и большинство отвечают, что ради стабильной зарплаты. Мы никогда не шли за деньгами, гораздо больше мы могли зарабатывать, будучи на другой стороне силы.

У нынешних полицейских нет никакой ответственности за невыполнение работы. Если в мое время за плохую раскрываемость могли даже посадить в тюрьму, то сейчас их просто увольняют, и то задним числом. Даже подбор кадров сейчас осуществляется так, что берут на службу тех, кто перечить руководству не будет, кто управляем. А на личные качества уже никто не смотрит.

Вы можете сказать, что в 90-е была другая жизнь, был более активный криминальный мир, но это не так. Сейчас криминал рулит экономикой. Если раньше они делили сферы влияния, то сейчас — бизнес: незаконные парковки, места под застройку, рынок ЖКХ...

А теперь посмотрите и подумайте, как живут полицейские, в каких домах они снимают квартиры и в какие спортивные комплексы ходят. Они одеваются в костюмы Brioni, а на свою зарплату я мог купить одни джинсы раз в два года. Они ездят на Land Cruiser, а у нас когда кто-то из отдела покупал старую «пятерку», мы ее месяц обмывали. Вы думаете, они никак не связаны с криминалом?

Я милиционером мечтал быть с детства. Отучившись в Уральском юридическом институте, начал работать оперуполномоченным СОБР УБОП. Тогда наш отдел не подчинялся ГУВД, наверное, поэтому мы и могли спокойно работать как по коррумпированным сотрудникам органов, так и по нечистым на руку генералам. Полномочия у нас были гораздо шире, чем сейчас у сотрудников этого же подразделения.

На месте я сидел недолго: была война, и следующие два года я постоянно мотался в Чечню. За участие в боевых действиях, конечно, доплачивали, а так зарплата в 1999–2000 годах у лейтенантов колебалась в районе полутора тысяч рублей (средняя зарплата, по данным Росстата, в тот период составляла 2300 рублей, — прим. ред.).

В итоге из всего штата треть была на войне, треть лежала в госпиталях, а оставшиеся 10 человек работали здесь. Мы неделями пропадали на работе: приходили в понедельник и возвращались ненадолго в воскресенье, чтобы маму проведать или с девушкой встретиться. Мы просто жили на работе, спали на столах по несколько часов — и снова шли на операции.

В 2002-м я перевелся на оперативную работу и стал заниматься разработкой ОПГ, борьбой с бандитизмом и наркобизнесом. У меня был профиль по внедрениям, а это дело такое: неделями с бандитами жили, общались, никуда от них не отходили. Какое уж тут домой сходить. Тогда вообще никто из близких не знал, ни где я, ни чем занимаюсь.

А когда внедрений не было, то вечером оперативка, утром оперативка, по ночам задержания, а днем бумажная работа. Это все в рамках обязательной программы, а была еще и внеплановая работа: мы же не знали, когда оперативно-разыскное управление вычислит очередных бандитов. Бывало, тебе впервые за долгое время дали сутки отдохнуть, ты к дому подъезжаешь, а тебе звонят и говорят: надо срочно ехать на задержание. У нас не было ни минуты свободного времени, семьи распадались, жены уходили.

Конечно, тогда были очень большие проблемы с финансированием. То есть заправить машину, чтобы съездить по работе в область — за свой счет, пожалуйста. Да ладно машины, они же еще не у каждого тогда были. Мы одну пару обуви стаптывали за два месяца, тоже потом за свой счет покупали, никто новую не выдавал.

А потом случился перелом в работе, ОБОП передали в подчинение ГУВД, и многие стали уходить, потому что нормально работать стало невозможно. Нам начали вставлять палки в колеса или тормозить по некоторым делам. Мы стали превращаться в обычных оперативников, которые ограничены приказами и бумажками. Оставались идейные, я был таким же, но ушел, когда меня на внедрениях дважды подставило руководство.

Я не знаю, что сейчас может изменить систему. Должно с низов всё подняться, когда люди поймут, что всё происходящее — неправильно. Наверное, было бы правильно, чтобы руководство полиции назначалось на должность путем народных выборов. Да и чтоб отчитывалось оно народу, а не вышестоящему руководству.

Фото: личный архив Максима Ряпасова