Надежда Агишева: «Отрицаешь гоп-арт и шахтеров в балетных пачках? Это диагноз»

Надежда Агишева и ее супруг Андрей Агишев — люди в Перми известные. Андрей — экс-депутат краевого Заксобрания, экс-руководитель нескольких компаний, в том числе баскетбольного клуба «Урал-Грейт». Сегодня Андрей Агишев находится под следствием и обвиняется в хищениях на общую сумму 55,5 миллионов рублей. Речь идет о займах, выданных «Пермрегионгазом» баскетбольному клубу «Урал-Грейт», а также о субсидиях из федерального бюджета. Надежда — председатель совета директоров ОАО «Инвестиционная компания «Ермак». И вот вместе они занимаются коллекционированием современного искусства. Пока в Государственном центре современного искусства монтировали выставку, мы поговорили с ее хозяйкой.

— Все картины, которые выставляются в ГЦСИ сейчас, — это ваша собственность?
— Да.

«Часть работ — это собственность нашей семьи, а часть принадлежит некоммерческой организации».

— Это ваш бизнес?
— Нет. Это никакого отношения к бизнесу не имеет. Это абсолютно некоммерческая история, некоммерческий проект. Ни одна работа, которая покупалась в коллекцию нашу частную или в коллекцию нашего фонда «Новая коллекция», никогда не покупалась с целью ее перепродажи. Часть работ — это собственность нашей семьи, а часть принадлежит некоммерческой организации.

— Можно сказать, что вы в эти предметы искусства инвестируете?
— Нет. Ни в коем случае. Просто потому что покупка этих работ никак не связана с целью сохранить или капитализировать деньги. У нас, наверное, около 80% работ приобретались нами на выставках, в которых мы участвовали в качестве доноров. Вот делали мы здесь в прошлый раз в Екатеринбурге с Алисой Прудниковой выставку, по ее итогам купили несколько картин. Часть работ покупается специально для нашего музея («Музей советского наива», Пермь, — прим. авт.), поэтому это все не связано. Есть вот такой известный наивный художник Павел Леонов, и его работы в музее у нас есть. Так вот, как бы мыслил бизнесмен? Купить пять работ Леонова по 100 тыс. рублей каждая, а потом одну продать за 500 тысяч, чтобы окупить остальные.

«Я не хожу по рынкам. Я очень мало покупаю у галеристов, то есть через профессиональные институции, которые продвигают искусство как товар, а не как объект культуры».

— У вас наверняка картин огромное множество в личном владении. Что вы с ними всеми делаете?
— Во-первых, с прошлого года у нас есть музей, где проходит множество разных проектов, и существенная часть коллекции в этих проектах участвует. То есть происходит ее репрезентация, публикация. Коллекция живет. Она не складируется, не лежит. Большая ее часть в той или иной степени постоянно экспонируется.

Работа в стиле «гоп-арт». Что такое «гоп-арт» — доподлинно никто не знает, однако сама стыковка понятий «гоп» и «культура», заставляет верить, что это серьезная заявка на критику через юмор.

— Как вы покупаете работы из вашей коллекции?
— Как это происходит? Например, во время подготовки какого-то проекта случайно знакомимся с каким-то автором, художником. Так получается, что это знакомство приводит к тому, что мы идем в его мастерскую, смотрим его работы. В силу того что это не бизнес и не бизнес-подход — весь процесс основан на каких-то других мотивах. На эмоциях, на личных встречах, на твоем уровне образования и культуры, на твоем интересе.

— Если это не бизнес, тогда зачем вы всем этим занимаетесь? Ведь это совсем не укладывается в популярные стандарты — это не приносит вам финансовой выгоды.
— Понимаете, собирание искусства — это очень мощный образовательный процесс. Очень серьезный интеллектуальный процесс. Те 10 лет, которые мы собираем искусство и участвуем в культурных проектах, это огромный толчок для развития меня, моей семьи, моих близких. Это совсем другой мир, интересный и очень отличный от мира бизнеса. Это просто другая сторона жизни.

Вот эти две работы, пожалуй, покорили и меня, и нашего фотографа Диму. Если бы это был бизнес и они продавались, я бы их приобрел.

— У вас же есть еще бизнес. Получается, что работа с искусством отнимает много времени, эмоций и денег. Не каждый решится вкладывать личные средства безвозвратно куда-то. Так, давайте еще раз — вы лично зачем это делаете?
— Каждый ведь сам определяет свое потребление. Кто-то покупает автомобиль Bently. Кто-то дом на юге Франции. Кто-то инвестирует во что-то. И здесь дело даже не в амбициях или уровне образования, а просто в твоих личных пристрастиях.

— У вас всегда речь идет только о современном искусстве?
— Если вы посмотрите, здесь много современного искусства, которое иногда принято называть концептуальным. Искусство, которое не просто что-то изображает. Существенная часть коллекции относится к такому искусству, которое у нас в России называется наивным искусством, искусством аутсайдеров. Это искусство людей, которые не являются профессиональными художниками. К этому направлению в последние годы снова большой интерес возродился.

— То есть классические красивые сосны в лесу вас не интересуют? Они вам нравятся вообще? — Нет, они мне не нравятся. Просто есть ремесло, где люди изображают действительность, как фотографы. Это немножко не то, что меня интересует.

— Вы наверняка в Перми выставляетесь чаще всего. Отличается ли аудитория, например, в Перми — и в Екатеринбурге?
— К сожалению, и в Перми, и в Екатеринбурге не такой уж широкий круг людей, которые интересуются визуальным искусством. Я думаю, что в Екатеринбурге их побольше в силу профессионального слоя широкого. Здесь есть вузы, много творческих специальностей, консерватория. У нас тоже есть институт культуры, но к сожалению, там не такая сильная школа, как в Екатеринбурге. Хотя в Перми, например, есть известная художественная галерея, и мне все художники говорят, что обязательно туда все ездят. Там действительно собирают потрясающие коллекции.

Примитивизм, наивное искусство, наив — стиль живописи, в котором картина намеренно упрощается, ее формы делаются примитивными, как народное искусство, творчество ребенка или первобытного человека.

— Есть огромное количество людей в России, которые говорят, что не понимают современного искусства. Это вообще диагноз? Они когда-нибудь могут поменять свою точку зрения?
— Если люди имеют склонность образовываться и самообразовываться, не важно, в какой отрасли. Ведь если вы купили машину и вас волнует, что вы что-то не знаете и не понимаете, вы открываете капот, смотрите и понимаете — нужно явно что-то почитать. Здесь то же самое, рекомендации те же: читайте про искусство. Сейчас потрясающие порталы, много переводных текстов. Ходите на выставки, развивайте свой художественный вкус, интересуйтесь искусством, так же как многим другим. Это не диагноз. Но зато диагноз — когда люди начинают отрицать, тем самым демонстрируя свой низкий уровень образования, и это трагедия российская.

— Но ведь таких людей много…
— Таких людей много в силу того, что Россия была вырвана из контекста мирового искусства, и мы все выросли на соцреализме, на советской архитектуре, и мы, конечно, пропустили огромный кусок мировой культуры, в котором люди росли. Поп-арт, сюрреализм и т.д. Они в этом и с этим жили, и поэтому сегодня их абстрактное искусство не удивляет. На Западе никто никогда не спросит: «Ой, а что это там Малевич-то нарисовал?». А у нас это по-прежнему происходит. И это демонстрирует трагедию нашего общества и какую-то определенную проблему серьезную. Ведь современное искусство — это критика современности.