Татьяна Самойлова: «Элтон Джон не должен выступать в зале с пластиковыми стульями»

Татьяна Самойлова занимается театрально-концертной деятельностью с 1997 года. За это время в Екатеринбург она привезла и Гарика Сукачева, и Шнура, и даже Scooter. Это музыканты. А вот основная ее работа и забота — привезти уральскому зрителю качественные театральные постановки. Константин Райкин, Кирилл Серебренников, Владимир Машков, Олег Табаков, Петр Фоменко, Роман Виктюк, Дмитрий Нагиев, «Квартет И», Евгений Гришковец, Олег Меньшиков и многие другие побывали в Екатеринбурге именно благодаря Самойловой.

Теперь на носу XI Международный театральный фестиваль имени Чехова. Часть уникальных европейских постановок побывает и в Екатеринбурге, уже в июне. Но об этом мы расскажем вам позже. А сейчас — о театре и о сцене как о бизнесе.

— Еще недавно Екатеринбург даже мечтать не мог о звездах мировой величины. А сегодня у нас анонсированы и Элтон Джон, и Стинг. Что-то меняется на рынке?
— Существуют три составляющие: может ли артист (Екатеринбург, кстати, как-то традиционно в мировые туры не попадает — Москва и максимум Питер). Второе — осилит ли город финансовую сторону вопроса. Третье — это техническая составляющая. У нас нет технически оснащенных площадок мирового уровня. У нас их нет. Мне вот очень нравится Depeche Mode. И думали уже об этом неоднократно, и обсуждали, с кем нужно разговаривать, чтобы привезти. Но где? Площадка ведь нужна достойная.

«Я против, когда ты на хорошем концерте сидишь на пластмассовом стуле, а денег при этом отдал ползарплаты».

— А Центральный стадион не рассматривается в качестве такой площадки?
— Он ведь до последнего времени был закрыт. И сейчас для шоу он тоже закрыт. Он открывается только для игр. И стадион этим скоро сам будет заниматься. Они ведь в этом заинтересованы не меньше других. Но его, понимаете, рассматривать как вариант можно только очень узкий период времени — только летом. И здесь мы снова упираемся в сроки артистов. А все ли могут летом?

— Центральный стадион, по обещаниям, сможет вмещать до 40 тысяч человек. Вместимость — это определяющий фактор для площадки?
— Конечно. Все просто. Почему вместимость — такой важный фактор? Есть ведь такое понятие — рентабельность. Или проще говоря, экономическая целесообразность. То есть ну вот, может быть, и приехал бы Элтон Джон в ККТ «Космос». Но только если бы за это кто-то очень много заплатил. Можно ведь играть и в клубе, и на очень узкий круг, просто все упирается в деньги.

— То есть Стинг и Элтон Джон в КРК «Уралец» — это не лучший вариант?
— Мне жалко, что они будут выступать в «Уральце», потому что это не лучшее место для такого уровня звезд.

— А куда их тогда привезти можно по факту?
— Некуда! Нет такого места в Екатеринбурге. Вообще давно назрела необходимость зала, технически оснащенного. Зала, который, как трансформер, когда из большого — в малое, партер переворачивается, раздвижные порталы и т.д.

«Меня часто спрашивают: «Почему ты сама везде ездишь, сама всех встречаешь-провожаешь?». А у меня правило, что ли, такое есть. Я говорю: вот к вам когда кто-то в гости приходит домой, двери кто открывает?».

— Ваша основная деятельность — это театры. Это с одной стороны бизнес, с другой — творчество. Вот вы же лично многих привозите, вы договариваетесь. А другой на вашем месте выбрал бы что-нибудь другое или ничего бы не привез. Насколько личность здесь играет роль?
— То, что этот бизнес завязан на личностях, это абсолютно точно. Отношения ведь складываются только из личного общения-поэтому встречаю всех сама! Сама работаю с артистами. Для меня очень важно понять, с каким настроением люди приехали. Я это, кстати, сразу вижу. Не администраторы тебе там пересказали, а ты сам видишь настроение. Уставшие, не уставшие. Довольные, не довольные.

Для меня это очень важно. Ну, и любые аспекты рабочие все равно замешаны на личных контактах. Я очень дорожу тем, что я могу позвонить, например, генеральному директору «Уральских авиалиний». Если вот совсем кранты, я знаю, что могу снять трубку, позвонить и сказать: «Сергей Николаевич, нужна помощь». И это очень важно. А я в определенном смысле для него тоже стратегический партнер. Я летаю не раз, не два, а 15, 20, 45… И большим коллективом.

— В Екатеринбурге концертно-театральных агентств много? Тесно вам?
— Немного, но есть. Самое главное — что со стороны это кажется очень легко. Здесь, с одной стороны, я для партнеров своих всегда должна выглядеть беззаботно, уверенно, радостно, добродушно и финансово стабильно. Так же я должна выглядеть и для аудитории. Со стороны должно казаться, что у меня вообще все в шоколаде. А о том, что за этим стоит — бессонные ночи, отсутствие средств, потому что тебя кто-то подвел или артист просто взял и не приехал, — об этом никто и знать-то не должен. И вот поэтому со стороны кажется, что все это легко. И попробовать всегда желающих много.

— Эта сфера концертная ведь очень рисковая. Люди берут просто и не приезжают. Вы боитесь рисков? Что вас спасет в таком вот «страховом случае»? Оборотных средств хватит?
— Дело не в том, сколько денег у тебя есть. А оборотка имеет свойство заканчиваться. Я вообще категорически против делать проекты на оборотные средства. Ты всегда должен считать, во что вылился конкретный проект. Да, мы рискуем. Но ведь мы эти риски отчасти просчитываем. Угадать, конечно, сложно. Но ужас не в этом. Рынок стал сегодня более стихийным. Я лично всегда стараюсь привозить и ориентируюсь на то, что качественно. И ты должен разводить проекты так, чтобы они в определенный период имели свой вес. В ноябре, например, — «Театр наций». И вот следующий я не повезу в декабре или январе, а уже только в феврале, например. Потому что я понимаю уровень потребительской корзины нашего зрителя.

Был какой-то опрос на улице. Кого бы вы хотели увидеть на одной из екатеринбургских сцен. И люди называли Меньшикова, Безрукова… Называли всех, кто на слуху. Но вот никто не спросил у людей на улице, а как давно они были в театре. Как давно они где-либо были. В театре, в клубе, на концерте. Я прекрасно понимаю, что среднестатистический зритель ходит на мероприятия в лучшем случае раз в месяц. Это в лучшем случае и это постоянный зритель и завсегдатай. И вот в этих условиях для нас это суперпостоянный клиент, который раз в месяц приходит. И опять же я понимаю, что карман у зрителя не бесконечен. Он может платить за большие, дорогие проекты очень редко. Тем более что у таких огромных проектов, когда ты просто счастлив, что тебе кого-то привезти удалось, рентабельность обычно нулевая.

«Для меня конкуренция — это когда ты можешь порадоваться за людей, которые смогли осуществить проект, который тебе был не по силам».

— Взаимоотношения между компаниями-конкурентами в этой сфере какие?
— Да никаких. Вот мы на этом рынке с 1997 года. Мы многих наблюдали вокруг себя. И то, что сейчас происходит, это самый натуральный гон. Я иначе даже сказать не могу. Это пройдет все, конечно. Ты ведь можешь заниматься продуктивно работой, а можешь участвовать в таком соцсоревновании, в которое тебя втягивают. Понимаете, в чем смысл? Ты возил проекты по одной цене, а теперь, потому что конкурент предложил больше, и тебе их предлагают в два раза дороже. Я в такое соцсоревнование не играю. Это не конкуренция.

Когда перекупают друг у друга — это уже не конкуренция. Это просто со зрителя деньги тянут. Мне противно. Противно от продюсерских компаний московских, которые занимаются тем, что устраивают между нами вот этот торг. Это натуральная спекуляция. Но это не про меня. Я этим не занимаюсь. Я никогда ни у кого ничего не перекупала, дорогу никому не переходила. Честным нужно быть не только с партнером со своим, но и со своим зрителем. Просто так навариваться — это не ко мне.

— Попсовыми артистами занимаетесь?
— Я попсой не занимаюсь, которая поет под «фанеру». Никогда вообще. Знаете, как у нас ребята-технари читают райдеры? С конца. Они открывают и сразу смотрят: написано CD. Все понятно. Вопросов больше нет. Я стараюсь сейчас концертами вообще не заниматься. Рынок поделился, и есть люди, которые занимаются этим на другом уровне. Мы возили Гарика Сукачева. Ну, он же душу рвет. «Виртуозы Москвы» — ну, здесь даже разговора быть не может. А про фонограмщиков — это не меня надо спрашивать.

— Это честно — петь под фонограмму?
— Я считаю, что это нечестно. Не хочется, чтобы мы приходили на говорящую собачку посмотреть. Съезди, купи себе диск и слушай дома. И все это будет за несколько сотен рублей. Понимаете, народ, вроде как, и так рад: я посмотрел, за полу пиджака подержался — и мне этого хватит.

— Цены в Екатеринбурге сравнимы, например, с Европой?
— Нет, конечно. Хотя смотря куда идти. Понятно, что билеты в Венскую оперу, в партер будут стоить хороших денег. Я точно знаю, что билеты на некоторые спектакли в Европе гораздо дешевле, чем у нас. У них можно купить билет за 30–40 евро. У нас таких билетов мало. Они там и по-другому в рекламу вкладываются. У них очень развито все, что касается абонементов. А у нас еще и сама инфраструктура в этой сфере дорогая. Это же тоже затраты: гостиницы, перелеты, рестораны.

Но иногда нам удается привозить сюда спектакли, на которые билеты здесь дешевле, чем в Москве. И это чудо. Например, мы привозили «Квартет И». У них билеты в Москве с рук продают и за 30, и за 50 тысяч, потому что очень много желающих попасть. Это очень дорогой проект, но мы смогли и в Екатеринбурге держали цену до 7 тысяч.

Уже в июне екатеринбургский зритель сможет увидеть уникальные постановки из Европы в рамках Театрального фестиваля им. Чехова. Дорогое удовольствие, которое Татьяна Самойлова с большим трудом привезла в столицу Урала.

— Цена может оттолкнуть человека от похода на спектакль? Я недавно был в нашем оперном театре, и билет мне обошелся в 2,5 тысячи рублей.
— Конечно может. К сожалению. Это ведь еще объяснить нужно, что за эти деньги человек получит максимум удовольствия. Вот за Безрукова пару тысяч отдать — это да. А если свои, местные — то как-то кажется дорого. Но мало кто замечает, сколько знаковых артистов из нашего региона теперь работает на столичных сценах.

— Есть ряд привозных постановок, которые приезжают просто карман набивать. А неискушенный зритель ведется и этим самым развращается. Что думаете об этом?
— Я согласна. Я все-таки за искусство. Я за разумное, доброе и вечное. Да, оно дороже, да, оно сложнее. Халтура.… Поэтому мы очень тщательно отбираем то, что привозим.

— Татьяна, вы, скорее, человек бизнеса или человек творчества? Чего в вас больше?
— Райкин, когда от нас с гастролей уезжал, сказал как-то: «Я от нее не могу. На спектакле слезами облилась, всем сердцем и душой там. Но потом вышла и все посчитала». А что делать? Я порой не совсем бизнесмен, потому что я очень увлекающийся человек. И мне иногда вершину взять — гораздо важнее, чем что-то поиметь от этого.

Понимаете, деньги — это инструмент. Они дают определенную часть свободы. Но как бы это тривиально ни звучало, счастье не в деньгах. Я вам клянусь, не в деньгах. Встают утром три человека дома. Мама, папа и ребенок, и им есть о чем поговорить. Счастье — вот в этом. Все остальное заработается. Главное — чтобы живы и здоровы все были. Сколько я видела людей, у которых много было денег и они обречены были на одиночество. Душевное одиночество. Это страшно. Ну, и ради чего все эти деньги были? Зачем?