Принимаю условия соглашения и даю своё согласие на обработку персональных данных и cookies.

Изнанка бизнеса: фармацевтам зря запретили давать взятки врачам

24 апреля 2012, 17:20
Портал 66.ru продолжает серию публикаций «Изнанка бизнеса». В них мы без прикрас рассказываем о тех сторонах сферы обслуживания, которые скрыты от обычного потребителя.

Нашим первым героем стал действующий врач одной из городских больниц. Из разговора с ним мы узнали, сколько и кому платят фармацевты, прежде чем таблетки попадут в ваш карман с прилавков аптек.

В начале нынешнего года вышел федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан РФ», фактически поставивший под запрет коммерческие отношения врачей с производителями лекарств. Так, закон исключает возможность частных контактов между фармацевтами и докторами в рабочее время. Сотрудникам больниц отныне запрещено не только рекомендовать пациентам препараты определенных производителей, но и использовать халаты, ручки, блокноты и рецептурные бланки с их фирменной символикой. Им больше не оплачивают поездки на семинары и специальную литературу, а пациентам перестали предлагать препараты «на пробу».

— Что изменилось в вашей работе после принятия этого закона?
— Этот закон изначально был принят на основании неподтвержденных, «жареных» фактов. Врачи якобы предлагают пациентам препараты определенных фирм, а сами живут на откаты. Да, действительно, откаты были, но это не настолько большая проблема, какой ее пытались выставить.

Ты принимаешь до 120 человек в день, после этого потока сил на образование не остается. Фармакологические фирмы помогали решать эту проблему, спонсируя конференции, приносили литературу, рассказывали о действии новых препаратов, оставляли образцы. Да и что плохого в том, что измотанный врач слетает, скажем, в Турцию или в Москву за счет фирмы и пообщается с известными коллегами?

В той же Германии доктор считает своим долгом с каждой зарплаты определенную сумму тратить на такие образовательные поездки, брать деньги у фармацевтической фирмы — ниже его достоинства. В России складывается совершенно другая финансовая ситуация, на это просто нет средств. Могу сказать точно — с новым федеральным законом квалификация врачей значительно упадет.

— В чем заключается «жареность» фактов? Разве врачи не навязывают пациентам определенные препараты?
— Наши пациенты — не идиоты. Согласитесь, если человеку что-то навязчиво предлагают, это вызывает, скорее, отторжение. Если препарат не понравился, то никакой рецепт не заставит больного купить его. В готовых образцах были другие плюсы. Представьте, что пациенту необходимо дорогостоящее лечение, скажем, курс таблеток стоит 10 000 рублей. Раньше я мог дать пациенту «спонсорскую» таблетку и следить за его самочувствием. Если ему не подходило — мы меняли лечение. Если нравилось — он покупал. Сейчас этот пациент вынужден тратить, к примеру, по 10 000 рублей на лекарство, которое может и не помочь. Если оно ему не подходит, обратно в аптеку препарат не примут. А выкидывать такие суммы на ветер — сомнительное удовольствие.

В результате я и сейчас не отказываюсь от образцов препаратов, которые оставляют фирмы. По закону я имею право их использовать только для личного применения — рассматривать, разламывать, нюхать, пробовать на себе, но ни в коем случае не давать пациентам.

— За время действия федерального закона фирмы научились обходить запрет на общение с врачами?
— Да, они встречаются с ними после рабочего дня. Но вы представьте, наш обычный врач находится в больнице больше суток. После такой нагрузки у него нет никакого желания разговаривать. Мои знакомые фармацевты быстро оформили в трудовой новую должность — вместо медицинских представителей стали наблюдателями от фирм, якобы контролирующими правильность эксплуатации препаратов. Наблюдатели имеют законное право находиться в больнице и в рабочее время. По сути, стало сложнее, но не поменялось ничего. К тому же, сейчас за нарушение закона не предусмотрена административная или уголовная ответственность, хотя я верю, что скоро дойдет и до нее.

— Вы говорите, откаты действительно были. Как фармацевты стимулировали врачей на то, чтобы они рекомендовали конкретное лекарство?
— Раньше, лет 5 назад, было достаточно распространено явление денежных откатов. К примеру, вы выписываете таблетки за 100 рублей, их нужно принимать 3 раза в день. С каждой выписанной таблетки вам полагалось 5%, то есть не более 15 рублей в день. Чтобы эти 15 рублей превратились хотя бы в 15 000, нужны сотни пациентов, которым подходил бы этот препарат. Получить больше 500 рублей в месяц на таких откатах было невозможно. Конечно, есть и те, кто за 500 рублей удавится, но врачам в стационаре с плотным потоком больных обычно некогда этим заниматься. Когда препарат какое-то время находился на рынке и хорошо показывал себя, выплаты быстро прекращались — его покупали и так. Так что я не знаю никого, кто на этом обогатился. К тому же, как вы проверите, что врач выписал именно ваш препарат, а не фирмы-конкурента? Система учета хромала, было взаимное непонимание, и фармацевты быстро отказались от таких схем.

Более распространена система отката от аптек, она действует и сегодня. Врач выписывает вам рецепт на фирменном бланке аптеки, открывшейся неподалеку. Бланк дает вам право получить именно в этой аптеке скидку 3–5%. Ежемесячно в аптеке подсчитывают бланки, выписанные врачом, и за каждый дают какой-то % от суммы заказа, обычно это также не более 5–10 рублей.

— Раз фармацевты теперь больше не могут работать с врачами, кто теперь продвигает их препараты?
— Запрет на рекомендацию препаратов не распространяется на аптеки, так что теперь они находятся под пристальным вниманием производителей. Согласно букве закона, я обязан в рецептурном бланке указывать не конкретный препарат, а его общепринятое международное наименование (по названию активного вещества). Торговых марок, использующих это название, может быть несколько десятков, и все — разной цены и разного качества. Человек теперь должен пойти в аптеку и выбрать лекарство сам, и конечно, из этого множества выбирает он самое дешевое и, соответственно, малоэффективное. Или то, которое посоветует ему сотрудник аптеки.

— Что влияет на ваш выбор лекарства — предложение на рынке по соотношению «цена/качество» или готовность поставщиков «делиться»?
— Как и многие другие, я смотрю на пациента, на его социальный статус. Пенсионеру я не могу выписать дорогой антибиотик, который он все равно не сможет купить и лечиться. Подберу аналог. Реньше я подбирал наиболее эффективные, импортные препараты, если человек мог их себе позволить. После выхода федерального закона все изменилось.

Смотрите, каждый препарат представлен несколькими импортными производителями, парочкой малоэффективных «дженериков» (прим. редакции: дженерик — лекарственный препарат, сделанный по оригинальной лицензии), и есть парочка таблеток, которые не работают совсем. То есть, такое чувство, что там мел вместо активного вещества, непонятно, как они прошли клинические испытания.

А у меня на приеме человек с больным сердцем. Если он купит малоэффективный препарат — снова попадет ко мне через полгода, но уже с инфарктом. Если я хотя бы в устной форме укажу, какой препарат предпочтительнее, — нарушу закон. Что выбрать? Этот закон играет на руку более дешевым и менее качественным, то есть отечественным препаратам. Здесь мы закрываем глаза на то, что у нашего премьера крупная доля в одной из отечественных фармакологических фирм и родственные связи с Голиковой.

— Насколько продукция отечественных фирм способна конкурировать с зарубежными аналогами по качеству и эффективности?
— Если приводить пример, то есть «шестерка» от ВАЗа, а есть «шестерка» от BMW. И то, и то — машина, и то, и то — «шестерка», но что выберете вы? У отечественных препаратов хромает культура производства. На местном рынке много подделок, больше шансов, что помимо рецептурного состава туда подмешают что-либо еще. К фирменным заграничным препаратам обычно больше доверия, они показывают более высокую эффективность.

Есть названия, которые стали аксиомой. Например, если говорят «аспирин», то у врача в голове автоматически всплывает «Байер». Есть и неплохие отечественные препараты, которые просто неизвестны врачам.

— Проводят ли больницы собственное тестирование новых, ранее не применявшихся ими препаратов и техники, которые поступают к ним?
— Больницы не проводят исследования, но участвуют в мультицентровых исследованиях — это последняя стадия клинических испытаний каждого препарата. Все происходит с одобрения Минздрава, пациенты подписывают договор и точно знают, что они принимают. Конечно, никто не знает, под каким названием этот препарат потом выйдет на рынок, так что живых денег там нет. Производится выборка из нескольких сотен человек, часть из них получает сам препарат, а часть — плацебо (вещество без явных лечебных свойств). Где одно, а где другое — врачи не знают. Когда доходит до дела, людям бывает сложно объяснить, почему им гарантированно не дали «нормальные таблетки». Частные клиники однозначно в таких испытаниях не участвуют, так как это иная мера ответственности. У частников нет такой строгой иерархии, как в муниципальных больницах. В итоге невозможно на основе материалов частной больницы провести нормальное исследование.

— Я знаю, что от разработки нового препарата до поступления его на рынок проходит в среднем 10 лет. Получается, что новейшие препараты, доступные сегодня на рынке, были разработаны еще 10 лет назад. Не утрачивают ли они за это время эффективность?
— Это большая проблема для такой группы препаратов, как антибиотики. За это время возникают устойчивые штаммы, и старые препараты могут быть совершенно неактуальны. Все остальные болезни, как правило, не меняются. Если была у человека стенокардия, то она и осталась, и лечится так же.

— Есть ли предпосылки к тому, чтобы снижать сроки вывода новых лекарств на рынок?
— Никогда не будет предпосылок к тому, чтобы этот срок был снижен. Сначала идет разработка формулы: препарат проверяется в пробирках, тестируется на животных на токсичность, затем подбирается его доза. Далее идут тесты на добровольцах, которые знают, что им вводят. Потом следует мультицентровое клиническое исследование и выход на рынок. Да, бывает и так, что к моменту выхода этот антибиотик уже не срабатывает.

Зато не будет проколов, как это однажды случилось в США. Препарат назначался от головной боли. В течение 10 лет американцы пили эти таблетки, а потом выяснилось, что почти у всех женщин, кто пил его от месячных болей, дети рождались с уродствами. Да, его тоже проверяли, но не было полноценной проверки временем.

Для врачей 10 лет проверки — лучшая рекомендация и гарантия качества препарата.

— А как обстоят дела у производителей вакцин?
— Я не иммунолог, не вирусолог, но я никогда не прививаюсь против гриппа и энцефалита. Это сказки. Каждый год пока с востока идет волна гриппа, вирус успевает настолько мутировать, что то, что вам поставили, не успевает сработать. Это на 100% коммерческий проект. Посмотрите, сколько человек ежегодно прививается от гриппа, а он все равно выкашивает десятки тысяч горожан. И так каждый год. Люди напуганы, а когда они напуганы, их легче убедить расстаться с деньгами. Или, к примеру, за лето клещами покусано 600 человек, из них заболело от силы 50, из них развернутую клинику энцефалита получили 8 человек. Какой смысл прививать миллион, чтобы не попасть в эти 8? От прививок, к тому же, страдает естественный иммунитет, а искуственного человек часто не получает. В идеале после вакцинации нужны анализы на антитела, наличие которых подтвердит успех процедуры. А никто этого не делает. Почти все клещи переносят неприятную болезнь лаймборрелиоз, а ведь от него нет вакцин.

Понятно, что никто не хочет болеть энцефалитом и все колются, хотя шансы на то, что тебя собьет машина, намного выше. Есть устойчивые штаммы — краснуха, папиллома человека, иммунитет от них пожизненный, такие вакцины имеют смысл.

— Как вы оцениваете результаты работы нового федерального закона?
— Никак, в такой оценке нет смысла. Закон направлен на ловлю мух, в то время как настоящая преступность процветает в других местах. Вот вам реальный случай из моей практики. Моя пациентка решила улучшить свое лечение, а болели у нее колени. Услышала по радио, что есть чудо-состав, лечит все проблемы. И до дома доехать не успела, как ей уже принесли коробку на полный курс за 35 000 руб. Денег женщине было не жалко, захотелось попробовать, к тому же формально за лечением по телефону наблюдал врач. Как только курс кончился, действительно зазвонил телефон — врач спросил, как все прошло. Она сказала, как было: никакого результата. Тогда «врач» спросил, а не с внутренней ли стороны болят колени (это симптом, который присущ всем больным с артрозом коленного сустава). Женщина испуганно призналась, что да, действительно, с внутренней. Тогда телефонный доктор сказал: «Срочно! У вас начинается гангрена, через 3 дня вам отрежут ногу». Женщина позвонила мне в слезах, и я заверил ее, что до ампутации еще далеко. Мошенники звонили ей каждый день, говорили: «У вас осталось 2 дня до ампутации ноги», затем: «У вас остались сутки до ампутации ноги». Вот это — реально!

Эликсир от гангрены, который предлагал телефонный доктор, стоил 150 000 рублей.

Раньше еще были «разводы» с чудо-аппаратами? Один такой назывался «артросфера». Моя пациентка-пенсионерка купила такой и лечила им все больные места. Мониторил женщину молодой парень-продавец, и вот в одно из своих посещений он предложил ей сдать бесплатный анализ. Для этого нужно было подстричь ногти и положить их в пакетик, их якобы должны были отправить в Москву на исследования. Старушка ногти свои отрезала и забыла. Прошла неделя, раздается звонок: «Здравствуйте, мы из института ногтеведения Москвы. Исследование показало — у вас страшная болезнь, вы заражены вирусом кондидоза». То есть, у женщины передозировка дрожжей в организме. Ей сказали, что это настолько серьезно, что необходима ампутация половины кишечника. Болезнь особо опасная, поэтому, если она откажется от их лечения «по тихому», таблеткой всего за 120 000 рублей, они позвонят в отделение особо опасных болезней и старушку немедленно увезут на операцию. К счастью, сначала она позвонила мне — женщине было плохо, состояние предынфарктное. Ей угрожали еще неделю.

Реальное жулье — продажа по телефону, продажа БАДов. И по сравнению с теми жалкими пятьюстами рублями, которые бедному доктору раз в месяц принесут за какой-нибудь «таксомен», — это цветочки.

Минздрав не там ищет крыс. Там, где идет закуп препаратов в стационар, на область, там действительно возможны крупные откаты. Хотя на практике — покупают то, что подешевле. Я не верю в огромные взятки в этой отрасли.

Фото: Ирина Баженова