Дешевая копия. Что думают врачи о российских дженериках, которые должны заменить импортные лекарства

Фармацевтическим компаниям, выпускающим дженерики, не нужно вкладываться в поиск новых молекул и клинические исследования с участием пациентов. Достаточно воспроизвести рецептуру, выдержать условия производства и убедиться, что полученное лекарство действует на живой организм не хуже, чем патентованное средство, в цене которого преобладают затраты на маркетинг.

Если производители все делают по правилам, пациентам, врачам и страховым компаниям беспокоиться не о чем.

С участием государства

Дженерики в России начали массово производить благодаря госпрограмме «ФАРМА-2020», которую запустили в 2011 году. Ее концепцию — «биологический щит Родины» — предложил Совет Безопасности РФ. Сотрудники Минпромторга, отвечавшего за стратегию, объяснили в цифрах — к 2020 году доля импортных лекарственных средств на внутреннем рынке сократится до 50% (в денежном выражении), 90% препаратов из списка жизненно необходимых будут отечественными, объем экспорта увеличится в пять раз.

По данным «Форбс», почти 70% денег (29,2 млрд рублей), выделенных на подъем фармацевтической отрасли, министерство потратило на научные разработки, но из 57 предприятий, заключивших контракты, производство инновационных препаратов наладили всего четыре. Чиновники объяснили — поскольку речь шла о программе развития, результата исследований могло и не быть. Более успешными оказались компании, вложившиеся в дженерики. Их усилиями плановые показатели частично удалось выполнить — к 2020 году отечественные лекарства (в денежном выражении) занимали почти 31% рынка, в упаковках — 61%. При этом российской считали продукцию иностранных фирм, которые локализовали свои производства на площадках отечественных производителей — Janssen, Merck, Roche и Bayer (на заводе «Медсинтез», Новоуральск) или построили собственные предприятия — Novartis, Teva, Takeda, Besins Healthcare.

Андрей Гаврилов, профессор кафедры фармации УГМУ, получивший 40 патентов за изобретения, внедренные в фармпромышленность, предпочитает оригинальные лекарственные средства. «За счет денег, полученных от их реализации, финансируются новые исследования, — поясняет он. — У компаний, которые их создали, есть свои научные школы и опыт успешных разработок. Покупая оригинальный препарат, вы финансируете развитие биохимии и фармакологии — главных наук, обеспечивающих прогресс медицины».
Но как научный работник с зарплатой 50 тысяч рублей, трезво оценивающий возможность государства финансировать лекарственную помощь, Гаврилов выбирает дженерики.

Вам посылка из Китая

Отечественными дженерики можно считать наполовину, поскольку их производят из импортного сырья — преимущественно китайского (52% поставок в натуральном объеме за 2021 год, по данным RNC Pharm) или индийского (24,5%). Остальной импорт приходится на 50 стран мира, в том числе Францию, Швейцарию, Словению, Германию, Италию. По словам Николая Беспалова, директора по развитию компании RNC Pharma, в тоннаже доля российских субстанций (активных фармацевтических ингредиентов — АФИ) достигает 28–30%, но все это — простейшие вещества: натрия хлорид, глицерин, экстракт простаты, активированный уголь и прочее. «Со сложными молекулами все сравнительно плохо, — говорит Беспалов. — Доля отечественных препаратов, которые производятся из отечественного же сырья, составляет примерно 10–15%. Речь в основном о биотехе: вакцины, инсулины, моноклональные антитела — препараты, как правило, с ценником выше среднего».

Химические заводы, выпускавшие соединения для фармацевтической отрасли, в 90-е годы пришли в упадок. В начале 2000-х Свердловская область пыталась наладить производство лекарственных субстанций на предприятиях, которые еще работали, — Красноуральском химзаводе, Коксохимпроизводстве НТМК, Уральском заводе химреактивов, Лобвинском биохимическом заводе и других, в том числе оборонных. Договаривался с их руководителями завкафедрой фармации УГМУ Александр Петров, тогда — директор НИИ технологии медицинских препаратов. По его словам, эти предприятия могли выпускать ограниченный перечень субстанций, которые сейчас закупают в Китае. «В Красноуральске, где делали взрывчатку, мы предлагали начать производство сырья для антибактериальных препаратов, — говорит Петров. — Но с этим проектом ничего не вышло, как, впрочем, и с другими, потому что правительство финансировало программу частично, с условием, что заводы вернут деньги, а их это не интересовало».

Фото: Анна Коваленко, 66.RU

Зависимость от поставок из КНР дала знать о себе три года назад, когда китайцы отказались от устаревших химических производств, а затем — с началом пандемии Covid-19 — закрыли границы и перестали отгружать субстанции. Сильнее других от этого пострадали производители антибиотиков и дженериков. По словам Елены Грачевой, члена правления благотворительного фонда AdVita, в России начались перебои и с производством лекарств, и с доступностью их для пациентов. «Десятки наименований онкологических препаратов оказались в дефиците, — говорит Грачева. — Общественные организации примерно год переписывались с Минздравом, Минпромторгом и ФАС, и эта ситуация отчетливо показала, что бывает, когда конкуренцию с западными производителями ограничивают искусственным путем, а в отчетах об импортозамещении никто не сообщает, каков процент импортонезависимости во вроде бы отечественных производствах».

Компании «Биг Фармы» (50 мировых корпораций с годовым оборотом от $3 млрд), которые тоже используют китайские субстанции, в это время начали создавать собственные транснациональные производственные холдинги.

Свой/чужой

По словам Эдуарда Росселя, бывшего губернатора Свердловской области, генно-инженерные инсулины, которые новоуральский завод «Медсинтез» начал выпускать в 2009 году, не сразу нашли сбыт — поначалу к государственным аукционам допускали только продукцию иностранных конкурентов. «Мы влезаем в тендеры с боями, подключаем представителей президента на местах», — сказал Россель. И добавил: «Когда я был губернатором, то одномоментно перевел всю Свердловскую область на инсулин, который выпускает «Медсинтез». Одномоментно — на 100%! И никаких проблем не было».

Обиды иностранным фармкомпаниям припомнили в 2014 году, когда Россия присоединила Крым. В ответ на санкции ЕС и США в Госдуме предложили отказаться от импортных лекарств — с оговоркой, что речь не идет об уникальных препаратах, у которых нет отечественных аналогов. За такое решение проголосовали все участники комитета по охране здоровья (при одном воздержавшемся), но здравый смысл взял верх, и запрещать медикаменты не стали.

Преференцией для российских производителей лекарств стало правило «третий лишний», работающее с 2016 года, — иностранную фармкомпанию могут не допустить до государственного конкурса на поставку жизненно важных лекарств, если аналогичный товар предложат два производителя из стран ЕАЭС. По оценкам, к тому времени половину препаратов из списка ЖНВЛП выпускали хотя бы два отечественных производителя. Компании «Биг Фармы», потерявшие доступ к госконтрактам, начали сворачивать поставки. Тогда выяснилось, что российские предприятия, побеждающие в тендерах, часто выпускают не всю линейку лекарственного препарата, не все дозировки или не все лекарственные формы, а там, где замена есть, врачей не всегда устраивает качество лекарственных препаратов.

В декабре 2019 года специалисты национального медицинского исследовательского центра онкологии (НМИЦ) им. Н. Н. Блохина сообщили о низком качестве российских дженериков для противоопухолевой и сопроводительной терапии. Онкологов не устраивала токсичность и низкая активность лекарственных препаратов. Их выводы подтвердила Лариса Фечина, замглавврача ОДКБ № 1 по онкологии и гематологии — по ее словам, претензии к дженерикам — в основном российским и индийским — больница направляла в Росздравнадзор. Фечина полагает, что одной из причин могло быть некачественное сырье.

В феврале 2020 года 142 детских онколога предложили Минздраву закупать препараты без конкурса по торговым наименованиям, чтобы лечить пациентов лекарствами, доказавшими свою эффективность. «Врачи критикуют не все лекарства, есть российские препараты очень приличного уровня, но подавляющее большинство ухудшает и прогноз, и качество жизни пациента по сравнению не только с оригинальными препаратами, но и с качественными западными дженериками», — говорит Елена Грачева.

Черный ящик с неизвестными свойствами

Одна из проблем российских фармацевтических предприятий в том, что они не обеспечивают аудиторский след — сведения о трансформациях лекарственного препарата на всех этапах производства, включая автоматические записи производственного и измерительного оборудования. «Это не позволяет полностью доверять документации, которую фармкомпания предоставляет на инспектирование или экспертизу, поскольку производитель может сделать то, чего не должен, и об этом никто не узнает, или задокументировать действия, которых не было, — говорит Равиль Ниязов, специалист по разработке и регулированию лекарств в Центре научного консультирования. — В Европе разрывы аудиторского следа трактуют как грубое нарушение стандартов или умышленную подтасовку документов с соответствующими оргвыводами».

Фото: Анна Коваленко, 66.RU

При этом российские надзорные органы, контролирующие выполнение правил GMP с 2014 года, не отозвали ни одной лицензии.

Проверить качество дженерика позволяют исследования биоэквивалентности, показывающие, что два лекарственных препарата — оригинальный и воспроизведенный — оказывают одинаковое действие на организм человека.

В мировой практике на биоэквивалентность исследуют препараты, полученные в промышленном производстве (минимальная серия — 100 тысяч таблеток) после валидации оборудования — трехкратного прогона полного технологического цикла. Российские правила такого условия не предусматривают — фармкомпании вправе отдавать на экспертизу лабораторные образцы.

В этом — суть проблемы, считают эксперты. Добившись разрешения, заводы начинают масштабировать производство и выпускают новый продукт с неизвестными свойствами. «Другими словами, уже исследованный препарат, полученный в лабораторных условиях в малом масштабе, и препарат, который будут производить в промышленных объемах, — это два разных лекарственных средства. И никто не поручится, что промышленный образец соответствует оригинальному лекарству», — говорит Ниязов.

Больше того — при проверке биоэквивалетности дженерика возможны манипуляции данными, поскольку контролирующие органы в России не выясняют, насколько правдивы сведения биоаналитических лабораторий, считает эксперт. Недобросовестным производителям ничто не мешает представить на испытания оригинальный продукт, выпущенный иностранными конкурентами.

За российские дженерики заступился Гаврилов. «Эксперт сознательно разжигает страсти, добиваясь недоверия к отечественным производителям, — говорит профессор. — Скорее всего, он работает на американскую или британскую разведку. Все выпускаемые в РФ препараты подлежат посерийному контролю — и на заводах-изготовителях, и в аккредитованных аналитических центрах — на соответствие требованиям нормативной документации (НД). Что касается масштабирования, то для таблеточного производства это не является проблемой».

По поводу соответствия лекарств нормативной документации у Ниязова тоже накопились вопросы.

Производственные интересы

Предложения врачей-онкологов, недовольных российскими дженериками, не остались без внимания. 14 февраля 2020 года премьер Михаил Мишустин собрал на совещание узкий круг чиновников, включая зампреда правительства Татьяну Голикову и министра здравоохранения Михаила Мурашко.

Чтобы выяснить, чем отечественные лекарства отличаются от иностранных, Росздравнадзору поручили сравнить оригинальные и воспроизведенные лекарственные средства, включая проверку субстанций, из которых они изготовлены, и разобраться с жалобами врачей на побочные эффекты лекарств. Планировали, что через месяц ведомство доложит о результатах, но из-за начавшейся пандемии Covid-19 сроки перенесли. Чем все закончилось, врачи-онкологи, опрошенные 66.RU, не знают.

По словам Николая Беспалова, качество российских дженериков можно повысить только за счет реформы системы контроля, которая допускает на рынок проблемные препараты и не готова быстро приостановить их оборот. Равиль Ниязов подтверждает, что пострегистрационный контроль лекарств в России неэффективен. По словам эксперта, Росздравнадзор проверяет, соответствует ли качество отбираемых им лекарственных препаратов нормативной документации, созданной под нужды лаборатории, которая занимается экспертизой. Результаты таких исследований нельзя считать достоверными, поскольку ведомство не соблюдает алгоритмы, предусмотренные международной практикой, поясняет Ниязов.

Ситуацию с некачественными дженериками врачи объясняют стремлением российского Минпромторга, отвечающего за национальную промышленность (в том числе фармацевтическую), локализовать иностранные производства и увеличить долю добавленной стоимости отечественных продуктов. Алексей Масчан, директор Института гематологии, иммунологии и клеточных технологий, подписавший обращение врачей, говорит, что фармкомпании проталкивают свою продукцию в систему госзаказа благодаря лоббистским усилиям, не зависящим от требований к эффективности и безопасности лекарств.

Бороться с фармацевтическим лобби врачи не умеют.