«Думаю, Россия дойдет до 1000 смертей в день». Эпидемиолог Василий Власов о том, когда все это закончится

Василий Власов — не только профессор ВШЭ, но и член Европейского комитета экспертов по медицинским исследованиям, Комиссии РАН по борьбе с лженаукой и по противодействию фальсификации научных исследований. В основном он проводит исследования по эпидемиологии и эффективности систем здравоохранения. Так, в 2013 году вместе с группой экспертов Комитета гражданских инициатив Василий Власов разработал «Основные положения стратегии охраны здоровья населения РФ на период 2013—2020 гг. и последующие годы». По его мнению, важнейшим элементом реформы здравоохранения в России должно стать обеспечение всего населения лекарствами при амбулаторном лечении.

В своих заявлениях профессор обвиняет Минздрав в поддержке гомеопатии — так как издали подзаконный акт, в котором говорилось, что гомеопатические препараты не подлежат проверке — и даже говорит о сформировавшемся гомеопатическом лобби в ведомстве. Более того, в конце ноября 2020 года врач выпустил статью «Вредные советы Минздрава. Профессор Василий Власов о странных и опасных рекомендациях по борьбе с COVID», в которой критикует инструкции ведомства в пандемию из-за того, что огромные траты идут «на неэффективные и даже опасные лекарства, а производитель бесполезного арбидола за 10 месяцев заработал 6,7 млрд рублей».

Если у вас мало времени и волнуют ответы на конкретные вопросы, вы сможете найти их в этих разделах:

1. Предыдущие вспышки коронавирусов: чем они отличались от SARS-CoV-2 и почему у ученых не получилось предотвратить пандемию, опираясь на опыт прошлого.
2. Все, что нужно знать о вакцине: от ее реальной эффективности до возможности поставить ее уже сейчас.
3. Обоснование масочно-перчаточного режима: почему эти меры не работают и что на самом деле может помочь.
4. Изменение образа жизни: станет ли когда-то мир прежним и сколько нам придется жить с коронавирусом.

Фото: Владислав Бурнашев для 66.RU

«Наша главная ошибка — мы плохо готовились к мировой пандемии»

— Вспышка коронавируса происходит не первый раз. До этого в 2002-м была эпидемия SARS-CoV в Китае, которая привела к смерти порядка 650 человек. Затем осенью 2012 года в Саудовской Аравии — вспышка вируса MERS-CoV, из-за которого умерли примерно 35% заболевших. Несмотря на это, когда появился SARS-CoV-2, ученым пришлось начинать исследования с нуля и не удалось быстро локализировать вирус. Почему так случилось?

— Исследования были и раньше, и в этот раз ученые делали не все совсем с нуля. События с каждой из этих трех эпидемий развертывались на основе предыдущего опыта. Но сами вирусы разные, несмотря на то, что относятся к одной группе.

На основе предыдущего опыта в январе эпидемиологи надеялись, что SARS-CoV-2 быстро сам исчезнет. Первые два имели низкую степень распространения и убили не так много людей. Они вели себя, как и должны вести себя вирусы, которые передаются от животных к человеку, — быстро убивали людей и теряли свою заражающую способность. То есть они сами погибали.

SARS-CoV-2 во многих отношениях особенный — он медленнее убивает человека и при этом очень заразный. В итоге получилось так, что те знания, которые у нас были, оказались незначительными. Например, к первым двум вирусам даже не разработали эффективные средства защиты и терапии. Это очень сложная задача.

— То есть человечество оказалось не готово к масштабной пандемии?

— Не совсем. Человечество было неплохо подготовлено, но недостаточно хорошо. Я говорю не только о властях, но и о науке. С 2005 года ВОЗ и национальные правительства начали готовиться к эпидемии «убийственного гриппа». Во многих странах это было довольно серьезно — в Великобритании создали специальный комитет, в США приняли федеральный закон и появился замминистра по подготовке. В России ничего такого не делали.

В итоге оказалось, что эти меры недостаточны. За 15 лет ничего не смогли особо подготовить, а некоторые заготовки были бессмысленны. Например, раньше запасали тамифлю [противовирусный препарат, который разные страны активно закупали во время эпидемии птичьего гриппа в 2005 году], который тогда, 15 лет назад, казался эффективным средством. Но сейчас мы знаем, что он даже от гриппа не помогает.

Кроме того, мы поняли, что не знаем, какие вирусы вызывают простудные заболевания, — мы все делим на грипп и «другие простудные заболевания». Мы знаем название вирусов, которые вызывают «другие заболевания», но не представляем, как их много, как они меняются со временем и т. д.

Поэтому мы даже не можем точно сказать, когда конкретно появился этот коронавирус, — мы не следим за передвижением и изменением вирусов. Возможно, он циркулировал уже несколько месяцев до того, как стали известны первые случаи. Сейчас в некоторых странах пытаются проанализировать замороженный кал прошлого и позапрошлого годов, чтобы проверить, нет ли там этого коронавируса. Это такое разочарование для всех ученых, и они задаются вопросом, почему не отслеживали вирусы раньше.

Хотелось бы надеяться, что теперь правительства начнут серьезнее готовиться к возможной эпидемии. Ведь вирус может быть не таким слабым, как SARS-CoV-2, а намного более убийственным. Поэтому нужно готовиться и разрабатывать планы. Для меня очень обидно, что наши региональные и федеральные правительства не стараются делать стратегические планы на будущее.

«Вакцины не решат проблему распространения инфекции»

— Вы раньше говорили, что верить в то, что вакцина защитит нас от вируса в скором времени, это слишком оптимистично. Это значит, что стоило дождаться, когда вакцины пройдут полный комплекс испытаний, и только потом начинать прививочную кампанию? Но разве не лучше так попытаться защитить людей?

— Конечно, лучше иметь вакцину. Но беда в том, что это всего лишь вариант лекарства, у которого есть свои желательные и нежелательные последствия. Эффективность вакцины нужна, когда она достаточно высока. Чтобы провести вакцинацию, и так нужно потратить много ресурсов, а если наносимый ею вред окажется серьезным, то ее полезность снижается для отдельных людей и для общества.

ВОЗ определила, что эффективность вакцины от коронавируса должна быть больше 50%. Сейчас то, что разрабатывают, имеет эффективность намного выше. Но надо быть осторожными в оптимизме в отношении к вакцине. Несмотря на весь технический прогресс, в 2021 и даже в 2022 годах большая часть мира не будет привита, а остальным ее будут поставлять — для этого весной даже создали организацию Gavi. В нее вошли развитые страны. Россия почему-то не входит в это содружество.

Так что вакцины есть, но они не решат проблему распространения инфекции. Вероятно, она будет циркулировать в меньшей степени, но насколько снизится ее заражательная способность — неизвестно.

Фото: 66.RU

— Эффективность российской вакцины «Спутник V» превысила 95% и оказалась на уровне вакцин Pfizer и Moderna и выше уровня AstraZeneca. По крайней мере, именно так говорится в сообщении Российского фонда прямых инвестиций. Эти проценты — это реальные цифры или простая потребность быть «не хуже» зарубежных компаний?

— Оценки, которые сейчас есть, очень предварительные. На самом деле 91 и 95 — это не сильно разные вещи.

— То есть все вакцины, которые есть сейчас, находятся примерно на одном и том же уровне? Но в таком случае все должны поддерживать идею прививки «Спутник V». На деле же люди боятся ставить отечественный препарат.

— К россиянам надо относиться серьезнее. Они пробуют покупать одежду, часы, компьютеры и другие товары, произведенные в разных странах. У них появляется потребительское понимание качества продуктов.

И оно естественным образом переносится и на лекарства. Бывает, люди с тяжелыми заболеваниями, когда лечатся импортными лекарствами, чувствуют себя хорошо. А с переходом на отечественные им становится плохо.

Я бы очень хотел, чтобы мнение людей услышали российские законодатели и представители индустрии. Потому что сейчас, мне кажется, доминирующий мотив у них — «жрите, что дали». Это неправильно.

— А стоит ли тогда делать прививку?

— Это вопрос преждевременный. Людям рано им задаваться, потому что для народа пока вакцины нет. Сейчас идет подготовка к большой вакцинации — все процессы нужно предварительно отработать.

«Локдауны — не выход. Нужна физическая дистанция»

— В самом начале пандемии власти большинства стран вводили тотальные карантины. В России также ввели жесткие меры — сначала была самоизоляция, позже остались перчаточно-масочные режимы. Такие действия со стороны властей оправданны?

— Это такая быстренькая, оперативная реакция. Перчатки — вообще полная бессмыслица, нет ни одного научного подтверждения, что перчатки нужно носить. Маски обладают некоторой защитной силой, но они не уменьшают риски заражения. Все — других средств у нас нет.

Гораздо важнее масок и перчаток — физическая дистанция между людьми. Но инфраструктура наших городов не годится для этого. Например, в общественном транспорте невозможно соблюдать дистанцию.

Но другого пути нет. Нужно, конечно, изучать эффективность средств местного обеззараживания, смотреть, какой должна быть вентиляция. В России вообще очень мало внимания уделяют вентиляции общественных помещений. До 1950 года у нас строили мало жилья, но с приточной и вытяжной вентиляцией. После, когда начало развиваться массовое строительство, стали строить без приточной вентиляции вообще. Это большая проблема при респираторных заболеваниях.

Теперь изменение этой ситуации требует огромных вложений, и вопрос об этом даже не стоит. Роспотребнадзор, когда обнаружил, что вентиляция в больницах плохая, просто потребовал, чтобы ее заклеили бумагой. Таким образом они сделали безопаснее жизнь за пределами этих больниц. Но внутри также люди — в итоге они остаются в безумной концентрации заражения. Это безумное решение.

— А есть ли в мире страны, более успешные и адаптированные к борьбе с пандемией? Например, там, где было бы вполне реально соблюдать дистанцию.

— В богатых странах ситуация в больницах лучше — там есть и приточная, и вытяжная вентиляция, и фильтрация воздуха в инфекционных отделениях. Но это все очень дорого. У нас на здравоохранение финансирование выделяют «по остаточному принципу». Так было и в советское время — министерство здравоохранения нам досталось очень бедным.

В богатых странах в инфекционных отделениях создают в палатах отрицательное давление, чтобы воздух не мог выходить наружу и шел только через фильтр. В России нет ни одного такого отделения, а, например, в одном только Сингапуре их несколько сотен.

— А что делать тогда нам, в России?

— Дело в том, что если принять во внимание, что мы все когда-нибудь умрем, то смотреть на происходящее будет спокойнее. Нужно попытаться себя в меру своих сил защитить от тех рисков, от которых это возможно. Уже было замечено, что люди саморегулируют общество — например, за несколько дней до введения самоизоляции они начинали меньше ездить в общественном транспорте.

Конечно, когда у человека резко жизнь сокращается из-за какой-то болезни, ему сложно смириться и он готов на все. Мы люди, мы такие. Но мы должны жить по мере возможности рационально.

Плюс важно понимать, что локдауны — это не выход. Эффективный способ защиты — это смена образа жизни. Наука не может предложить более простых рецептов — их пока нет, но я надеюсь, что они в будущем появятся. Не удастся решить проблему «осчастливливанием» людей вакциной. В итоге человечество выживет благодаря тому, что оно хочет жить, а не благодаря новым техническим открытиям.

— То есть это вопрос самосознательности? Или государство может помочь человеку в этот период?

— Думаю, было бы хорошо, если бы в регионах жители могли выбирать власть и эта власть была ответственна только перед ними. Единственный способ защищать интересы людей — это выборы. Если выборы проводят по правилам, то эта система работает и граждане понимают, что есть конкретный человек, на которого можно положиться.

Но мы живем в сложной стране.

— Проблема в системе есть, это очевидно. Но ведь и сами люди могут не совсем адекватно себя вести.

— Люди везде такие, они несовершенны. Они пытаются приспосабливаться к текущим проблемам. Люди хотят не болеть, но также хотят, чтобы им не мешали работать. К ним нужно относиться с пониманием. И нет ничего более важного, чем помочь им выстроить правильный образ поведения и жизни. Ведь после завоза сифилиса в Европу резко изменилась сексуальность, а как люди поняли холеру, стали мыть руки и воду кипятить. Вот и сейчас нам нужно научиться как-то жить.

«В России дойдет до 100 000 новых случаев и 1000 смертей в день»

— Долго нам придется жить c SARS-CoV-2? Есть ощущение, что он станет как грипп и будут сезонные вспышки.

— Необязательно. Грипп — это особая группа вирусов. Они бывают разных видов, и, кроме того, они постоянно изменяются и заменяют предыдущие версии. Эта инфекция постоянно нами исследуется, и она всегда разная.

Как нам сейчас кажется, SARS-CoV-2 не так сильно меняется, а это значит, что вакцины, которые сейчас проходят исследования, будут работать и в будущем.

— Стоит ли ждать новой волны заболеваемости после Нового года?

— Думаю, в течение ближайших месяцев мы будем наблюдать стабильную заболеваемость, и, возможно, начнется плавное снижение. Я ожидал, что резкий рост будет в октябре и снижение начнется в ноябре. Но идет более медленный рост. Я думаю, мы дойдем до заболеваемости порядка 100 000 и смертности 1000 в день по России.

Возможно, эти цифры уже достигнуты, но из-за фальсификаций они скрыты от нас. Государственная статистика дает нам только понимание тенденции. О масштабах мы узнаем только из общей статистики по смертности, но это будет с большим опозданием. В развитых европейских странах она еженедельная, а у нас эти данные секретятся. Кроме того, даже если эта еженедельная статистика есть, то есть возможность сглаживать пики и переносить отдельные случаи на следующие недели. Поэтому мы живем в мире, где все понятно только приблизительно.