О схожести пандемии с экшеном
Есть такое понятие, как эволюция отношения к проблеме. До августа это было как «экшен», как кино, для меня образец такого жанра фильм «Схватка». Прежде всего, с точки зрения управленческих технологий, навыков, быстроты принятия решений. Особенно когда еще нет опыта, нет понимания, как это все организовывать, причем во всех деталях. Все происходит на одном дыхании.
К сентябрю мы уже адаптировались к происходящему. Несмотря на то, что сейчас рост заболевших продолжается, на наши технологии — лечебные, управленческие — это кардинально не влияет. Как говорится, паровоз пыхтит — мы идем вперед.
О подготовке к перепрофилированию
В структуре нашей больницы никогда не было «инфекционки». Но еще в феврале после одного из совещаний у меня возникло стойкое ощущение, что мимо коронавируса мы не пройдем. И с марта мы начали готовиться: делать шлюзы, проводить кислород, ставить кислородные точки. Поэтому, когда созрело решение, что наша больница будет перепрофилироваться, у нас практически все было готово. Мы были готовы уже 21 марта одним корпусом зайти на COVID-19, но до тех пор, пока 40-я больница справлялась, нас на коронавирус не выводили.
О врачах
Поначалу многим действительно было страшно: никто же не знал, насколько опасна инфекция, как ее лечить, будут ли силы. В апреле был момент, когда у меня оставалось респираторов на четыре захода персонала. А без респираторов я бы их туда никогда не завел. Жаркое было время. Но это естественный процесс перестройки с одних рельсов на другие. Сейчас уже люди потихоньку втянулись.
[Многим медикам пришлось переквалифицироваться в инфекционистов.] Во временном штатном расписании это числится так: «врач-травматолог, работающий под контролем врача-инфекциониста». Надо работать инфекционистами, будем работать инфекционистами. Хирургу проще быть инфекционистом, нежели наоборот: инфекционисту в короткие сроки обучиться на хирурга.
О пациентах в коридорах
Я не буду опровергать этот факт. Это объясняется тем, что иногда физически мест не хватает. Я больше больницу не сделаю. Что я должен людям сказать: идите домой и ждите? Любой человек в такой ситуации скорее останется в больнице: он ведь не просто лежит в коридоре. Здесь стоят кислородные концентраторы, пациенты дышат кислородом, их лечат под постоянным наблюдением медперсонала. Проще было бы сказать: «Так, койки закончились» и закрыть дверь. Но так я не сделаю.
Об очередях на КТ
Мы работаем фактически в условиях «военного времени». Я бы всех просил учитывать, какая нагрузка сейчас легла на все уровни и службы системы здравоохранения.
У нас есть четкие регламенты оказания медицинской помощи: пациент может начать получать лечение только после того, как его осмотрит врач приемного отделения. Бывают случаи, когда у нас наплыв и мы можем начать капать человека с тяжелым течением болезни, какие-то препараты ему дать, основываясь на заключении коллег из скорой.
У нас люди очереди ждут по факту в актовом зале — там кресла такие, какие есть. И поменять что-то сейчас сложно, да и странно какой-то ремонт начинать… Что же касается еды и воды, вообще приемный покой в ковидном госпитале — это фактически часть «красной» зоны. СанПиНами организация питания пациентов в условиях приемного покоя больниц не предусмотрена. Вода питьевая у нас там есть. Кроме того, в «приемниках» берется анализ крови, который необходимо проводить на голодный желудок.
О таблетках от ковида
В июне начал появляться «Фавипиравир». Поскольку не было четкого ощущения, что используемая нами схема — «Калетра» и инъекционный «Интерферон» —полностью оптимальна, мы решили попробовать и одни из первых в стране купили его. К нам была первая коммерческая поставка.
Когда вторая стадия клинических испытаний препарата завершилась, и его разрешили выпустить в розницу, мы были первыми, кто получил этот препарат. И до сих пор им лечим. Сначала лечили только тяжелых больных, потому как ценник на этот препарат был очень высокий. Сейчас, с учетом того, что он уже зарегистрирован — он стоит в четыре раза меньше, чем когда только вышел на рынок — уже всех им лечим. Причем, чем раньше его назначаем, тем более он эффективен.
О выплатах врачам
У меня половина сотрудников — работники нашей больницы, а другая половина — это внешние совместители, которых к нам отправляют лечебные учреждения, не оказывающие ковид-помощи. У меня очень много реаниматологов, которые совмещают, некоторые совмещают уже не одну вахту. Работаем общим фронтом.
Даже если бы не было президентских надбавок, я бы все равно изыскивал возможность платить своим врачам в таком объеме. На самом деле мы сначала не знали, как все будет. Люди очень волновались. Когда получили первые деньги, уже успокоились.
Работа правда тяжелая. Особенно тяжело было в июле-августе, когда на улице была жара под 40 градусов, а люди в защитных костюмах сутками. Но получали достойные деньги. И они хотели за эти деньги работать. За это время многие мои медсестры, например, смогли выплатить первый взнос по ипотеке.
О масках
Риск заражения здорового человека при встрече с больным без маски, даже на расстоянии социального дистанцирования, составляет 70%. Если ж больной человек надевает маску, то этот риск значительно снижается, до 5%. 70% и 5% — почувствуйте разницу! Другая ситуация: если оба человека — и больной, и здоровый — надевают маски. Риск заражения в этом случае всего 1,5–2%.
В одноразовой маске несколько слоев. Даже если поры больше, чем вирус, многослойность маски позволяет ему там задержаться, условно, как в лабиринте. Проще говоря: вирус зашел, потерялся и застрял.
Маска работает только 2 часа. Она должна закрывать нос и быть плотно прижата к спинке носа специальной металлической пластинкой в маске. А через 2 часа маску надо не в карман положить до следующего раза, а выкинуть. Но заметьте, даже если человек носит не до конца свежую маску, пренебрегая правилами о двух часах, и при этом является зараженным, он все равно уменьшает выделение вируса. Барьер все равно срабатывает. Хотя лучше все-таки так не поступать, а использовать СИЗы в соответствии с рекомендациями.
Интервью полностью опубликовано на официальном портале региона.
