В сентябре 2014 года в 124 километрах от Екатеринбурга заработали пять корпусов госпиталя со специализацией на эндопротезирование суставов. Владислав Тетюхин, продавший свою долю в корпорации «ВСМПО-АВИСМА» и вложивший 3,2 млрд рублей в проект, закладывая мощность центра, ориентировался на очередь в регионе на замену суставов (примерно 6 тыс. человек).
Основной годовой доход Уральского клинического лечебно-реабилитационного центра (УКЛРЦ) по стационарным видам медицинской помощи складывается из нескольких основных источников: территориальный фонд ОМС (250–350 млн рублей), контракты областного минздрава (160–200 млн рублей) и платные медицинские услуги, которые в общей структуре стационарной помощи составляют не больше 3%.
Но областные власти, которые инвестировали туда бюджетные деньги, не могут загрузить его даже наполовину. Более того, контракты, которые разыгрываются на аукционах, крайне невыгодны для центра Тетюхина.
Главные тезисы из интервью гендиректора клиники Тетюхина Алексея Щелкунова — для тех, кому некогда читать его полностью:
- Потенциал госпиталя используется меньше чем наполовину.
- Минздрав экономит на контрактах для частных клиник.
- Такая политика приводит к тому, что пациенты возвращаются с еще большими проблемами.
- Клиника вынуждена принимать пациентов из других регионов.
- По области работают 15 клиник, которые занимаются эндопротезированием. Это очень много.
- Минздрав не решает проблемы клиники, а присылает отписки.
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
Денег области не хватает даже на покупку протеза
— 2 сентября 2014 года наши хирурги провели первую ортопедическую операцию и за последующие 3,5 месяца до конца года сделали в целом 990 таких высокотехнологичных операций. Это больше, чем у любого другого учреждения нашего профиля в области за весь год.
Ежегодно мы имеем загрузку по двум основным источникам: территориальная программа ОМС (~75% загрузки) и средства регионального бюджета (~23% загрузки) на оказание высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП), не включенной в базовую программу ОМС. На сегодняшний день это эндопротезирование коленного сустава, пластика крупных суставов, ревизионное эндопротезирование. В этом объеме в среднем получается примерно 1730 ортопедических операций за год — 41% от проектной мощности клиники.
— Значит, стоит сократить мощности?
— Мы не можем пойти на это. Чтобы оборудование не простаивало, а врачи имели практику, мы вынуждены уходить в другие виды операций. Но операционные оборудовались под оказание ВМП. Это все равно что на космическом корабле летать в продуктовый магазин.
Любой хирург вам скажет, что врач должен делать 200–300 операций в год, как это происходит в европейских клиниках, чтобы наработался опыт, появилась уверенность и в конечном счете выросло качество медицинский помощи.
В 2017 году минздрав по своим соображениям решил убрать из задания операции на позвоночнике. На тот момент около 300 пациентов стояли в листе ожидания и не получили помощь. Мы потеряли двух хирургов. Они предпочли оперировать в федеральных центрах.
— Владислав Тетюхин пытался встретиться с чиновниками, рассказать о проблемах?
— Владислав Валентинович дважды встречался с губернатором, чтобы обсудить проблемы загрузки, в том числе связанные со способом доведения государственного задания до исполнителя. Абсурдно, когда это делается посредством аукционов, где единственным критерием становится цена, которая в ходе торгов падает чуть ли не в два раза.
— У вас есть объяснение, почему так происходит?
— Тариф утверждается правительством РФ. В стандартах оказания медицинской помощи, утвержденных Минздравом РФ, прописан весь алгоритм лечения, в том числе и как реабилитировать пациентов после операции. Но почему-то при формировании и доведении задания в Свердловской области первоначальная аукционная цена устанавливается ниже тарифа программы госгарантий.
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Соответственно, если речь идет о заниженных тарифах, значит, надо на чем-то сэкономить, чтобы постоянно не уходить в минус, — медикаментах, питании, оплате труда врача и т. д.
— Получается, при такой системе лечение оказывается некачественным или неполным?
— Риски очень высокие. По крайней мере, если минздрав Свердловской области выстраивает процедуру таким образом, то исполнитель должен нести убытки или пытаться экономить. По-другому быть не может.
Например, в 2018 году мы выиграли аукцион на ревизионное эндопротезирование. По программе госгарантий тариф был 254 тыс. рублей, но начальная стоимость операции была объявлена минздравом в районе 172 тыс. рублей, а в результате торгов она рухнула до 124 тыс. рублей. Этих денег не хватает даже на покупку протеза.
— Вам могут возразить: молодцы чиновники, сэкономили бюджетные средства.
— В системе такая политика в конечном итоге приводит к некачественному оказанию медпомощи. Можно сэкономить, но из-за этого пациента недолечивают. А что дальше с ним происходит? Спустя полгода-год он снова попадет на койку, и тогда уже не первичное эндопротезирование ему понадобится, а ревизионное, которое стоит гораздо дороже.
Есть ревизионные пациенты. Это те пациенты, которым было сделано первичное эндопротезирование крупных суставов, и вследствие повторных травм или других осложнений им необходима замена ранее установленной конструкции. И чем дольше они находятся в таком состоянии, тем хуже перспектива и сложнее вернуться к повседневной жизни.
И кто здесь выиграл? Поэтому с точки зрения эффективности трат бюджета — это тоже идет в минус.
— Насколько я понимаю, такая система действует везде?
— В соседних регионах есть другой положительный опыт. Формально мы не являемся подведомственной клиникой минздрава. В отношении подведомственных клиник министерство напрямую доводит задания. Они все проходят по тарифам программы госгарантий. В других регионах, например в Тюменской области, не делают различий между клиниками в зависимости от форм собственности.
Если взять все аукционы, в которых мы победили, и перемножить на разницу в тарифах, то наши потери составят 190 млн рублей. Почему для центра это потери? Потому что мы не идем на сделку с профессиональной ответственностью и всю помощь оказываем в полном объеме. Владислав Валентинович не мог работать иначе. Более того, когда мы запускались, про реабилитацию в России вообще никто не говорил даже. А у нас она сразу была предусмотрена для всех пациентов, которые прошли через операцию. То есть мы выдавали сверх объемов, предусмотренных стандартами и клиническими рекомендациями.
 Фото: Анна Коваленко, 66.RU |
|---|
Госконтракта с минздравом до сих пор нет
— А за счет чего вы тогда покрываете разницу?
— Мы несем убытки и компенсируем их за счет других направлений деятельности, которые выполняются на платной основе. Мы эффективнее по закупкам, работаем с затратами: у нас своя котельная, свой энергоузел, собственный пищеблок и прачечный комплекс.
Но это не может длиться бесконечно, нужно обновлять оборудование: 5–7 лет — это критичный срок. К тому же технологии не стоят на месте, и все, что мы покупали в 2014–2015 годах, устаревает.
И еще один момент, который нас беспокоит: уже июнь, а госконтракта с нами минздрав до сих пор не заключил. У нас простой по этому направлению с декабря прошлого года. То есть шесть месяцев пациенты вынуждены ожидать операции. Для некоторых такой срок угрожает ухудшением здоровья.
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
— Клиника может привлекать пациентов из других регионов. Это как-то помогает?
— С 2014 года мы можем привлекать пациентов из других регионов по полису ОМС, но только по первому разделу программы госгарантий — эндопротезирование тазобедренных суставов. Но основной объем операций — на колене, в том числе по ревизии, — до 2020 года это было возможно только за счет средств областного бюджета для жителей Свердловской области. Общая потребность РФ в такого рода хирургических вмешательствах колоссальная — 320 тыс. операций в год по всей стране. Сегодня от силы выполняется 140 тыс.
И тут мы снова возвращаемся к теме эффективного использования ресурсов: центр уже создан, не надо искать деньги на строительство. Надо обеспечить финансирование медицинской помощи тем, кто в ней нуждается. В плановом порядке она может и должна быть оказана в течение 15 суток. А люди ждут годами.
В 2020 году наш центр получил федеральные квоты. Это значит, что к нам смогут приехать пациенты из других регионов РФ и получить необходимую помощь по ОМС. Первым регионом, который будет направлять нам своих пациентов на эндопротезирование коленного сустава по федеральным квотам, может стать Челябинская область.
— Понятно, о какой сумме идет речь?
— На 2020 год Министерством здравоохранения РФ для нашего центра утвержден объем 1300 госпитализаций. Исходя из тарифов, плановый объем финансирования составит 268 млн руб.
Другое дело, что клиника нуждается в дополнительных 900 млн рублей, чтобы решить вопрос с достройкой второй очереди. Объекты находятся в высокой степени готовности. Нам требуется только внутренняя отделка и доукомплектование оборудованием, часть из которого уже закуплена. К нам поступали предложения от банков. Они готовы финансировать проект при условии подтверждения загрузки.
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
Почему в аналогичном госпитале на Алтае смогли загрузить имеющиеся мощности сразу после ввода, а через два года получить 1560 квот на реабилитационные койки по ОМС, а мы остались на уровне стройки 2014 года и даже за пять лет растеряли все свое преимущество?
— И почему же?
— Сегодня в области от 11 до 15 организаций занимаются эндопротезированием. И подавляющее большинство из них находятся в ведении минздрава. Даже в Алапаевске и Полевском есть больницы, где проводят по несколько операций в год.
Что такое организовать высокотехнологичную медицинскую помощь в глубинке? Закупить материалы, инструменты, оборудовать операционные, нанять высококвалифицированных врачей и т. д. И это ради нескольких операций? Вот такие решения принимаются на региональном уровне.
У нас не складывается диалог с Андреем Цветковым
— Такие решения завязаны на фигуре министра Андрея Цветкова или это системная проблема?
— Мы никогда не просили никаких привилегий и исключительных преференций в отношении нашего центра. Нам необходимо понимать свою текущую и перспективную востребованность и мы хотели бы видеть более справедливую форму доведения минздравом региона государственного задания до центра. Альтернативой аукциону, где критерий только один — цена, мог бы стать конкурс, где критериев может быть несколько, но все они в конечном итоге направлены на обеспечение качества оказываемой медицинской помощи. Эти критерии должны быть одинаковыми для всех участников. Подведомственных больниц или частных клиник — неважно. В итоге выигрывает пациент, который может оперироваться в лучших условиях.
 Фото: Григорий Постников, 66.RU |
|---|
А сейчас получается, что у наших чиновников один критерий — лицензия на оказание медицинской помощи. Она бессрочная, выдается при открытии медучреждения и не пересматривается по сути.
— А как вы вообще общаетесь с главой минздрава?
— Исключительно в бумажном виде приходится с ним общаться. У нас не складывается диалог, даже у Владислава Валентиновича не получалось. Все ответы минздрава региона носят формальный характер, не по существу. Мы задаем одни вопросы, нам отвечают на другие.
Мы не понимаем, что за бюрократические механизмы могут существовать в природе, чтобы думать, как довести задание до клиники Тетюхина. В прошлом году они могли это делать хотя бы через аукционы, а в июне 2020 года они все еще не определились.
Между тем этот вопрос обсуждался с участием минздрава области на совещании у [вице-губернатора Свердловской области] Павла Крекова 28 февраля. Там решили до 3 апреля разместить конкурсную документацию. Протокольное поручение есть — госконтракта нет.
