Андрей Гавриловский: Не могу найти общий язык с нашими банками

Отечественный банковский сектор уже давно не кредитует девелоперов, но при этом старательно создает иллюзию доступности заемных средств, утверждает владелец «Антея» Андрей Гавриловский. О том, какими глазами банки смотрят на корпоративных клиентов и почему последние обращаются за кредитами в самом крайнем случае, бизнесмен рассказал в интервью Порталу 66.ru.

— Правда ли, что банки перед порогом новой волны кризиса первым делом ограничивают кредитование строительных компаний? Крупные девелоперы еще пользуются траншами по старым займам, а вот небольших застройщиков уже занесли в стоп-лист. На ваш взгляд, насколько обоснованы эти утверждения?
— Проблема в том, что банки никогда не признаются, что они кому-то ограничивают кредитование. Они находятся под давлением Центробанка, который требует от них выдавать заемные средства на развитие бизнеса, потому что первоочередная задача нашей банковской системы — поднимать экономику. Поэтому ЦБ спрашивает: «Сколько кредитов дали?», а ему отвечают: «Мы бы и рады дать, но за кредитами никто не идет». Но ведь у них и денег нет, чтобы их тратить на займы. Российские банки, в основном, связаны с крупными компаниями, которые выбирают из них привлеченные средства. Доходит до смешного: в прошлом году, когда у них было жирно с деньгами, я пришел в Райффайзен банк, там мне предложили кредит под 9 % годовых. В одном из крупнейших региональных банков такой же кредит давали уже под 13 % годовых. При этом они не гарантировали, что я смогу его получить. А куда тогда уходили все эти большие деньги? Полагаю, в связанные структуры.

— Во время кризиса 2008 года застройщики в первую очередь заявили о том, что их отрезают от заемных средств и они не могут достроить тот или иной дом. Как сейчас складывается ситуация с кредитованием строек?
— Сейчас люди сами боятся брать кредиты, стараются обойтись своими силами. То есть, когда бизнесмен идет в банк, значит, его совсем приперло. Например, я вроде как обходился, не брал займов, но сейчас подписал договор. Надо доделывать новые проекты, жилье, «Высоцкий»... Подписал на всякий случай. Если получится — обойдусь без банка, не получится — значит, я их возьму. Но сейчас уже под 13,5 %. Под 9 % давали в начале года, сейчас конъюнктура поменялась.

— Не жалеете, что отказались тогда взять под низкий процент?
— Нет.

— Но сейчас ведь приходится кредитоваться ощутимо дороже.
— А куда деваться? У нас ведь, по сути, нет экономики, есть только организованный бардак. Стабильная экономика правительству не нужна, им нужно сидеть на нефти, заниматься продажей, а это взаимоисключающие вещи.

— Но вам же все-таки удалось построить «Высоцкий». Не так давно на нашем портале была колонка с Андреем Брилем (глава городской Гильдии управляющих и девелоперов — прим. ред.), он говорил, что все должны равняться на вас. Кому-то же еще удается развивать свой бизнес.
— Честно говоря, мне не жалко, если бы равнялись на меня. Но многие вещи мы прошли, так сказать, по лезвию бритвы и прошли только опираясь на нашу наглость и многие другие качества, которых у других просто нет. И хорошо, что у них этих качеств нет. Потому что если постоянно по лезвию ходить, чтобы что-то сделать — это неправильно. Вот я не хочу делать бизнес таким образом, но меня жизнь заставляет идти, и я иду. Меня государство заставляет.

— Хотелось бы уточнить, проблемы с кредитованием испытывают сейчас все компании или только мелкие застройщики?
— Я думаю, все в той или иной степени. Если сейчас человек приходит за кредитом, либо у него какая-то неприятность случилась с бизнесом и велика вероятность, что он кредит этот не отдаст, либо у него какой-то очень выгодный бизнес. Но сегодня, насколько я понимаю, выгодного бизнеса в стране нет, по крайней мере такого, в котором не присутствует государство. И нет его уже давно, лет, наверное, десять.

— Но ведь компании вроде «Атомстройкомплекса» или «Правобережного» все же успешно кредитуются в банках...
— Это все крупнейшие девелоперы города. У них у всех большая ликвидность, поэтому им не страшно брать кредиты. И я понимаю, что отобью кредит на том, во что я хочу его вложить — на строительстве жилья, на офиснике. А всех остальных застройщиков как раз и поставили в стоп-лист на кредитование. Я общался с одним московским банком и понял, что заем мне там получить будет невозможно. Они говорят: «Принесите ваши документы». Приносишь им документы, там написано, с кем я работаю. Они просят документы от моих контрагентов, затем от их собственных контрагентов и по этой цепочке меня в конце концов обрывают. У банков есть интерес максимально подстраховаться со всех сторон — получить залог, стоимость которого в несколько раз выше размера кредита, и гарантию, что ты этот кредит в любом случае можешь обслужить.

— В 2008 году многие банки кредитовали предприятия, висящие на волоске, по залогам, стоимость которых не покрывала займы. Нет ли сегодня повторения такой ситуации, каких-то сигналов приближения кризиса именно в этом направлении?
— У меня нет предчувствия кризиса. Я сегодня вижу хорошие продажи по жилью, и это понятно: люди, которые несут в жилье, они не боятся кризиса. Но надо понимать, что мы никак не можем повлиять на развитие кризиса. Если он будет в Европе или Америке, нам просто прикатится: «Ребята, вот, получите», и все. Почему? Потому что мы полностью от них зависим. Почему зависим? Потому что такую политику ведут власти.

— А когда банки заявляют, что они выдали столько-то кредитов по гарантиям, получается, они вводят в заблуждение?
— Я думаю, да. Ну или они на бумаге разбивают один кредит на миллиард, выданный аффилированной фирме, на несколько разных, более мелких. Для отчетности в Центробанк, что мы не завязаны на одном клиенте. Если бы все приводимые ими цифры по объемам кредитования соответствовали реальности, наша экономика бы двигалась, но ведь она никуда не движется.

— У региональных банков другая позиция по поводу проблем с кредитованием строителей. Они утверждают, что у них нет возможности давать «длинные» деньги на долгосрочные проекты, в отличие от банков с госкапиталом.
— Я вот приходил за кредитом в госбанки и понял, что с такими жесткими требованиями мне там ничего не дадут. Дело даже не в том, что их что-то не устраивает, прозрачность, например. Проблема в том, что с зарубежным банком я могу говорить на одном языке, а с российским — нет. Я не понимаю, чего он хочет, какой смысл в его требованиях.

— В чем трудности перевода?
— Российские банки требуют такие вещи, которые нельзя выполнить. Или их надо выполнять годами. Пока ты первую справку закончишь делать, полгода пройдет, она уже становится недействительна.

— В зарубежных банках требования проще?
— Да, там им все понятно по моему бизнесу. Им понятно, русским банкам — нет. Я думаю, причина в том, что кто-то приходит, чтобы деньги давать, а тот же Сбербанк существует для того, чтобы деньги собирать. Вот и все. А кому давать их, они найдут. Во всяком случае, не бизнесу, не предпринимателям.

— Получается, вы навсегда сделали выбор не работать с российскими банками?
— Я с ними пытался очень много работать. Ни черта не получилось. Конечно, брал короткие деньги, несколько раз в одном банке из первой десятки. Но прошлым летом звоню туда, а мне говорят: «Мы никому больше денег не даем». Без вариантов. И при этом говорят по дружбе, всех остальных приглашают прийти, побегать, пособирать документы, но потом все равно ничего не дадут. Но никогда они не признаются, что сами не выдают кредиты, повернут все так, что сам виноватым окажешься, что какой-то документ не принес.

— Кстати, на какую сумму вы оформили кредит?
— На сто миллионов рублей. Сумма небольшая, если миллиарды брать, там уже начинается возня с залогом, начинается большой риск. Один местный предприниматель в кризис потерял 2 миллиарда и еще в залоге у него было товара на 4 миллиарда. Перекредитоваться не смог. На него просто жалко смотреть было, как он бегал по судам. Десятки уголовных дел против него. Кому все это надо, в нашей стране? В зарубежных банках в кризис понимали, что всем тяжело, искали какие-то пути решения проблем заемщиков. А вот моим знакомым, которые кредитовались в российских структурах, прямо говорили, что их банкротство — шанс банку на них заработать. Многие банки просто выдоили клиентов досуха.

— Во время кризиса?
— Да. Вот бывало, что фирма даже не утонула, она может жить, но ей создавали условия, чтобы она утонула, и под шумок распиливали бизнес.

— А зачем банкам этот бизнес?
— Они его сразу перепродают. Допустим, есть завод, который не то чтобы погибает, а просто попал в трудную ситуацию. Он может из нее выйти, ему надо просто перебинтоваться. Но ему отрезают поставщиков, делают долги и потом через суд его забирают. Но банки не задумываются, что после того, как они нескольких клиентов обобрали на ровном месте, к ним никто больше не пойдет.

— Допустим, к вам приходят друзья и спрашивают: «Андрей, где денег-то взять?» Вы им прямо так и говорите: «В Райффайзене»? Или: «Я не знаю»? Или: «В Сбербанке»?
— У меня нет друзей, которые нуждаются в деньгах. Не потому, что они все такие богатые, наоборот. Просто, повторюсь, сегодня заниматься в России бизнесом равносильно самоубийству. Кто-то молодой, отчаянный, безалаберный, бесшабашный — может дойти. Дай бог, чтобы у него получилось, я буду за него искренне рад. Но в принципе, глядя, какая у нас жизнь сегодня, в каких условиях приходится работать, понимаешь, что для того, чтобы взять кредит на бизнес, надо быть смертником.