Как Россия неожиданно выбилась в лидеры экспорта автомобилей в ЕС, почему чиновники не пересядут на Superb, а также чего нам ждать от наступающего 2018-го — в интервью 66.RU рассказал глава Skoda Auto в России Ян Прохазка.
Фото: фирмы-производителя
Ян Прохазка, 40 лет В Skoda Auto с 2000 года. В российском представительстве работал с 2005 по 2012 гг., в 2016-м вернулся в нашу страну, но уже на пост главы марки.
— Понимаю, что вам уже сотню раз задавали этот вопрос, но что с российскими перспективами новой модели Skoda — Karoq: шуму наделало интервью Маркуса Озеговича (глава VW Group Rus), в котором он сказал, что «Karoq вне игры». После премьерного тест-драйва модели информация стала поступать более противоречивая. — А поступила какая-то другая информация? Не знаю никакой другой информации.
Фото: фирмы-производителя
— Хорошо. Тогда вопрос по локальному производству. Год назад в Млада-Болеславе ваш коллега Вернер Айхорн сказал мне, что вопрос экспорта «не рассматривается». Сейчас я читаю статистические выкладки — и вижу, что почти все Yeti с нижегородского завода уходят в Европу. Как же так? — Объясню. «Шкоде» не хватает мощностей на головном заводе, и мы пытаемся найти какой-то выход и таким образом спасти производство, чтобы до клиентов доходил требуемый объем машин. Как увеличить эти мощности? У нас получилось разработать такую схему: в Чехии производить локальные модели (Octavia, Kodiaq, Karoq) и к ним добавить те машины, которые производятся в России. Так наладили поставки в Евросоюз — в разные страны, не только в Чехию.
— Что, кроме Yeti, российские заводы могут экспортировать в Европу? — Теоретически — всё, что производят. Вопрос в том, где нам это выгодно делать в плане объема.
— Почему новые модели стали так долго готовиться к производству в России: я помню времена, когда запуск локальной версии совпадал с мировым стартом продаж. А сегодня Kodiaq идет до российского конвейера почти год! — Ну, фейслифт «Октавии» мы начали производить тоже практически одновременно со всем миром. Но локализация занимает какое-то время, особенно если это абсолютно новая модель, а не модернизация уже существующей.
— Какую экономию вам дает локальное производство, если сравнивать со 100% импортом? — Частично расходы на растаможку. Гораздо важнее, что при локальном производстве вся цепочка становится более гибкой и быстрой. Например, если мы заказываем Superb с европейского завода, то его поставка сюда растягивается на несколько месяцев. С российских заводов машины идут к потребителю от одной недели.
— Я так понимаю, калужский и нижегородский заводы загружены почти полностью и какие-то новые модели поставить на их конвейер уже тяжело. Будете расширяться? — Надо спрашивать у тех, кто отвечает за производство, но я не думаю, что завод в Н.Новгороде заполнен, там мощности еще есть, но пока нет планов.
— Кстати, почему вы не локализуете Superb в России хотя бы частично, ведь это дало бы вам доступ на портал госзакупок? — Дело только в объеме продаж. Вы правы, госструктуры — это весомая доля рынка, но наша доля в общем объеме этого сегмента очень низкая, что не позволяет сделать локализацию этой машины. С другой стороны, мы принципиально хотим иметь эту модель в нашей российской гамме, ведь это флагман, и он сильно помогает нам привлекать корпоративных клиентов. Они очень лояльны: кто попробовал — того трудно пересадить на какую-то другую машину.
Фото: 66.RU
— Почему вы так и не привезли в Россию ни новую «Фабию», ни пятидверный «Рапид»? По сути, сегмент хэтчбеков и универсалов В-класса сейчас абсолютно пуст — приходи и бери! Тем более что для Rapid Spaceback, по сути, и нужны-то только несколько новых кузовных штампов. — На самом деле это всё очень сложно. И всё опять упирается в объемы продаж хэтчбеков. Ну, а «Фабия»… Там еще и цена другая (относительно II поколения, — прим. авт.).
Фото: 66.RU
— Хорошо. Тогда какой объем вам нужен для того, чтобы машину без убытка хотя бы просто представить на рынке? От ваших коллег из VW я когда-то слышал цифру «тысяча штук в год». — Нет, не так. Но это гораздо больший объем, чем тысяча штук. Хотя зависит от конкретной модели.
— Kodiaq с июня по октябрь разошелся тиражом 1 400 штук. Таким объемом вы довольны? Как в целом оцениваете запуск этой модели? — У Kodiaq очень специфичное положение. Нам очень не хотелось, чтобы российские клиенты ждали его появления целый год — до запуска локального производства. Мы искали какой-то способ, как этот год переждать. И решили, что лучше всего будет запустить привозную машину, импортировать ее первое время, а после этого запустить продажи модели российской сборки с более широким списком комплектаций.
С нашей точки зрения, эта схема сработала удачно: машина физически уже есть, тест-драйвы у дилеров проходят, о машине услышали много людей. Это и было нашей главной задачей на текущий год — не терять время.
Пока что всё идет по плану, мы на такие объемы и рассчитывали: всё-таки комплектации пока самые дорогие, сами машины тоже — таможня, другие накладные расходы… Но сегодняшний объем продаж, конечно, не такой, каким будет после старта локального производства.
Фото: 66.RU
— За два кризисных года многие дилеры сделали ребрендинг, поменяли фасады, внутреннее оформление в соответствии с общекорпоративной концепцией. Не самое удачное же время, чтобы вкладывать такие деньги в оформление. Нельзя было подождать хотя бы пару лет? — Нет. Как мы не хотим ждать машин по году, так не хотим отставать с качеством работы для наших клиентов. Большинство дилеров этот ребрендинг сделали, мы не увидели никакого противодействия, потому что все понимают, что это надо делать для наших общих клиентов.
— Вы со своей стороны давили на дилеров, чтобы они торопились? У кого-то ведь финансовое положение совсем тяжелое. — У нас есть долгосрочный план — не на месяцы, а на годы. Процесс еще идет, большинство дилеров уже переоборудовали свои центры, кто-то еще в процессе.
Фото: фирмы-производителя
— При этом не все дилеры пережили кризис: у нас в Екатеринбурге, в пригороде, закрылся один из старейших — «Автогранд». Получается, на полуторамиллионный город было три площадки — стало две. Хватит их сил на весь город или откроете еще площадку? — Мне жаль, что так произошло. Но это не связано со «Шкодой» полностью. Что касается расширения, то… Нам нужно большое покрытие, но это не значит, что нам нужно больше партнеров.
— Понял. И напоследок: продажи идут в рост, значит ли это, что кризис на российском авторынке кончился? *дружный смех* — А есть еще какой-то вопрос?
— Ага. Планы на будущее. — Ну, мы с вами смотрим одни и те же цифры и видим, что есть рост. Это рост в низких сегментах, например, ваши домашние производители растут. Растут продажи новых моделей, новых сегментов. Это всё дает надежду, что становится лучше. Не забываем, что в такой стране, как Россия, всегда есть нужда в средствах перемещения, и машина — решение этой нужды. Ты можешь отодвигать решение вопроса покупки нового авто, но в определенное время это становится накладно. Вот это частично тот фактор, который работает сейчас. Частично помогают схемы господдержки, они пользуются спросом, и это дополнительный толчок.
Конкретно мы в следующем году планируем расти, хотя бы потому что у нас будет локальный Kodiaq. И мы — не единственный производитель с такими планами. Есть трафик в шоу-румы, есть другие показатели, которые внушают оптимизм. Но многое будет зависеть от дальнейших мер господдержки и от курса рубля.
