— Вы несколько раз были в Музее Бориса Ельцина. Какое он произвел на вас впечатление, есть ли экспонат, который вы могли бы выделить? Нужно ли, на ваш взгляд, что-то добавить или изменить в действующей экспозиции?
— Еще на открытии мне запомнился свитер, подаренный Борисом Немцовым — человеком, которого уже нет среди нас. Человеком искренним, порядочным, остроумным, понимающим. Эта, казалось бы, бытовая, простая вещь оказалась на одном стенде с официальными, парадными подарками, и само это сочетание меня поразило. Я рад, что это один из первых предметов, который видят посетители, когда приходят в музей. Мне понравилось, что была воссоздана комната типичной советской квартиры. В фильмах о советском периоде сейчас часто показывают другую обстановку — более помпезную, дорогую. Эта комната возвращает нас в реальный мир, который когда-то нас окружал. Погружает в определенное ментальное состояние, которое было, но теперь ушло. На таком фоне политические изменения, связанные с Ельциным, выглядят по-другому. Я думаю, что они воспринимаются острее, ярче и становятся более значительными.
— Насколько доверительными были ваши отношения с Борисом Ельциным? Можно ли назвать их дружескими?
— Они не могли быть «дружескими» в обычном понимании, дистанция оставалась всегда. Во-первых, мы были людьми разных поколений; во-вторых, я работал с главой государства и, естественно, это налагало отпечаток на общение. Отношения между нами были служебные. Но существовало доверие. Пресс-секретарь — это такая должность, которая предполагает доверие с обеих сторон. Пресс-секретарь должен чувствовать настроение человека, с которым работает, чьи интересы и чью точку зрения представляет в общественном поле. Он должен понимать ход его мыслей, его настроение, характер. Учитывая то, что Борис Ельцин был ярким и неординарным человеком, это требовало определенного напряжения. Но эта работа нас и сближала. Между нами, конечно, не было панибратских отношений, но доверие и взаимопонимание, как мне кажется, было. Иначе мы бы не прожили вместе этот непростой кусок жизни.
— Какое качество Борис Николаевич больше всего ценил в своих пресс-секретарях?
— Как человек прямой, он не любил, когда ему врут. Если вы что-то недоговариваете, приукрашиваете, говорите не то, что есть на самом деле, он сразу чувствовал это — физически. Он ценил прямой разговор. Если что-то случилось, нужно об этом говорить. Не нужно утаивать. Я думаю, что он ценил эту способность в своем ближайшем окружении, не только в пресс-секретарях. А для тех, кто его окружал, такая прямота требовала проявления определенной смелости и воли.
— Была ли у вас свобода действий, возможность самостоятельно принимать важные решения или вам приходилось согласовывать каждое слово?
— Согласовывать всё было невозможно физически. Но пресс-секретарь в силу своего статуса находится в определенной системе координат, он понимает, что происходит, он знает, какая позиция была выработана по отношению к тому или иному событию, и соотносит свой ответ с общей линией. Поэтому каждый раз заглядывать в шпаргалку, спрашивать и что-то согласовывать не приходилось. В этом смысле свобода для маневра всегда была. Может быть, исключением были какие-то внешнеполитические заявления, где за каждым словом стоит абсолютно четкое послание. Главное было — не начать «пороть отсебятину», не выдавать свои мысли за позицию президента. В этом я вижу некую опасность свободы действий. У пресс-секретаря есть свои личные взгляды на проблему, которые вообще-то никого не интересуют. Это нужно понимать. Когда вас часто о чем-то спрашивают и вы все время отвечаете, есть вероятность, что вы начнете себе казаться главным действующим лицом и начнете импровизировать. Тут нужно вовремя себя одернуть и вспомнить, кто вы на самом деле.
— Кем на самом деле является пресс-секретарь президента?
— На самом деле пресс-секретарь — это думающая, самостоятельная, но все-таки функция. Вы — посредник между человеком, институтом — и обществом. И вы доносите некое послание, вы его не должны выдумывать. Публика хочет знать мнение главы государства, а не то, что лично вы думаете по какому-либо поводу. Вы в этом процессе грамотный посредник. Ваш вклад может заключаться в том, как лучше это сформулировать, когда лучше сказать, какие каналы выбрать. Вот это уже ваша работа. Но, конечно, довольно часто пресс-секретарь участвует в выработке позиции по тому или иному вопросу.
 Фото: Константин Мельницкий; 66.RU |
|---|
— Как вы восприняли решение Бориса Ельцина об отставке? Помните свою первую мысль?
— Вы удивитесь, но первая мысль была о том, что нужно грамотно отработать этот день. Я узнал об отставке раньше, чем вся страна, но узнал в тот же день, рано утром. Наверное, было около 8 утра. Честно могу сказать, что никаких выдающихся мыслей в этой ситуации в моей голове не пронеслось… Несмотря на то, что это было 31 декабря, был рабочий день. И было ясно, что день предстоит непростой. После послания все будут ошарашены, будет лавина обращений, вопросов.
— У вас был заготовлен месседж? Вы знали, что будете говорить?
— Там уже не нужно было ничего говорить. Нужно было вежливо общаться с журналистами. В этот день не могло быть дополнительных деталей, ни брифингов, ни пресс-конференций. Все уже было сказано в выступлении самого президента. Что-то добавлять к этому не требовалось. Все было сказано четко и емко самим Борисом Николаевичем.
— Если сейчас разобрать ту ситуацию как кейс по антикризисному пиару, вы можете сказать, что сообщение об отставке было подготовлено и преподнесено правильно?
— Думаю, что да, я не вижу изъянов. Но не факт, что это была кризисная ситуация, как вы сказали.
 Фото: Константин Мельницкий; 66.RU |
|---|
— Почему после работы в Кремле вы не остались в политике?
— Я работал с первым лицом государства и с неординарным человеком. Это была нерядовая работа. Все остальное по сравнению с этим — уже другого масштаба. По образованию я журналист, но работать в журналистике после того, как вы поработаете пресс-секретарем на таком уровне, неинтересно. Когда вы становитесь пресс-секретарем, вы привыкаете не спрашивать, а отвечать. Возвращаться в положение спрашивающего уже не тянет. Это не соответствует ни вашему опыту, ни статусу. Это уже пройденный этап. Надо менять вектор.
— И вы ушли в бизнес?
— Я нашел для себя проекты в корпоративной области. Одна из дилемм в работе пресс-секретаря, на мой взгляд, заключается в том, разделяет ли он ту повестку дня, которая перед ним стоит, или нет. Хорошо, когда пресс-секретаря не просто нанимают как какого-то слугу, который озвучивает то, что ему положено. Хорошо, когда нет ощущения внутреннего противоречия с теми положениями, которые нужно доносить до общества. Конечно, мне могут возразить, что искусство пресс-секретаря, его профессионализм и эффективность заключаются в том, чтобы уметь озвучить любое послание вне зависимости от того, какое оно по сути. Но я считаю, что по-настоящему эффективен тот пресс-секретарь, который озвучивает то, что соответствует его внутренним взглядам. Во всяком случае в такой ситуации работать комфортнее.
— Повестка конца 90-х совпадала с вашими внутренними взглядами?
— Скажем так: она имела отклик внутри меня. Вы спрашиваете, были ли какие-то недочеты с коммуникацией в тот период… Я не думаю, что все было сделано, сказано, произнесено, придумано идеально. Но мы старались и сделали все, что можно было сделать. Поэтому сейчас, оглядываясь назад, я испытываю, скорее, чувство удовлетворения. Общая повестка дня совпадала с внутренним настроением людей, которые в ней были задействованы. Это не всегда бывает, тем более на высоких государственных должностях.
 Фото: Константин Мельницкий; 66.RU |
|---|
— Какова, на ваш взгляд, роль пресс-секретаря сегодня? Его вес и власть увеличились по сравнению с ельцинским временем?
— Владимир Путин активно и много говорит сам, и говорит хорошо. Люди легко воспринимают то, что он произносит. Его послания остаются в общественном сознании. В этом случае пресс-секретарь, скорее, помощник, который выступает с сообщениями по тем поводам, которые не соответствуют статусу президента. В первую очередь это техническая повестка дня или вопросы, которые лежат в поле общественного интереса, но не касаются непосредственно работы президента. Например, то, что Москву разрыли. Весь город перерыт уже два или три года, это, казалось бы, бытовая проблема, но людям интересно, что думает по этому поводу Кремль. В конце концов, президент тоже ездит по улицам. Если в других странах такие вещи, как правило, воспринимаются совершенно раздельно (например, у американского президента не будут спрашивать про план благоустройства Чикаго), то в нашей стране важные проблемы всегда связывают с верховной властью. С другой стороны, люди имеют право задавать эти вопросы, а власти хорошо бы находиться в реальном диалоге с обществом. Тут как раз нужен пресс-секретарь, который выражает позицию, которой придерживается власть.
— Как бы вы оценили стиль общения Дмитрия Пескова?
— Он работает профессионально. Я чувствую в нем дипломатическую школу. Мне импонирует, что в последние годы он постоянно проводит брифинги. Одно время регулярных форматов общения с прессой у нас не было. У общества, у СМИ, которые представляют интересы общества, всегда есть что спросить у президента.
— О чем говорит появление такого формата общения с властью?
— Это возвращение к норме. Но конечно, нам есть над чем работать в смысле улучшения диалога. На многие вопросы мы не получаем ответов или получаем такие ответы, которые нас не всегда удовлетворяют. Есть большие социальные группы людей в обществе, на чьи запросы нет адекватной реакции. В результате растет чувство фрустрации.
— Дмитрий Песков несколько раз оказывался в центре внимания благодаря своему экстравагантному образу за пределами Кремля. Например, его появление в красных штанах и уггах стало поводом для многочисленных шуток в соцсетях. Можно ли считать это ошибкой, повредившей имиджу пресс-секретаря?
— Я бы не назвал это чем-то выходящим за рамки допустимого. Наоборот, это говорит о том, что Дмитрий Песков нормальный, живой человек. И как всякий человек, он имеет право на жизнь вне работы.
— То есть это делает его в глазах людей более человечным?
— А почему нет? Вот его кто-то сфотографировал в то время, пока он ждал свою машину на автомойке. По-моему, я не видел других людей такого ранга, которые сидели бы у нас на автомойке. Это симпатично, такую раскрепощенность, на мой взгляд, можно только приветствовать.
— Тогда не могу не спросить о часах за 37 млн руб., которые Дмитрий Песков надел на собственную свадьбу…
— Ну, свадьба — это такое личное событие для любого человека…Мне трудно комментировать, что там произошло.
— Когда снимки попали в СМИ, вышло заявление, что это был подарок супруги. Но, надевая их, Песков, вероятно, понимал, что они не останутся без внимания. Бросают ли такие жесты пресс-секретаря тень на первое лицо государства?
— Я не буду сейчас комментировать какие-то конкретные вещи, скажу лишь, что лично для меня важно чувствовать то пространство, ту среду, в которой мы находимся. Я имею в виду настроение людей, их образ жизни, их проблемы. Страна живет, мягко говоря, очень непросто и еще не пережила те кардинальные перемены, которые произошли 25 лет назад, когда один строй сменился на другой. Этот переход породил массу проблем, из которых мы еще не выкарабкались. Все это создает определенный общественный фон. Моя личная точка зрения заключается в том, что своим поведением мы должны стараться этот фон максимально учитывать, чтобы не возникало электрического разряда из-за несоответствия между ментальным и материальным состоянием обычных людей и поведением чиновников высокого государственного ранга. Я бы так ответил на вопрос.
дас ист корпоративус вертикалис..