Спектакль поставили в Центре современной драматургии еще летом. Главные роли сыграли актеры «Коляда-театра» Олег Ягодин и Тамара Зимина. Написали пьесу ученицы драматурга Николая Коляды Ярослава Пулинович и Полина Бородина.
В середине ноября «Башлачев. Свердловск — Ленинград и назад» номинировали на главную ежегодную национальную премию «Золотая маска». Постановка получила несколько номинаций: спектакль малой формы, лучший исполнитель мужской роли (Олег Ягодин) и лучшая режиссерская работа (Семен Сезрин).
Новость вызвала негодование московского театрального критика Марины Тимашевой. «Все, у кого есть глаза, можете посмотреть: вот что предпочли эксперты «Золотой маски» «Канту», «Ладе», многим другим спектаклям. Вот это бездарное и гнусное издевательство. Над мертвым человеком. И над женщиной, которую он любил. Использовали его имя, ее имя…» — написала она на своей странице в «Фейсбуке».
Вскоре последовал ответ от авторов пьесы. Ярослава Пулинович заметила, что Тимашева даже не видела спектакль, следовательно, судит о нем только по видеоотрывку на Youtube. Кстати, вот этот отрывок. Благодаря посту Тимашевой его посмотрели уже 1 613 человек.
Мы попросили нашего друга Алексея Вдовина, знающего творчество СашБаша от и до, сходить на спектакль и написать для нас рецензию.
— Что ни сделают ученики Коляды — получается конец света. Правда, на этот раз за постановку драматургического текста Ярославы Пулинович и Полины Бородиной о жизни и смерти Александра Башлачева взялся новодрамовец Семен Серзин из Санкт-Петербурга, но светлее от этого не стало.
Зрителей в зале встречает скрежет гитар, «Курара» в полном составе, компот из сухофруктов и груды пленки, наваленной на полу и свисающей с потолка. На грязно-белом экране-простыне — архивные черно-белые кадры, на которых мелькают знакомые молодые лица Шахрина, Бутусова, Пантыкина, еще кого-то… Венчает всю эту шумовую и визуальную вакханалию пролога неожиданное лермонтовское «На смерть поэта».
Каркас спектакля составили отрывки из писем, воспоминаний, интервью — но здесь, в общем-то, простой прием в жанре «Вербатим» (документальный театр) не должен нас обманывать. Непридуманность истории, ее последовательное развитие — только манок. Биографическая справка из «Википедии» — и та даст больше информации.
Да и не стоило огород городить, чтобы рассказать еще одну биографию рано ушедшего из жизни поэта. Все наши литературные трагедии похожи одна на другую и последующий «жалкий лепет оправданий» не дает ответа на главный вопрос — как жить дальше?
Реальность прошлого в спектакле все время ускользает, растворяется. Уловить правильную ноту, которая настроит на этот мутный поток и позволит зрителю дальше плыть в нем до самого финала, помогает Тамара Зимина. Женщина, мать, бабушка, любовь, сама почва, земля — от первого причастия (компотом, да) до финальной песни она на сцене — меняя костюмы, лица, образы, ведет нас по лабиринту времени.
Как всегда, пластичный Константин Итунин, как всегда, отстраненный Олег Ягодин, да и группа «Курара» в полном составе несмотря на обилие текста, звука, движения лишь дополняет, иллюстрирует ее монолог.
Время — вот ключевое слово. Его в спектакле произносят много раз, в разных контекстах, подчеркнуто акцентируют и проговаривают впроброс. Эпизоды из жизни, выхваченные как будто случайно и уложенные в правильную последовательность, похожи на трудом и потом добытые после внезапного апокалипсиса артефакты. Они сохранились на плохонькой магнитной пленке, которая теперь, шипя и осыпаясь, прокручивается в этом зале в очередной раз (так вот откуда эти рулоны на полу!), давая возможность вспомнить, чем мы еще живы. Что у нас пока еще осталось.
Это внутри спектакля. Во внешнем плане происходит тоже много интересных вещей. Есть песни «Курары», которые удачно ложатся во вневременное пространство спектакля, есть пара увесистых «пощечин общественному вкусу», которые хорошо считает мАсква, есть отлично стилизованное «хоум-видео», есть «люди театра», сидящие вдоль стены как вокруг единственного в окружающей темноте костра.
В песнях Башлачева (кто-то после спектакля послушает их впервые) главное — их шаманство, ритуальность. «Время колокольчиков», монотонный двухаккордный речетатив, на котором внезапно цветом взрывается экран, и «От винта», который с застывшей маской, уходя во тьму, в послесмертие произносит герой Ягодина, — еще одна попытка погружения в бесконечность, вневременность. А эпилог — «Локомотив» «Курары» — как принудительный выход из транса, возвращение обратно, в наше время.
Главное, что есть в этом спектакле, что остается послевкусием и долго не отпускает, — холодное дыхание вечности. Только ощутив его, начинаешь ценить каждый миг проживаемого настоящего. Тот, кто дал тебе такую возможность, — ныне стал легендой.
Постскриптум, который неизбежен на фоне сетевого скандала, раздутого в аккурат после выдвижения спектакля Центра современной драматургии на «Золотую маску», хорошо проиллюстрирует тот же Лермонтов, спустя неделю дополнивший «На смерть поэта» строками: «А вы, надменные потомки…». Ну, вы помните, что там дальше.
Текст: Алексей Вдовин для 66.ru. Фото: Вадим Балакин. Видео: Руслан Секачев
