Зоозащитники пугают горожан псом-инвалидом и требуют остановить догхантеров

Движение догхантеров стало настолько сильным, что в противовес ему появилось еще одно — антидогхантеры. Оно есть почти во всех городах России. Неофициальное название — «охотники на догхантеров». В Екатеринбурге это пока просто движение людей, возмущенных массовым отстрелом и отравлением бездомных животных.

Местная группа антидогхантеров в социальной сети «ВКонтакте» насчитывает более 600 человек. Свою войну они ведут прямо здесь, в онлайне. Посылают жалобы на страницы догхантеров. Надеются, что их заблокируют. Заваливают группу спамом. Тут же ведут сбор помощи для покалеченных животных. Находят передержки и новых хозяев.

Митинг собрал порядка пятнадцати человек. Многие пришли вместе со своими собаками.

Случаи, когда активистам удается встретить догхантера в офлайне, редки. Охота на собак, как правило, ведется ночью. Поймать за руку кого-то сложно, а порой и опасно. Догхантеры травят животных специальными медикаментами, кто-то пользуется огнестрельным оружием. Поэтому екатеринбургские антидогхантеры предпочитают устраивать митинги и собирать подписи за участие защитников в работе над законопроектом «Об ответственном отношении к животным».

«Вам легче и проще убить нас? Но мы — не живые мишени и не биологический мусор».

Активисты разворачивают транспаранты под памятником Татищеву и де Геннину. Сразу три человека пытаются удержать растяжки на сильном ветру. Их снимает на видеокамеру полицейский. Камера выхватывает белый кусок ткани с изображением рыжего пса. Собака смотрит с транспаранта большими черными глазами-бусинками. Дальше еще несколько растяжек. На этот раз активисты обращаются к городским властям: «На их убийство — миллионы бюджетных рублей, а на гуманное решение проблемы — ничего?», «Екатеринбург — центр науки и культуры, а не зона расправ и убийств над четвероногими жителями города».

По ступенькам поднимается организатор митинга — маленькая женщина с белой косынкой с надписью «антидогхантеры» на шее. Ее зовут Светлана. Она читает заранее заготовленную речь с интонацией революционерки, посылая пламенные взгляды собравшимся. Всего — человек десять.

«Никто не поможет псу, корчащемуся от боли от ножевых ранений, или собаке с отбитыми органами, или отравленному щенку, бьющемуся в агонии».

«Отчаяние и безысходность ситуации в отношении бездомных животных подтолкнули нас выйти сегодня на этот митинг…» — начинает Светлана. Микрофон шипит. Она продолжает читать без него, но ее останавливают. Ничего не слышно. Ей дают другой. «В нашем городе не существует…» Скрежет. «Раз-раз». «Дело в том, что в нашем городе не существует ни одного муниципального приюта…»

— Никто не поможет псу, корчащемуся от боли от ножевых ранений, или собаке с отбитыми органами, или отравленному щенку, бьющемуся в агонии, — наконец произносит Светлана. — Если бы у нас в городе работала комплексная программа по отлову, стерилизации, вакцинации, чипированию и пристройству в приюты, а потом и в добрые руки, то очень многих четвероногих можно было бы спасти. Но ее нет. Власти объясняют это отсутствием денег.

Из динамиков громыхает: «Не стреляй в воробьев, не стреляй в голубей». На сцену выводят пса без передних лап. Хозяйка приподнимает его за ошейник спереди, он быстро перебирает задними лапами. Женщина опускает ошейник, и пес, потеряв точку опоры, падает всем телом на ступеньки. Тут же группируется, складывается в калачик, как кошка. Боязливо оглядывается по сторонам. Из микрофона снова доносится шипение, пес пугается и порывается встать, забывая, что у него нет передних лап. Падает носом вниз. Над ним снова раздается голос из динамика. Собравшимся сообщают, что собаку зовут Бим. В его теле до сих пор пули.

— Их не стали вытаскивать, потому что ожидали, что они сами капсолизируются, — объясняет активист движения антидогхантеров. — Пес был охранный, охранял санаторий озера Глухое. Мы решили дать надежду этому псу жить. И очень благодарны семье преподавателей, которая навещала Бима в клинике, переносила вместе с ним все операции, и вот уже третий год Бим живет у них.

Бим охранял территорию санатория озера Глухое. Три года назад ему отстрелили обе передние лапы.

Бим произвел самое сильное впечатление на участников митинга антидогхантеров.

— Вот, пожалуйста, смотрите, этот замечательный пес, у которого нет передних лап, — на импровизированную сцену поднимается телеведущий Даниил Макеранец. — Хочется верить, что мы доживем до того момента, когда животные будут у нас не вещами. Будут защищены. Надо-то нам всего лишь неравнодушия, хотя бы. Говорить об этом, что убивать нельзя. Если эти люди не понимают, то я бы пожелал им хотя бы наполовину почувствовать ту боль, которую чувствует животное, умирающее от яда. Потеряйте свое животное. Сколько тысяч долларов за границей вы за это отдадите, и больше никогда не будете этого делать. Конечно, очень хотелось бы, чтобы этот закон появился и у нас…

Катя пришла на митинг вместе со своим псом Снежей. Снежа, как и Бим на сцене, прячет морду и жмется к Катиным ногам, как будто это она большая и должна его защищать. На ошейнике у собаки крупным детским почерком написан Катин номер телефона — на случай, если вдруг пес потеряется.

Катя пришла на митинг вместе с собакой, которую взяла из приюта. Девушка говорит, что сама готова убивать догхантеров. «Потому что догхантеры — это люди, больные на голову. С ними никто не справится».

— Снежа из приюта, — говорит Катя. — Я больше люблю немецких овчарок, но зашла в группу, увидела собаку, которой требуется передержка. Взяла ее и поняла, что больше без нее жить не смогу. Какая группа? «Зоозащита», «Антидогхантер», я во всех группах состою.

— Вы думаете, что этот митинг поможет бездомным животным?
— Я думаю, что такие митинги мало помогают. Потому что догхантеры — это люди, больные на голову. С ними никто не справится. Всех же мы не выловим.

— А вы что, их ловите?
— Нет, но это было бы намного эффективнее. Но если бы даже мы кого-то поймали, то что бы с ними дальше делали? Полиция чем поможет? Если нам что-то и удастся доказать и его приговорят к штрафу, то он только злее станет от этого. Я бы этих людей… Ну не знаю… Убивала бы просто! — Катя улыбается, но смотрит вполне серьезно. — Я не знаю, как они воспитывают своих детей, если они не понимают, что хорошо, а что плохо. Они сегодня кошку убивают, а завтра человека.

Движение по отлову педофилов (на фото — один из активистов) поддержало антидогхантеров.

Мимо нас проходит скучающий полицейский. Слева от памятника — группа ничего не понимающих корейцев, которым почему-то тоже предлагают поставить подпись за законопроект в защиту животных. Напротив памятника останавливаются двое модно одетых молодых людей с большими рюкзаками. Обмениваются парой фраз на английском и фотографируют Татищева и де Геннина на свои смартфоны так, чтобы плакатов и антидогхантеров не было видно. Тут же стоит активист группы по отлову педофилов (движение по отлову педофилов поддерживает антидогхантеров). Он скрывает свое лицо платком и снимает на камеру митинг.

— Если бы у нас была такая группа по отлову догхантеров (по аналогии с группой по отлову педофилов), вы бы стали ее активным участником?
— Да, — Катя говорит уверенно.

— Как бы вы действовали?
— Найти людей, которые этим занимаются, не так сложно. Их можно вычислить в социальных сетях, на специальных сайтах. По ID-адресу. А дальше…

«Пока наши власти спят и не осознают всей опасности…» — на сцене снова появляются активисты «Антидогхантера». Слова Кати проглатывают ритмичные «бу-бу-бу» из динамиков. Разобрать слова невозможно, только отдельные ударные слоги.