Экокатастрофа на Чусовой: «ужас» или «ужас-ужас-ужас»?

На Чусовой экологическая катастрофа, реку нужно срочно спасать, говорит группа экологов из Первоуральска. В качестве доказательств активисты разместили в Сети фотографии. Из ржавых труб потоки мутной, желтой жижи стекают в реку Пахотку. Она бежит по территории сразу нескольких заводов и вливается в Чусовую. Тут же — лужицы и целые пруды, заросшие мхом и плесенью. Вода окрашена в ядовитый изумрудный цвет. Рядом будка, из которой тянется неестественно зеленый полусгнивший шланг. Что за будка — никто не знает. Попасть в нее нельзя. Дверь плотно закрыта.

Эколог Степан Черногубов, бравший пробы воды с территории местного завода «Российский хром 1915», спустя пару дней был жестоко избит. Как утверждает Степан, полицейские разбили ему череп прикладом оружия. Причина, по мнению эколога, кроется все там же, в мутной воде Чусовой, недалеко от шламоотстойника.

	Пахотка протекает по территории сразу нескольких заводов — «Русский хром», ПНТЗ, «Полипласт». Напитавшись промышленными отходами, она вливается в Чусовую. Здесь начинаются химические процессы, которые приводят вот к таким причудливым переливам — от кислотно-желтого до изумрудного.

Экологам свойственно пугать общественность. На два дня после майских праздников новость о загрязнении Чусовой стала сенсацией. На нее отреагировали многие, хотя скопленные в шламохранилище отходы постоянно дренируют в грунтовые воды и вредные вещества уходят в реку десятки лет. Это вовсе не означает, что все экологи паникеры. Но проверить эмоциональные предположения, до сих пор не подкрепленные результатами анализов, и убедиться в масштабах бедствия стоит. Так, на некоторых фотографиях экологов стоки в шламохранилище ошибочно представлены как стоки в реку Чусовую.

О том, что именно попадает в реку, можно судить по характеру деятельности предприятий. «Полипласт» специализируется на производстве промышленной химии, базовым продуктом считается нафталинсульфанат. На «Первоуральском новотрубном заводе» выпускают стальные трубы марок углеродистых, легированных и нержавеющих сталей. Продукция «Русского хрома» — это калий бихромат, натрий бихромат, ангидрид хромовый, окись хрома, дубитель хромовый сухой, а также сульфат натрия, получаемый в процессе переработки хромсодержащих отходов.

Перед тем как поехать к Чусовой, мы задали несколько вопросов бывшему арбитражному управляющему «Хромпика» Владимиру Соловарову, ушедшему с предприятия в 2006 году. Сейчас он заместитель министра международных и внешнеэкономических связей Свердловской области. По его словам, одним из обязательных условий при передаче предприятия от одних собственников к другим стало обязательство по вложению средств в развитие экологической системы завода.

По одной из версий, источник сильного загрязнения на Чусовой — шламонакопитель, доставшийся предприятию еще с советских времен. В 1996 году начался процесс банкротства завода, сейчас предприятием владеет Сергей Гильварг. Как минимум последние десять лет толком шламонакопителем никто не занимался, и скопленные в нем отходы постоянно дренируют в грунтовые воды.

Дно шламохранилища выкладывалось слоями глины и полиэтилена. Была целая система дренажных трубопроводов, осуществляющих в паводковые периоды перехват вод. Но устранить проблему жидких шламов, дренирующих в почву, не получалось. Сейчас ликвидировать шламонакопитель нельзя. «Единственный вариант, который рассматривался еще при мне, но который я не успел завершить, — это переработка шлама из накопителя. Я знаю, что была сделана большая работа по сухому складированию шлама. От жидкой фазы на заводе ушли», — говорит бывший арбитражный управляющий предприятия.

Владимир Соловаров:

— Я оставил завод, потому что у меня не было общих точек взаимопонимания с людьми, которые зашли на предприятие. В том числе это касалось вопросов экологии. Когда я вел процедуру банкротства, условием продажи заводского комплекса новым собственникам стала обязанность вкладывать средства и обеспечивать устойчивую экологическую обстановку на объектах завода. Были условия инвестиционного договора о минимальной сумме 12 млн долларов, которые должны быть вложены в восстановление работоспособности. Это средства на капитальный ремонт, запуск и экологическую систему завода. Сначала все шло нормально, но потом англичане стали мелочно оптимизировать производство.

Насколько хорошо выполняются сейчас эти требования, бывший управляющий предприятием не знает. Это и предстоит выяснить.

«Мертвые реки» нам показывает местный житель, в прошлом — эколог Михаил Фрибен. Наша цель — шламоотстойник «Русского хрома 1915».

Путь начинается от того самого железнодорожного полотна, по которому «Русский хром» (в прошлом «Хромовый завод», «Хромпик», как до сих пор предприятие называют местные жители) переправляет свою продукцию. Михаил Фрибен утверждает, что ржавый налет, скопившийся на шпалах между рельсами, — хром, оставленный здесь «дырявыми вагонами».

Идем по железнодорожным путям, которые приведут нас на территорию завода. В железных трубах течет на вид чистая вода. Под трубами — разноцветная вода.

Выходим к ржавому берегу. По его краям россыпями лежат камни. В зарослях сухой, выжженной травы они похожи на комочки плесени — зеленые и вязкие. Если смотреть на это под микроскопом, то можно увидеть рельефные поверхности со сложными фигурами, похожими на те, что любил Пикассо. Хотя больше все это напоминает картины импрессионистов.

Камни с плесенью расцветают желтым и салатовым. Дальше стелятся желтые и зеленые разводы. Кажется, что это маляр случайно опрокинул несколько ведер с краской кислотных цветов. Озерцо взято в плотное кольцо труб, похожих на змей. Сейчас из них ничего не течет, поэтому на глаз определить источник кислотной зелени не получается.

	Рядом — болотце изумрудного цвета. На первый взгляд оно может показаться даже красивым, но от этого становится еще страшнее. Мы так и не смогли узнать, почему вода, высыхая, становится изумрудной, как соли хрома.

Очень скоро у Михаила начинается приступ кашля. От всех этих химикатов в роще стоит густой, спертый воздух, в горле возникают неприятные ощущения. Сильно болит голова.

— Сейчас мы идем к руслу речки Пахотка. Здесь — вероятно, результат сбросов с «Полипласта». Но гарантии точно нет. Они сбрасывают вещество, которое пенится, как шампунь. Здесь находится станция нейтрализации «Русского хрома», — Михаил показывает на невысокое, ничем не примечательное серое здание. Это станция нейтрализации «Русского хрома». Сейчас мы идем к трубе, из которой вытекают стоки «Русского хрома», чтобы убедиться, что эта вода не ржавая.

Так выглядит станция нейтрализации завода «Русский хром». Здесь производится финальная очистка стоков с шламохранилища, которые попадают в третий шламоотстойник. Это святая святых завода. Журналистов и экологов на территорию не пускают.

Говорить с уверенностью о том, кто именно делает несанкционированные сбросы, сложно. Заводы имеют право избавиться от некоторого количества отходов, подписав договор с «Водоканалом», говорят экологи. При этом, как они полагают, масштабы сбросов значительно превышают нормы. Мать Михаила, которая много лет работала на «Водоканале», несколько раз сама делала замеры. Ей удалось зарегистрировать сброс в 10 ПДК. Водозаборы Екатеринбурга делаются выше по течению на 20 км.

Поднимаемся на горку и выходим к мостику. Впереди из тумана проступает берег. Справа громко воет собака. Она привязана к забору еще крепкого деревянного дома Первомайки. Так называется жилой район.

Домики Первомайки напоминают о том, что мы все еще в Первоуральске. Людей вокруг не видно — все как вымерли, а собака осталась сидеть и ждать, пока кто-нибудь придет и снимет цепь с ее ошейника, чтобы она тоже могла убежать.

Жители этих домов берут воду из скважин. По словам экологов, скважины расположены в зоне химических стоков. Правда, концентрация вредных веществ в воде из скважин меньше. Вряд ли это успокаивает тех, кто использует эту воду каждый день, но судя по тишине, царящей в райончике, пикетировать завод и местные власти здесь и не думают.

Подходим к трубе, из которой, по словам экологов, текла ржавая хромированная вода в начале этого месяца. Здесь бьется фонтан, назвать его ржавым сейчас нельзя.

	Так выглядит сток «Хромпика». Сегодня он чист. Этот фонтан впадает в реку. Там, где больше воды, селится мох. Запах плесени есть и здесь. Вода по краям покрыта мелкими мохнатыми водорослями.

— Я вижу, что сток у них чистый, — говорит Михаил. — Они все сбросы со станции перекрыли в срочном порядке. Часов за 12 все осаживается, и на вид вода становится чистой. Конкретно сейчас они не сбрасывают, вынуждены накапливать. Но потом будут делать сброс, который не так просто зафиксировать. Но если это сделать, у них будут большие проблемы. Подключится природоохранная прокуратура и другие органы.

	Если сравнить фотографии, сделанные экологами 4 мая, с нашими, то видно: выброс был, но сейчас все чисто. Река Пахотка, которая протекает через территорию сразу нескольких заводов, впадает в Чусовую.

	Это вода, которая течет из последнего в цикле очистки шламохранилища.

Перед тем как отправиться осматривать стоки, мы поговорили с бывшим инженером-механиком «Хромпика». В анонимном интервью он подтвердил версию экологов. По его словам, на предприятии практикуются залповые сбросы. Как правило, это происходит в праздники, в выходные дни, когда природоохранные ведомства не работают или работают вполсилы.

В прокуратуре также говорят, что раньше «Русский хром 1915», «Первоуральский новотрубный завод» и «Первоуральский динасовый завод» ловили на нарушениях при сбросе сточных вод в реку.

Территория завода — объект повышенной опасности, но во многих местах она не огорожена. Даже не везде есть таблички. Чуть выше от нас стоит будка. Она появилась здесь совсем недавно. В ней сидит человек с завода, в обязанности которого входит следить за посторонними.

Этот заросший плесенью колодец стоит на пути стоков речки Пахотки. Он окрашен ядовитыми цветами, но скопленные здесь вещества не ядовиты. В колодце живет большая жаба.

За то время, что мы осматривали заводской сток на мостике, к будке подъехала машина, из которой вышли охранники. Подходить к нам не стали. Пришлось подняться самим. Поинтересовавшись, кто мы такие, охрана сообщила, что дальше нам нельзя. Мы не стали спорить.

Мы возвращаемся к машине, чтобы отправиться на изумрудные озера. Чтобы выйти к ним, нужно идти по железной дороге до упора. Однако на возвышении, по которому стелятся рельсы, нас уже ждут двое охранников. Мы решаем обойти с другой стороны и направляемся по дороге вдоль частного сектора.

	По дороге на шламохранилище в одном из домов кирпичной кладки замечаем кирпичики кислотного цвета, явно окрашенные вредными химикатами с территории завода. Скорее всего, именно оттуда их и принес хозяин дома. Еще несколько кирпичей лежат в куче перед ним. Здесь строят дома из таких кирпичей и не боятся. Соседство с шламохранилищем, судя по всему, никого не смущает.

— Это, скорее всего, что-то разобрали, — говорит Михаил. — Население может что-нибудь стащить с «Хромпика» и использовать у себя. Все знают, что это вредно, но все равно тащат. Все население поселка работает на этом заводе. Все знают, что отвалы трогать нельзя.

На берегу Чусовой, недалеко от территории завода, то есть опасной зоны, сидят рыбаки. Идея о том, что в этом месте можно ловить рыбу, кажется нам странной.

Местные рыбаки рассказывают, что залповые выбросы с заводов случаются, но редко. Правда, когда это все же происходит, то дохнет вся рыба.

— Тут нормально еще, это ниже по течению плохо, — говорит один из рыбаков, Андрей.

— Рыба-то есть?
— Да куда она денется. Ну, я же ем, живой, здоровый. Глистов нет, сразу говорю. А там, с СУМЗА, это да — сливают. Это нечасто, иногда. Но если сольют, то п…ц.

— Как часто бывают сливы?
— Сливают редко, но метко: если сольют, то вся рыба мрет моментально. Весь берег ей усыпан. В 2009 году сливали, помню. Давно не было…

В качестве доказательства, что здесь действительно водится рыба, Андрей достает из полиэтиленового пакетика несколько тощих рыбешек и вываливает их на землю. Демонстрирует нам. Рыбак кажется довольным, на щеках появляется нездоровый румянец. Люди не только не боятся жить около шламонакопителя, но и в 500 метрах от опасной зоны ловят вот такую неестественно желтую рыбку.

На противоположном берегу можно заметить темную фигуру еще одного человека с удочкой и мусор, ровным слоем разбросанный по берегу.

Мы же отправляемся в самый грязный участок на территории завода, который занимает большую его часть, — в шламонакопитель, а оттуда — в администрацию «Русского хрома 1915», чтобы задать несколько вопросов главному экологу предприятия Виталию Баранову. Скажем сразу — свою причастность к залповому выбросу хромированных вод на заводе отрицают. Все это — во второй части репортажа.