Елена Леонтьева: «Буддисты против закона о защите чувств верующих»

Странное дело, буддизм в России как бы есть, и его как бы нет. Есть — потому что есть десятки тысяч последователей этой религии, и не только в регионах традиционных, вроде Калмыкии, Бурятии и Тувы. А нет — потому что о буддистах мы крайне редко что-то слышим. Они не участвуют в межнациональных столкновениях, не требуют обязательного изучения основ буддизма в школах, не требуют запретить неугодные фильмы или карикатуры… И вообще ведут себя крайне аполитично. Как, в общем, и полагается приверженцам той или иной религии.

На днях в Екатеринбург с презентацией новой книги приезжала один из ведущих экспертов в области тибетского буддизма, сотрудник Института стран Востока, а кроме того — главный редактор журнала «Буддизм.ру» Елена Леонтьева. Портал 66.ru не упустил возможности задать ей несколько насущных вопросов.

— Елена, вообще про буддистов обычно мало что слышно. Но в Свердловской области недавно случилась громкая история: община единственного на Урале буддийского монастыря, который находится на горе Качканар, оказалась перед угрозой выселения, а все религиозные, жилые и хозяйственные сооружения хотят просто снести. На землю, по мнению буддистов, претендует холдинг «Евраз Груп С.А.». В курсе ли вы этого конфликта?
— Да. Ситуация там не самая простая: насколько я понимаю, ни земля, ни здание храма общине не принадлежат. В такой ситуации сохранить место им поможет только чудо. Будь я на их месте, старалась бы действовать по закону — оформить аренду или получить в собственность. Даже будучи буддистами, мы все обязаны соблюдать законы государства, в котором живем. Я очень хорошо отношусь к этим людям, знаю их, но сейчас это все выглядит просто как самозахват.

Буддистам в Качканаре вернуть землю и монастырь поможет только чудо.

— Про буддийские монастыри мы, кстати, вообще очень редко слышим, в то время как православная церковь периодически заявляет о планах по строительству или восстановлению церквей, реже, но мы слышим и о планах по строительству мечетей. Почему так? Потому что для буддистов не так важны сооружения культа?
— Я бы сказала, потому что буддистов еще не так много в России, если не брать в расчет традиционные территории — Калмыкию, Туву и Бурятию. Российским буддистам вне этих территорий приходится строить за свои деньги. А когда община, например, всего 100 человек, конечно, невозможно построить очень большое, богатое здание. Думаю, что это вопрос времени и количества людей. Сегодняшние западные буддисты в России (в Москве, Екатеринбурге, Челябинске и так далее) строят, скорее, не храмы, а более функциональные помещения, которые называются буддистскими центрами, где находится зал для медитации и лекций, библиотека, кухня, возможно, даже жилые комнаты. Нам хотелось бы также строить своего рода культурные центры — с залами для выставок или кинопоказов.

— У меня правильно создается впечатление, что вы менее привязаны к каким-то внешним украшательствам?
— По сути, так должно быть. Но буддисты тоже люди. И им тоже нравится, когда храм — как храм: большой, светлый, красивый. И я допускаю, что наверняка есть буддисты, очень привязанные к каким-то внешним вещам. Но в целом буддист не должен тяготеть к роскоши. Для меня пример — наш лама Оле Нидал — человек, который ничего материального не вкладывает в самого себя. За ним закреплена комната в буддийском центре Копенгагена — и это, наверное, все, что у него есть. Он носит одежду секонд-хенд. Принципиально. И принципиально не хочет тратить на себя деньги общины.

— Меня искренне огорчает, что православие в России в последнее время становится религией несколько политизированной. Мы все чаще слышим о служителях церкви в связке с властью, политикой. И вообще конфликты на религиозной почве нередко переходят в политическую плоскость. Но мы никогда не слышим о буддизме в связи с властью, с политикой. Почему?
— Изначально буддисты не должны были иметь ничего общего с политикой. Но в то же время в Тибете, например, буддисты правили страной 400 лет. И я с сожалением признаю, что за эти годы страна не продвинулась в сторону прогресса ни на шаг. Правление религии — даже моей любимой религии — стране не помогло.

В Тибете буддисты правили страной 400 лет. И я с сожалением признаю, что за эти годы страна не продвинулась в сторону прогресса ни на шаг.

Я, зная тибетскую историю, абсолютно уверена, что никакая религия не должна становиться у руля страны, не должна претендовать на политическую власть. Потому что, к сожалению, правящая религия тормозит прогресс. Даже буддизм, который мне лично кажется очень прогрессивным. Видимо, власть все-таки развращает, а люди есть люди, даже если они религиозные деятели. Государство должно быть светским. Почему мы не слышим о буддизме в этом смысле? Мне хотелось бы сказать, что буддисты не рвутся во власть. Но я не могу отвечать за всех. Могу сказать только про то, что тибетская традиция, к которой я сама отношусь (Карма Кагью), и ее лидеры, начиная с XII века, не занимали и не стремились занять государственные посты. А это ни много ни мало — 900 лет. Хотелось бы, чтобы так было и дальше.

Занятие политикой подразумевает, во-первых, стремление к власти. Во-вторых, часто жесткая конкуренция, а значит — ревность, гордость, злость. Все эти чувства в буддизме считаются мешающими и ведущими к страданию, поэтому мы считаем политику делом сомнительным.

— Что ж это выходит, если вдруг получится так, что все люди на земле станут буддистами, воцарится полное безвластие?
— Я думаю, что на земле все не будут буддистами. Буддизм никогда не стремился быть единственной религией, он всегда соседствовал с другими — и в Тибете, и по всему миру.

— Наверное, такая позиция объясняет то, что мы никогда не видим столкновения буддистов с представителями других религий?
— Мы видим столкновения, но буддисты в них всегда защищаются. Есть в Таиланде южные области, где живут мусульмане. Или Бангладеш — совсем недавно мусульмане разрушили там буддистские храмы. На этих территориях нам приходится отстаивать свои интересы, защищаться. Но буддисты никогда не бывают агрессорами, это правда.

Буддизм никогда не стремился стать единственной в мире религией. Думаю, никогда не будет так, что все жители планеты станут буддистами.

— По-вашему, нужен ли нам закон об оскорблении чувств верующих?
— Я категорически против этого, потому что чувства верующих — это совершенно иррациональная, непредсказуемая и неисчислимая вещь. Я вполне допускаю, что какого-то верующего может оскорбить то, что я в брюках, или мои украшения, например. Все что угодно может оскорбить человека. Делать это чувство предметом уголовного законодательства, я считаю, совершенно неправильно. Разрушение объектов культа — вот это понятно, но чувства — предмет субьективный.

Я знаю одну историю, для меня не очень приятную: в буддийской стране Шри-Ланка осудили троих французских туристов за нечто подобное. Девушка поцеловала статую Будды и сфотографировалась, парень рядом сел в позу лотоса и тоже сфотографировался. Потом они эти снимки понесли печатать в какое-то местное ателье. И вот сотрудник ателье так оскорбился, что подал на них в суд. С точки зрения нормального буддиста, это совершенно безобидное действие: ты сколько угодно целуй эту статую, Будде совершенно все равно. Это было исключительно личное оскорбление отдельно взятого человека, который в буддизме, мне кажется, ничего не смыслит.

Я категорически против закона о защите чувств верующих, потому что чувства — это совершенно иррациональная, непредсказуемая и неисчислимая вещь. Делать ее предметом уголовного законодательства совершенно неправильно.

— Каково было наказание?
— Они получили условный срок, если они что-то еще нарушат в Шри-Ланке, то могут сесть по-настоящему. И штраф порядка 10–11 долларов. Не сравнить, конечно, с наказанием для Pussy Riot, но я считаю, что таким образом поддерживается мракобесие.

— В буддизме тоже есть такое понятие?
— Вы знаете, мракобесие — не в религии, а в человеке. По-моему, если человек на что-то обиделся — это его личная проблема. В буддизме обида — это тоже признак слабости, которая не нужна человеку. Она не хороша — ни для него, ни для других.