Константин Юрченко, экономист: «Из нынешнего кризиса Россия выйдет не раньше 2019 года»

Когда случился кризис 2008 года, я как раз получал второе высшее на экономфаке УрГУ, где лекции по макроэкономике читал Константин Юрченко. Его прогнозы тогда попали в самое яблочко, а потому и на этот раз я решил получить от него пару экономических предсказаний. Увы, ожидания у Константина Павловича далеко не самые радужные. Хочется верить, что на этот раз они не сбудутся.

— Насколько для вас решение Центрального банка о повышении ключевой ставки было ожидаемым?
— С одной стороны подобное решение было ожидаемым, поскольку нередко в аналогичных ситуациях ЦБ разных стран повышали ставки. Но что характерно, в последние десятилетия подобный инструмент был не очень эффективен. Плюс к тому из России активно бежит капитал. И высокими ставками его никак не остановить. Получается, что руководство регулятора стало заложником тех учебников, по которым мы все учились.

— Тогда в чем был смысл подобного решения?
— ЦБ показал нам, что стабильность валюты важнее, чем восстановление экономического роста.

— Эльвира Набиуллина объясняла повышение ключевой ставки желанием сдержать инфляцию.
— Есть некоторые теоретические концепции, которые говорят, что таким образом на инфляцию действительно повлиять можно. Но я считаю, что в нашей стране такая история не сработает. Если бы было четкое понимание, что инфляция у нас случается из-за того, что у людей очень большие потребительские запросы, они берут много денег в кредит, а потому возникает избыток спроса, то это один вопрос. Мы с вами понимаем, что за последние полтора года ЦБ сделал достаточно много, чтобы потребительских кредитов было не очень много. Поэтому повышение процентной ставки не сильно влияет на распределение денег между тратами и сбережениями.

Зато есть обратная сторона: розничные компании достаточно активно кредитуют свой оборотный капитал. Это означает, что в конечной стоимости продуктов питания и прочего будет попадать более высокая процентная ставка. Так что решение ЦБ может привести к повышению цен, а не к их сдерживанию.

— На мой взгляд, повышение ключевой ставки и экономический рост находятся на разных полюсах.
— Если мы хотим поддерживать экономический рост, то ставки должны быть низкими. Понятно, что можно все объяснять инфляцией. Но опыт западных стран говорит о том, что в кризис ставка должна снижаться. Безусловно, от этого пострадали бы сбережения населения. Увы. Но если вы доводите свою экономику до предсмертного состояния, то серьезные изменения могут быть достигнуты только за счет каких-то жертв. Государство должно решить: оно пожертвует нашим благосостоянием или, к примеру, «Роснефти»? Мы видим, что решение принято не в нашу пользу.

— Кажется, что ЦБ попросту искал какие-то возможности остановить панику на валютном рынке, а потому средь ночи поднял ставку.
— Как показывает опыт разных стран, если паника началась, то сдержать ее практически невозможно. Главная задача регулятора не в том, чтобы бороться с паникой, а в том, чтобы диагностировать ее и не допускать. К сожалению, у ЦБ это сделать не вышло. Даже если сравнить ситуацию с 1998 годом, то тогда ЦБ и правительство общались с населением, а тут мы длительное время ничего не слышали.

— Министр экономики России Алексей Улюкаев в интервью «Ведомостям» заявил, что нынешние трудности обусловлены сочетанием трех кризисов: обычного цикла, структурного и геополитического. Согласны с такими выводами?
— Философии и теории много. Так или иначе, проблемы в российской экономике начались в четвертом квартале 2013 года. Проблема в том, что у нас остановился экономический рост. Плюс к тому наложились несколько факторов: нефть подешевела, санкции, отток капитала. Каждый из этих факторов, конечно, влияет на ситуацию, а тут еще они все сошлись в одной точке.

В 2011 году была опубликована очень интересная прикладная статья американского экономиста Барри Эйхенгрина. Он проанализировал около 70 стран, которые преодолевали барьер от доходов ниже среднего до выше среднего. Он называет эту ситуацию «ловушкой среднего достатка». Исследование показало, что абсолютно все страны без единого исключения, преодолевая этот барьер, останавливались. Некоторые на два года, а кто-то и на семь лет.

Наша страна достигла этого порога, и экономика встала. Теперь вопрос только в том, как долго мы будем пребывать в таком состоянии. Продолжительность нахождения в этой ловушке зависит от того, каковы сбережения. Суть в том, что есть некоторое поколение, которое, собравшись силами и умом, сделало нашу страну более или менее состоятельной.

Потом это поколение ушло на пенсию, а руководить стали их дети. Как правило, дети успешных родителей — это золотая молодежь. Они могут толкать экономику вперед, но в принципе к этому не очень приучены, предпочитая ночью гулять по клубам, а днем кататься на сноуборде. Пока сбережения не закончатся, эта ситуация будет продолжаться. Как ни странно, но сбережений у нас в экономике достаточно много, а потому России может потребоваться четыре-пять лет, чтобы преодолеть барьер. Думаю, что устойчивое восстановление у нас начнется в 2019 году.

— А что такое устойчивое восстановление?
— Думаю, что речь может идти о трех процентах в год.

— То есть вы не согласны с прогнозом Центробанка, что в 2017 году в России начнется экономический рост?
— К сожалению, у меня нет оснований согласиться с регулятором. Макроэкономика по всем показателям не дает шансов на подобный вариант развития ситуации. Можно надеяться на чудо, но пока не получается. К сожалению, 2015 год будет очень тяжелым. Я бы даже сказал, что будет труднее, чем в 1998 году.

— Даже так? Мне казалось, что хуже, чем в 1998 году, уже быть не может.
— В 1998 году при резкой девальвации мы получили мощное импортозамещение, поскольку экономика до этого года падала, а потому были свободные мощности. В итоге, когда появился спрос на отечественное, нам не пришлось инвестировать в новое оборудование — просто сняли чехлы и стали работать. Сейчас у нас нет такого резерва производственных мощностей. Плюс требования к качеству товаров со стороны граждан стали существенно выше.

Вторая проблема — большая девальвация порождает массовое обеднение населения. В нашей корзине очень много импортных товаров. Тогда обесценивание нацвалюты позволило достаточно быстро индексировать зарплаты. Сейчас же девальвация есть, а экономического роста нет. Увы, грядет тяжелое время.

Еще одна неприятность, которая отличает 2014 год от 1998 года, — относительно высокий уровень закредитованности населения. Сейчас мы влетаем в период низких зарплат, а у нас еще и кредиты. Непростая ситуация — нужны решительные действия со стороны правительства.

— Какие решительные действия вы имеете в виду?
— Я бы предположил, что нужны серьезные подвижки в налоговом законодательстве, которые бы дали возможность бизнесу жить и зарабатывать. Нам нужны любые действия, которые способны оживить экономический рост.

— Вряд ли правительство на это сейчас пойдет. Если никаких кардинальных действий не будет, то каким вам видится 2015 год?
— Пока макроэкономическая ситуация говорит о том, что рубль будет постепенно обесцениваться, но без таких пиков, которые мы видели на прошлой неделе. Думаю, что нефть не будет слишком долго стоить 50–60 долларов, а станет дорожать — к концу года до 90–95 долларов. У меня такой сдержанный пессимизм. Я вижу свет в конце туннеля, но он еще далековато.