Александр Петров: «Стал депутатом, но продолжаю ездить на автобусе»

— В прошлом году в интервью Порталу 66.ru вы очень эмоционально рассказывали о ситуации с конкурсами по закупу инсулина. Я так понял, что с приходом нового министра здравоохранения вы связываете какие-то надежды?
— Действительно, прежний министр Татьяна Голикова в свое время подписала письмо, в котором говорилось, что лекарства должны закупаться по непатентованным наименованиям, но инсулины рекомендуется закупать по патентованным наименованиям. Таким образом, оно противоречило ФЗ №94. Письмо же было подписано министром здравоохранения и социального развития, министром промышленности и торговли, то есть мужем и женой.

Регионы использовали это письмо как прямое указание к действию и всегда показывали, что уральским инсулинам не место в государственных закупках. Их не волновало, что есть все сертификаты, международные документы. При этом четыре десятка регионов провели клинические испытания и все выдали положительные заключения. А потом ссылались на письмо и — отказывались закупать.

Мы очень много эту тему обсуждали с президентом России, с премьер-министром, с губернаторами. И сейчас новый министр говорит о том, что необходимо привести закон в соответствие — письмо в такой редакции не может действовать.

Новый министр здравоохранения Вероника Скворцова — врач в пятом поколении. Она не зря говорит фразу: «Я не чиновник — я доктор». Это действительно характеризует ее как личность.

— Она где-то озвучивала эту позицию публично?
— Нет, это в принципе ее подход: она публично заявляет, что надо приводить в соответствие закон. И это правильно. Плюс к тому она очень хорошо разбирается даже в очень узкоспециализированных темах. А все потому, что Вероника Скворцова — врач в пятом поколении. Она не зря говорит фразу: «Я не чиновник — я доктор». Это действительно характеризует ее как личность. Говорить же о том, что она сделала какие-то конкретные шаги, пока рано, поскольку правительство работает лишь около месяца.

— Получается, что пока у вас есть положительные ожидания, но не какие-то конкретные обещания с ее стороны?
— Да, это мои ожидания. Уверен, что мой жизненный опыт в данном случае не подведет. И меня устроит любое ее решение — главное, чтобы оно было в рамках закона, даже если в итоге инсулин продолжат закупать по патентованным названиям.

— Но ведь ваш новый статус депутата дает возможность встретиться с министром. Пробовали обсудить проблему с Вероникой Скворцовой?
— Я не использовал свой статус. Мы встречались с ней, но обсуждали в целом проблемы здравоохранения. Она открыта для депутатов: «Пожалуйста, в любое время звоните, я найду окошко, чтобы с вами встретиться», — но злоупотреблять этой возможностью мы не должны.

— А если нарисовать идеальную картинку, то каким образом должен решиться вопрос с закупками инсулина?
— Я за то, чтобы были проведены дополнительные исследования, которые бы показали, что генно-инженерные инсулины по своей сути одинаковы. И это на самом деле так и есть. В результате конкурсы по закупу инсулинов должны проходить по непатентованным наименованиям. Это не повредит пациентам, это точно, потому что качество инсулина проверяется очень строго, но бюджет при этом сэкономит сотни миллионов рублей.

Есть очень простой способ опустить стоимость инсулина с 800 до 500 рублей. Просто надо их закупать по непатентованным наименованиям.

— Много ли времени требуется на эти исследования?
— Нет, было бы желание. Все можно за месяц сделать.

— Как изменение правил закупа инсулина скажется на цене?
— Цены резко пойдут вниз: с 800 до 500 рублей. Это точно, можно и к гадалке не ходить.

— Хорошо. Мы с вами говорили о Веронике Скворцовой. Была информация, что вам предлагали стать ее заместителем.
— Нет, ну что вы! Это шутка чья-то.

— Очень похожая на правду…
— Это шутка чья-то. Ну что вы! Я молодой депутат, я только учусь. Для меня Дума — это университет. Какой замминистра? Да и сами подумайте, зачем мне идти в заместители министра, это не моя сфера. У меня нет таких амбиций. Я себя вижу сидящим с удочкой на берегу пруда скорее, чем замминистра.

— Вы действительно от бизнеса окончательно отошли?
— Как вы считаете, сколько у человека часов в сутках? Физически невозможно заниматься бизнесом, даже если бы я хотел, потому что работа в Думе у меня отбирает сейчас все время. Я там вкалываю с утра и до поздней ночи.

— Александр Петрович, вы назвали себя «молодым депутатом». Что вас больше всего удивило в Государственной Думе?
— Я могу сказать так: это другая жизнь. Вот это точно. Абсолютно другая, со своими правилами. Если в тебе стержень есть и ты хорошо воспитан, то ты сможешь выдержать; если нет — то машина тебя сломает за пять секунд.

Работа в Госдуме — это совершенно другая жизнь.

— Приведите какой-нибудь пример, как система ломает?
— Как ломает? Очень простой пример: десять депутатов договорились, что один из них выскажет консолидированное мнение от группы. Проходит десять минут, человек выходит на трибуну и говорит абсолютно противоположную информацию. Мы спрашиваем его: «Почему?». Он же отвечает: «Так политически целесообразнее». Мы ему: «У нас так не принято. Если мы договорились, то стой, держи удар и терпи». А он лишь отвечает, что это неправильно. Таких подходов не понимаю. На этой почве у нас серьезные конфликты. Я считаю, что каждый за свое слово должен отвечать.

Также я не могу понять, почему одна фракция с трибуны строит из себя оппозиционеров, а при голосовании поддерживает власть.

— Когда смотришь репортажи из Госдумы, то возникает впечатление, что большая часть народных избранников на работу не ходит, а за них голосуют коллеги. Таки ли это?
— На самом деле голосование по всем законам проходит с 17 до 18 часов. Большинство же журналистов снимают зал утром, когда обсуждают различные регламентные вопросы. И действительно за некоторых депутатов голосуют коллеги по доверенности, например, один за четырех. На самом деле мониторы в Думе стоят везде: ты можешь работать в кабинете, на мониторе смотреть заседание, если нужно выступить, то идешь в зал. Вечером же почти все депутаты на месте.

— Удалось ли вам за первую полноценную сессию провести какой-то собственный законопроект?
— Да. В законе «Об основах охраны здоровья» были пункты, которые должны были вступить в силу с 1 июля. Нам же удалось добиться, чтобы они начали работать с 1 января следующего года. И сейчас вносим еще ряд поправок, которые упростят работу фармпроизводителей.

— Совсем недавно в Думе рассматривали поправки в закон о митингах. Вы присутствовали на заседании, когда справедливороссы устроили «итальянскую забастовку»?
— Конечно, я посчитал, что обязательно должен присутствовать, потому что те 20 омоновцев, которые попали в больницу после шествия 6 мая, тоже являются гражданами России. Я ничего плохого в увеличении штрафов не вижу: прошла акция 12 июня, никаких нарушений не было, никого не задержали. Когда все стали ремнями безопасности пристегиваться? Когда штраф стал 500 рублей вместо 50.

«Надо помнить, что через четыре с половиной года ты перестанешь быть депутатом и будешь жить обычной жизнью».

— То есть вот вы реально отсидели все 11 часов, что продолжалось обсуждение закона?
— Я реально закончил полпервого ночи и потом на автобусе ехал домой.

— На автобусе?
— На автобусе.

— Почему депутат — и на автобусе?
— Я и в метро езжу. Почему депутат не может в автобусе ездить?

— Ну, я не знаю. Это как-то не очень сочетается.
— Да нормально сочетается. Надо помнить, что через четыре с половиной года ты снова окажешься дома и будешь жить прежней жизнью. Хотя и сейчас бывают разные ситуации. Например, однажды шел по улице, а на лацкане пиджака — депутатский значок. И вот один ко мне подошел и спросил: «Можно тебе морду набить? Ты же депутат?». А я в ответ: «Ну попробуйте. Только я с Урала, все равно буду отбиваться». Он и пошел себе дальше по своим делам.