Принимаю условия соглашения и даю своё согласие на обработку персональных данных и cookies.

Недельский: «Лучше продать сейчас, чем остаться ни с чем»

19 декабря 2011, 15:41
интервью
Глава МУГИСО в интервью Порталу 66.ru объяснил, почему областные власти решили приватизировать большую часть принадлежащих региону компаний.

Этой осенью областное правительство приняло «Программу управления государственной собственностью Свердловской области и приватизации госимущества на 2012-2014 гг.». В ближайшие три года свердловские власти намерены получить от приватизации 6,5 млрд рублей. В частности, в следующем году продадут все птицефабрики.

— Насколько жаркое обсуждение в правительстве вызвала программа управления государственной собственностью?
— Были спорные моменты. В частности, мы горячо обсуждали роль Фонда имущества, поскольку по существующему законодательству именно он занимается продажей имущества. Было предложение, чтобы продавать через специализированные организации, выбираемые на конкурсах. В итоге согласились с нашей позицией, что лучше продавать по существующей схеме, поскольку риски велики, а выгоды не очевидны. Нам говорили, что на зарплату сотрудникам Фонда сейчас ежегодно уходит 6 млн рублей, но ведь они на самом деле не берут комиссии со сделки.

У нас есть идея: повесить веб-камеры, чтобы все аукционы снимались. Наша задача — сделать эту процедуру максимально прозрачной. Мы же прекрасно понимаем, что все будут кричать, что продали за бесценок.

Мы прекрасно понимаем, что все будут кричать, что продали за бесценок. Именно поэтому наша задача — повысить прозрачность.

— Но разве продажа через частные организации не повысила бы эффективность сделок?
— Как сейчас происходит? Объявляется конкурс о продаже какого-то актива. Приходят инвестбанки и предлагают свои услуги, например, за $100 млн.

У нас другая совсем ситуация. Фонду 20 лет, и вообще-то серьезных нареканий в его работе за эти годы не было. Нам всего-то надо продать несколько десятков компаний. И все. Если мы отказываемся от существующей системы, то нам надо закрыть Фонд, внести изменения в законодательство, разработать порядок, по которому мы отбираем компании. И в результате мы упремся в 94 закон, по которому кто дешевле, тот и лучше. И как только мы внесем какие-то ограничения, любой желающий оспорит. В результате вы завтра создадите компашку с десятью тысячами уставного капитала и выиграете. И я буду ждать, когда вы продадите.

— Я вижу единственный плюс в такой системе: если посредник получает процент от сделки, то он заинтересован продать дороже.
— Да, конечно. Только эти расходы мы должны записать заранее в бюджет, мы не знаем их размера. Это первая дилемма. Во-вторых, это будет стоить явно больше 6 млн рублей. И в-третьих, если мы нормально проведем рекламную кампанию и донесем до всех крупных игроков то, что эти активы продаются, то мы и так получим хороший результат. Надо ведь понимать, что потенциальных покупателей не так и много. И я вас уверяю, они мониторят рынок и уже сегодня знают, что эти активы будут продаваться. Будет аукцион — и они поторгуются, и мы достигнем положительного результата при минимальных издержках.

Что сделает другой банк-то? Только комиссию с меня возьмет. У нас есть реальное предложение от одного банка, который предлагает провести предпродажную подготовку фабрик, провести роуд-шоу за 100 млн рублей. При этом за результат он не отвечает. И зачем нам это?

— Вы же лучше меня понимаете, что в России слово «приватизация» — ругательное. Именно поэтому обнародование программы такую реакцию вызвало...
— Да, оно ругательное. Точно так же, как «предприниматель» и «чиновник». Согласитесь, за сколько бы не продали активы, все равно найдутся те, кто скажет, что продали дешево и не тем. Только надо понять, что мы вообще не оцениваем. У нас для этого есть этот регламент, как говорил Конфуций, «ритуал». Должен быть правильный ритуал, и по нему нужно правильно пройти, четко по шагам: честно, безупречно, безукоризненно. Все. Мне абсолютно все равно, какая будет цена. Важно, чтобы эта цена соответствовала, так сказать, нашим ожиданиям. Представим, что вновь разразится финансовый кризис, цена на нефть рухнет, деньги у компаний исчезнут (которые они, допустим, зарезервировали под птицефабрики). И станут просить нас снижать стартовую стоимость активов.

Надо понять, что мы вообще не оцениваем. У нас для этого есть этот регламент, как говорил Конфуций, «ритуал».

— И что вы станете делать в этом случае?
— Мы тогда должны будем подумать. Если мы меньше получаем, а стоит нам вот в такой ситуации продавать? Может, отложить на год, например, когда восстановится конъюнктура? Так и сделаем в случае подобного развития ситуации. Или, например, мы скажем: «Нет, нам даже вот эти деньги сейчас очень важны». В итоге этот вопрос губернатор будет решать. Но это, скорее, форс-мажорная ситуация, а в нормальном режиме будет конкуренция. Плюс сейчас каждая фабрика разрабатывает стратегию развития на следующие пять лет.

— Почему пик продаж активов приходится на 2012 г.?
— Не так давно читал интервью министра экономики России Набиуллиной. Она говорит, что посткризисное восстановление экономики уже произошло на 99%. Мы достигли уровня 2008 года. При этом многие говорят, что возможен новый кризис. То есть мы сейчас если не на самом пике находимся, то на хорошем таком, высоком уровне. Чуть-чуть промедлим с продажей — и можем очень серьезно потерять в конечной цене.

К тому же надо понимать, что серьезно возрастает нагрузка на бюджет, в частности, повышаются зарплаты бюджетников. При этом налоги выросли не так сильно, а потому необходимо находить источники для ликвидации дефицита.

— Получается, что приватизация — это вынужденная мера, чтобы закрыть дефицит в бюджете?
— Тут совпало несколько факторов. Во-первых, есть указ президента о выходе государства из непрофильных активов. Во-вторых, у фабрик есть объективная потребность в срочных инвестициях. Мы сейчас в них ничего не вкладываем. И в-третьих, областной бюджет нуждается в деньгах. Конечно, можно было бы размазать продажи на три года, например. А зачем? Вот вы машину свою можете продать в рассрочку, но вам оно надо?

Чуть-чуть промедлим с продажей — и можем очень серьезно потерять в конечной цене.

— Как определялась цена активов, о которых идет речь в программе?
— Это оценка по чистым активам, скорректированная на сумму долгов компаний. То есть ниже этой оценки быть не должно. Но мы надеемся получить больше — около 8 млрд. Следует еще оговориться, что в ближайшие три-четыре года в свердловские птицефабрики надо инвестировать около 12 млрд руб.

— А будут ли прописаны в договорах продажи какие-то обязательства по размеру инвестиций, как это было в случае с энергетическими активами?
— Нет, не будет такого. Во-первых, сейчас это незаконно. Во-вторых, мы заключили с директорами птицефабрик новые договоры, в которых нет никаких «золотых парашютов», чтобы не было проблем у будущих собственников. Они должны сами решить, насколько их устраивает текущий топ-менеджмент. Но вообще мы стараемся, чтобы руководили профессионалы.

— Какой процент госсобственности планируете продать за три года?
— Все ГУПы мы планомерно акционируем. В дальнейшем практически все будут проданы, за исключением Центрального стадиона (пока он не станет прибыльным), также государство вряд ли будет продавать аэропорт Кольцово, поскольку это важный инфраструктурный объект. Но зато мы будем получать дивиденды. Если говорить в целом, то примерно мы продадим 95% активов, которые сейчас у нас есть.

— Таким образом, у области практически не останется имущества?
— Да, именно такую задачу ставил мне губернатор, когда приглашал меня на эту работу.

— При этом одновременно при продаже активов вы планируете купить акций и вложить в увеличение уставных капиталов примерно миллиард рублей.
— Да, это так. Мы не только распродаем, но и создаем новые активы. У государства есть несколько способов финансировать капитальные вложения. Например, можно через целевые программы — дороги так строятся, больницы. А можно через уставные капиталы акционерных обществ: создаются специальные проектные компании, через которые финансируется. Например, так происходит в случае ВСМ-2.

Мы продадим примерно 95% активов, которые сейчас у нас есть.

— Хорошо. Тут всего речь идет о четырех предприятиях. Например, в «Корпорацию Урала» планируется вложить 300 млн руб., в «Уктус» — 200 млн руб.
— На самом деле «Корпорация» просила намного больше. У нее достаточно много проектов, например, «Титановая долина». Сейчас там готовится проект, затем начнется стройка. И выделенных денег не хватит. Если с бюджетом будет хорошо, то выделим еще средства.

Совсем другая история с «Уктусом». У нас был выбор: обанкротить, имущество распродать и фактически ликвидировать аэропорт или реанимировать его. Частью «Уктуса» владеет УГМК. Мы с ним договорились объединить усилия и создать управляющую компанию. 100 млн рублей мы направим на восстановление инфраструктуры, а еще 100 млн рублей — на обновление парка техники.

— Какой долей будет владеть областное правительство?
— Речь идет о 75%. Подписано соглашение с УГМК.

— Еще меня заинтересовала цифра: 494 млн рублей на распределительную дирекцию Мингосимущества. Объясните, что это такое?
— Эти деньги пойдут на конкретные целевые нужды. 151 млн руб. пойдет на строительство ситуационного центра МЧС. Также дирекция выкупила долг КРК «Уралец» у «Банка Екатеринбург». Теперь мы будем иметь контрольный пакет акций и сможем спокойно управлять комплексом. Есть задача развивать «Автомобилист», а без имущественной базы ее не решить. И в-третьих, 150 млн руб. планируем вложить в «Областной водоканал».

— Хочу пару вопросов задать про деятельность ГУПов. Лично для меня загадка, почему «Монетный щебеночный завод» собирается покупать «Четвертый канал». Насколько правильно, что ГУПы занимаются непрофильной деятельностью?
— Если говорить про «Монетный щебеночный завод», то там изначально был карьер, но у них уже достаточно давно много недвижимости на балансе, от управления которой они получают большую часть доходов. По сути, для них сейчас последнее является профильной деятельностью. Просто название сохранилось историческое. Про «Четвертый канал» ничего конкретного сказать не могу, так как не занимаюсь этой сделкой. Но мы, как и ФАС, дали на нее разрешение.

— Понял. Но на какие средства будет покупаться «Четвертый канал»?
— За счет государства.

Если мы сейчас не продадим птицефабрики, то через несколько лет у нас на полках в магазинах будут лежать не рефтинские окорочка, а только челябинские или белгородские.

— Еще одна достаточно необычная статья в расходах — на Храм-на-Крови. Понятно, что для бюджета 7 млн руб. не деньги, но...
— Да ладно, все деньги.

— В масштабах бюджета...
— Для меня, например, это деньги.

— Для меня тоже. Но вы знаете, у нас новости про 7 млн на Храм-на-Крови вызвали очень бурное обсуждение.
— Могу пояснить то, что я знаю. Может, не все знаю. Сам Храм-на-Крови был построен государством, финансировал строительство «Фонд губернаторских программ». Именно поэтому он находится на балансе казны. И его у нас никто не купил. Подарить мы его — никому не подарили. Именно поэтому мы финансируем коммунальные расходы храма. Ежегодно мы проводим конкурс, который выигрывает одно из подразделений епархии.

— Но ведь не совсем правильно, что государство финансирует церковь. Может быть, есть планы передать храм местной епархии?
— Это не моего уровня вопрос. Может быть, будут такие решения со временем приняты. Пока так, как есть.

— Сейчас у области есть активы, бюджет получает какую-то денежку от них. В следующем году мы их продадим и тут же проедим эти деньги. Насколько это правильно?
— Тут все просто. В следующем году мы сможем их продать, например, за 5 млрд рублей, через год — за 3 млрд рублей, через два — они будут никому не нужны, а через три они будут приносить убыток, и бюджету придется вкладывать в них. Если мы сейчас их не продадим, то через несколько лет у нас на полках в магазинах будут лежать не рефтинские окорочка, а только челябинские или белгородские.

Фото: Ирина Баженова