«12 марта мы прилетели из Парижа в Москву. В Шереметьево все было спокойно, никто никого не проверял. Мы прошли из одного терминала в другой, дождались посадки, сели. После прилета в Екатеринбург 13 марта нас тоже никто не проверял. Мы удивились.
Мы осознанные граждане, поэтому, оценив обстановку, никуда не выходили из дома и даже не общались с родственниками. У меня еще был отпуск, а ребенка просто в школу не отправили. К родителям тоже уже не ходили — побоялись, они ведь пожилые. Кто там заболел на нашем борту, мы до сих пор не знаем.
17 числа к нам пришел Роспотребнадзор. Сказали срочно явиться на карантин в 40-ю больницу. Предупредили, что если откажемся, то через сутки суд все равно заставит, плюс к тому будет штраф по 3 тыс. рублей каждому отказавшемуся. Чуть позже пришли из детской больницы с направлением на госпитализацию, где уже было написано, что ребенок общался со мной, а у меня коронавирус. Я была удивлена, как мне поставили диагноз, если еще даже не брали анализы. Мне ответили, что, наверное, просто ошибся врач, когда заполнял направление.
Вечером того же дня за нами приехала скорая. Фельдшер нас осмотрел, и доставили сюда, в больницу, в отдельный бокс. В нем есть три кровати, три тумбы, один стул. У нас сразу взяли анализы, мазок из носа, из зева, кровь из вены, мочу. На второй и третий день — еще раз. Итого кровь из вены брали уже три раза.
Раз в день по утрам к нам приходит врач. Ни у кого из нас симптомов болезни нет. Сначала врач сказал, что как придут отрицательные результаты, может, нас раньше отпустят, на ближайших выходных, а мы уже дома будем досиживать свой карантин. Но сегодня уже сказали, что анализы не готовы и будут готовы неизвестно когда. Похоже, нас будут держать до последнего, пока две недели не закончатся.
В отдельные боксы, как правило, пациентов помещают семьями. Выходить из бокса нам нельзя: дверь, которая выходит на улицу, заперта на ключ (видимо, так положено). На окнах решетки. Видимо, они тут были и раньше, но все равно нагнетают обстановку. Родственникам и знакомым к нам приходить нельзя. Есть кнопочка вызова медсестры, но мы ей ни разу не пользовались, так как чувствуем себя хорошо. Но они постоянно куда-то бегают, суетятся, мы в окошко видим, что не сидят на месте.
Еда здесь больничная, как везде. Кормят нас через шкаф, который стоит в небольшом «предбаннике».
 |
|---|
| Шкаф, о котором идет речь, находится справа |
Медсестра, когда ставит в него еду, кричит: «Не подходите!» Ставит, закрывает дверь и кричит: «Можно!» И тогда уже мы подходим к шкафу, берем еду в одноразовой посуде. Все выбрасывается потом, чтобы с нами никто вообще не контактировал. Когда сдаем анализы мочи, мы их в этот же шкаф ставим, только на другую полочку. И у нас приходят и забирают их потом.
Заняться здесь особо нечем. Сидим, делаем уроки с ребенком — учитель присылает задания. Я купила онлайн-курс по управлению, сижу, прохожу. Видео для Instagram снимаю.
 |
|---|
Знаю, что в нашей больнице лежит женщина с моей работы. Недавно она прилетела (другим рейсом, не нашим) из Парижа, через Польшу в Москву и Екатеринбург. Всю ее семью забрали на карантин. Санитарка проболталась, что для таких, как мы, уже освободили третий этаж пятиэтажного здания, поскольку мест не хватает. Скорее всего, на карантине находятся уже сотни человек.
Я спрашивала у сотрудников Роспотребнадзора, с какого момента будет считаться двухнедельный карантин. Мне сказали, что с того дня, как мы прибыли в Екатеринбург, то есть с 13 марта. Нас предупредили, что сначала анализ делают в лаборатории 40-й больницы, и если возникают подозрения, то отправляют в Новосибирск. А если все однозначно, то вывод делают здесь. И как у нас дела, вообще ничего не говорят».
