Разнообразные дизайн-объекты окружают россиянина круглосуточно и со всех возможных сторон. Как в «Матрице»: «ты видишь дизайн, когда смотришь в окно или включаешь телевизор, ты ощущаешь его, когда работаешь, идешь в церковь, когда платишь налоги». Автомобили и мебель, компьютеры и телефоны, одежда и обувь, разнообразные программы и интерфейсы, и очень много чего еще, спроектированы дизайнерами, чтобы удовлетворять народные чаяния и нужды.
Россия в этом смысле не особо отличается от остальных. Наша предметно-пространственная среда также насыщена дизайн-объектами, как и любая другая. Однако несмотря на то, что все эти объекты существуют на территории Российской Федерации, и то, что какая-то часть из них создана российскими специалистами, можно констатировать, что никакой уникальной российской идентичностью большая часть этих вещей не обладает. Это было бы очень просто объяснить экономическими причинами, но, как бы это ни было неприятно, надо признать, что все несколько сложнее.
Каждый студент российского архитектурно-художественного вуза практически с самого начала обучения слышит о том, что русская визуальная культура, в смысле живопись, графика, архитектура, дизайн и прочие ДПИ и МДИ, крайне бедны и вторичны на фоне европейской. О том, что ни Российская империя, ни СССР оказались не в состоянии предложить миру ничего интересного, кроме водки, матрешки и атомной бомбы. И о тернистом и сложном пути, который придется пройти исследователю, если он хочет разыскать хоть что-нибудь уникальное и самобытное в бескрайней снежной пустыне русской культуры. Все они потом борются с этим коллективным комплексом неполноценности с переменным успехом.
Режиссерки Наташа Климчук и Оля Морозова, а также их многочисленные соавторы, дизайнеры, архитекторы и искусствоведы, Антон Шнайдер, Анатолий Беликов, Регина Турбина, Алексей Ивановский, Татьяна Егошина, дизайн-студии FYD, CLAN, ONY, Just Be Nice, White Russian Studio и другие преуспели в этой борьбе сильнее других. Раз не опустили руки, а, напротив, создали этот самый киноальманах. Кроме хохломы и балалайки в него вошли еще как минимум 33 исключительных явления, характеризующие и составляющие русское визуальное искусство, расшифровывающие русский дизайн-код и дающие зрителю настоящий повод для патриотизма. Не менее серьезный, чем Белка и Стрелка.
Проще всего воспринимать эту информацию будет, конечно, все тем же студентам архитектурно-художественных российских вузов. Но создатели постарались адаптировать свой фильм и для более широкой аудитории. И если не обращать внимания на философские разглагольствования Петра Флоренского, то все остальные говорят вполне человеческим языком, а иногда и вообще без слов обходятся.
Тем более что начинают они реально с рычания и мычания, со звериного стиля, с деревянной северной скульптуры, постепенно переходят от устава к полууставу, рассказывают про бересту как наш локальный уникальный материал, резные наличники и нюансы русского зодчества. Про православные иконы как полноценный визуальный язык, который успешно использовался до, ну или по крайней мере параллельно с распространением на Руси письменности. Этот протоинтерфейс для связи с Богом, метатекст, написанный с помощью образов.
Тут можно, конечно, сказать, что это все очень круто звучит, но только русские не изобрели иконопись, а экспортировали из Византии вместе с православием. С этим невозможно спорить, однако в этом деле у нас были свои звезды: Андрей Рублев, Феофан Грек и другие локальные мастера, они адаптировали этот интерфейс для русских пользователей, развили, усовершенствовали его в соответствии с окружавшей средой и превратили в уникальное культурное явление, которое до сих пор является мощнейшим источником вдохновения для современных художников, от концептуального авангарда до стрит-арта во всем мире.
То же самое касается и многого другого. Например, храмовой русской архитектуры X-XI веков. В массовом сознании она символизирует саму идею «русскости». Кажется, что все эти купола, ну они-то уж точно исконно наши, как березки. И, так же как березки, они выросли тут, прямо из наших оврагов и болот сами по себе. Но, к сожалению, это не так. Все это делали византийские, итальянские, польские, немецкие мастера, которые приехали сюда, чтобы выполнить заказ Юрия Долгорукого или кого-то из его наследников. И вот уже перед Долгоруким и сыновьями стояла задача, как сделать так, чтобы, исходя из местных особенностей, наделить храмы какой-то собственной идентичностью и не конфликтовать при этом, а органично вписаться в мировую культуру.
Так можно продолжать без конца, но создатели «Лепоты» строго соблюдают график. За 80 минут в тяжелой борьбе за самобытность Bang Bang Education успевают обсудить каслинское литье и императорский фарфор, влияние русского народного костюма на мировую фэшн-индустрию и теорию художественного пространства Флоренского, конструктивизм, супрематизм, футуризм и кубизм, абстракционистов Малевича, Родченко и Кандинского, амазонок авангарда Гончарову, Розанову, Попову и Экстер, ВХУТЕИН и ВХУТЕМАС, ВНИИТЭ, русский модерн Билибина и кинетическое искусство Колейчука, советскую книжную графику и концептуальный киноплакат Якова Гуминера, предметный дизайн 60-х, концептуальный арт-дизайн 80-х, сталинский ампир и даже метамодерн.
Одного этого перечисления достаточно, чтобы поразить неподготовленного зрителя разнообразием и широтой российской визуальной палитры. Однако при таком внимании к деталям бросается в глаза отсутствие внятного вывода — можно все-таки или нет считать русский дизайн уникальным культурным явлением? Так или иначе, миссию Bang Bang Education по защите русского дизайна от снобистских обвинений во вторичности можно считать выполненной — фильм производит совершенно неизгладимое впечатление, а огромный массив переработанных данных практически не оставляет пространства для сомнений.
Удачного просмотра.