Принимаю условия соглашения и даю своё согласие на обработку персональных данных и cookies.

«Тюремная лирика создала современную российскую эстраду и рэп». Музыковед — о блатном шансоне

1 августа 2021, 13:00
«Тюремная лирика создала современную российскую эстраду и рэп». Музыковед — о блатном шансоне
Фото: предоставлено 66.RU. Автор — Любовь Кабалинова, Ельцин Центр
Музыковед и руководитель проекта «Открытый музыкальный лекторий» в Санкт-Петербурге Анна Виленская в интервью 66.RU рассказала о развитии уникального российского жанра — о блатной песне. Пик популярности такой музыки прошел, она оказала мощное влияние на существующие жанры. А кроме того, она остается почти единственным направлением, которое можно отнести к современному русскому фольклору.

Анна Виленская провела в июле в Екатеринбурге две лекции. Одна посвящена тому, как в целом работает музыка, а другая — творчеству группы «Мумий Тролль».

66.RU решил поговорить с Анной о жанре, которого, как правило, все избегают, — о тюремном шансоне. Если у вас сейчас нет времени, чтобы прочитать интервью целиком, мы составили план-пересказ, который поможет вам быстро сориентироваться в тексте. Кроме того, ссылки в этом плане кликабельны, так что вы сразу можете перейти к любой заинтересовавшей части:

«Тюремная лирика создала современную российскую эстраду и рэп». Музыковед — о блатном шансоне
Фото: редоставлено 66.RU. Автор — Любовь Кабалинова, Ельцин Центр

Все, что нам осталось от фольклора, — детские частушки и тюремный шансон

— В нескольких лекциях, которые прошли в рамках Открытого музыкального лектория, ты говорила, что интересуешься тюремным шансоном. Это несколько неожиданно — ты ведь музыковед, закончила Санкт-Петербургскую консерваторию. Такая музыка совсем не вяжется с классической музыкой. Почему тебя интересует это направление?

— Сразу скажу, что я не музыковед из консерватории: это со мной не очень резонирует. Обычно в музыковедческой литературе появление новых черт связывают с личностью композиторов. Этот придумал то, второй придумал се, третий послушал их, и начинается: «на него повлияла музыка» кого-то, «он испытал влияние своего педагога» и так далее.

Мне не близко такое линейное изучение музыки как некой эволюции от одного композитора к другому. Мне кажется, что жанры, которые больше всего влияют на нас, анонимны, массовы и народны. Они звучат повсюду и поэтому остаются в нашем сознании.

А кроме того, мне интересна русская самоидентичность. Что в русском человеке русского? Есть ли вообще какие-то национальные черты? Я, например, чувствую русскую пустоту. Когда приезжаю в Европу, замечаю, что люди там по-другому общаются, и на третий-четвертый день чувствую, что мне тяжело и одиноко. И хочется почему-то к березе и ощущения тоски — чего-то очень русского.

В музыке тоже есть история про русскую самоидентичность, которая складывается из нескольких компонентов:

  • фольклора;
  • тюремных песен: большая часть нашей истории связана с тем, что у нас постоянно всех сажают;
  • цыганских песен: в России все очень многонационально;
  • имперских маршей и советских военных песен;
  • суперклассических произведений, например, Глинки.

Собрав это все воедино, можно изучить себя через музыку. И в том числе, как можно заметить, для этого нужно разобраться в тюремной лирике.

— Разбираясь в истории возникновения этого жанра, в одной из лекций ты объясняла, что сначала существовал только фольклор, потом люди переезжали в города и появился городской романс, потом романтики старели и появилась бардовская песня. А еще позже начинается разветвление в музыке и появляется тюремный шансон. Получается, те самые старые романтики-барды сидели в тюрьме и придумали новый жанр?

— Практически так, как ты описала, но давай дополню. Сначала действительно был древний фольклор. Он помогал людям переживать кризисные моменты. Потом жизнь стала полегче, и население потянулось в города, где уже была профессиональная музыка. Тогда не существовало ничего типа пластинок, но стоило только выйти опере какого-нибудь модного Беллини или Глинки, тут же издавались клавиры — легкие переложения оперных арий либо ноты романсов. Их играли благородные девицы и молодые люди.

С этой профессиональной полуитальянской оперной историей смешались народные мотивы. При этом темы в новых произведениях стали проще: когда люди сами сочиняют что-то, в основном они пишут про любовь. Так сложилась традиция городского романса, к которому примешалось цыганское пение. Это тоже очень важно, потому что у них свой лад и есть острота в аккордах, которых нет, например, в православной церковной традиции (это касается и опер). В музыке намешались разные народы и получился поздний городской романс.

После появления Советского Союза добавились какие-то официальные песни на маршевой основе.

— И где в этом всем появляется блатная песня?

— Тюремная лирика была, в принципе, всегда. Цыганская лирика тоже наполовину тюремная: конкретных примеров назвать не могу, но у меня такое впечатление сложилось исходя из некоторых скрытых смыслов тех песен.

Тюремная тема временами то уплывала (когда тюрьма сильно криминализировалась), то всплывала (когда наступала некая оттепель). Но при этом если наслушаться такого материала — а мы все его наслушиваемся как-то в корне, — то он начинает преломляться и проявляться в новых произведениях.

Например, когда изучала рэп, заметила такое: когда он только стал появляться в России, это был точный копипаст с американского — это абсолютно нормально, учитывая, что у нас своей традиции такой музыки не было. А потом наступил 2000 год и все резко изменилось. Музыка становится тональной — в ней появляются очень простые «блатные» аккорды [Ре-минор (Dm), Ля-минор (Am) и Ми-мажор (E), — прим. ред.]. Это заметно, например, в «Черном бумере» и песнях Децла.

Темы при этом тоже становятся какими-то немного тюремными. Рэп 00-х, конечно, не тюремная лирика, но он с ней так плотно соприкасается по аккордам — там одно и то же, просто в других формах, с другим биточком и читкой вместо пения.

— Но сейчас рэп уже совсем другой. В других жанрах тоже есть отголоски того тюремного шансона?

Михаил Круг и Александр Северов (Север)

— Люди, сидящие в тюрьмах, составляют большой пласт населения, и с ними происходят какие-то вещи. Сейчас тюремная лирика пустила корни в шансон, а он — во всю эстраду. Получается, вся эстрада всего в двух ступенях от тюремной лирики. Грубо говоря, сначала был Михаил Круг, а потом появился Стас Михайлов.

Тюремная лирика проникает во все новые появляющиеся жанры. Вот поэтому и интересно разбирать ее — это такая корневая история, которая оказывает влияние на все последующее. Иными словами, это новый фольклор.

Русской ментальности вообще характерна фольклорность. Это когда ты поешь уже известную песню, но добавляешь в нее свою полувариацию: можно голос куда-то повести, слово заменить, куплет досочинить. Поэтому фольклор — это совсем иная форма музицирования, нежели классическая музыка, где все зафиксировано. В фольклоре постоянно происходит обновление традиций.

А ХХ век все испортил: он, конечно, привнес новое, но снес все старое. В итоге сейчас есть только две музыкальные сферы, в которых фольклорный способ развития музыки сохранился: детские частушки и тюремная лирика. Во всех остальных способ развития музыки стал европейским — это не плохо, просто так есть.

Это полная безвкусица, полный китч, который в абсолюте становится чем-то прекрасным

— С такого ракурса я могу понять твой интерес. Но с другой стороны — чисто с музыкальной точки зрения — сложно сказать, что в этих песнях темы какие-то любопытные — вроде все об одном и том же: я сижу, лес валю и прочее. Все прямо и понятно, без метафор и глубоких смыслов.

— На мой вкус, здесь все и красиво, и интересно, но это очень субъективно, конечно.

Хотя вот в песне «Гоп-стоп», где много плохих слов и все такое, есть такие строчки:

«Смотри, не обломай перо об это каменное сердце».

Понятно, что перо — это нож. Но вся эта строчка очень красивая, емкая, и не могу сказать, что это не метафора. Это классно и вкусно сказано.

По поводу аккордов я заметила, что ограниченное число простых «блатных» аккордов делается интересным благодаря гулянию по тональности — это явно из цыганской музыки. Я не изучала предметно, но мне так кажется.

И сами аккорды представлены в большом количестве комбинаций. Это музыкальное полотно без большого числа повторов. Возьмите хотя бы типичную «Мурку» — там до какого-то повтора жить и жить.

Еще в музыке есть острота интонаций. В мелодии есть романсовость — это, например, восходящая интонация и обпевание одной ноты. Но в романсе, если ты делаешь такую восходящую интонацию, ты облагораживаешь ее спуском или делаешь обпевание или стоишь на одной ноте, чтобы все было со вкусом.

А тюремная лирика — это концентрат всех интонаций. Это полный китч, полная безвкусица с точки зрения романса. Это как бывают здания перекрасно-золотые. У меня это вызывает некое умиление, потому что когда такое доведено до полного абсолюта, оно становится красиво. Появляется ощущение чистоты жеста.

— Но кажется, что после того, как в 90-е тюремный шансон «вышел» к массовому слушателю, жанр стал более попсовым и простым. У тебя нет такого ощущения?

— Нельзя однозначно сказать. Мне кажется, музыкальный жанр в течение десятилетия суперпластичен и все время колеблется. Только придумали и сразу уводят во что-то суперсложное. Но потом возвращается в простоту.

Опять же на примере рэпа: сначала у нас было что-то вроде «Йоу, я читаю рэп». Потом все дошло до Оксимирона и других исполнителей, которые старались усложнить звучание этого жанра. А сейчас все ушло в минимал — появился мамбл-рэп и Face. И это нормально.

Так происходит со всеми жанрами. Невозможно все время делать что-то сложное, да и нет такого запроса. У людей, наоборот, есть запрос на простоту. Просто сначала композиторам самим интересно в этом вариться, и начинается биение себя в грудь: я сделаю круче, я сделаю художественнее.

Я за простоту обычно. Когда все упрощается, значит, оно пришло к чему-то корневому и перестает быть заумным. Люблю когда просто.

Тюремный шансон не в тренде

— Сейчас часто сравнивают происходящее с 30-ми годами ХХ века из-за того, что, по общим ощущениям, стали относительно много людей отправлять в тюрьмы. Да и кроме того, вся бандитская культура 90-х снова романтизируется и входит в поп-культуру — в тот же «ТикТок». Повлияет ли это на тюремный шансон?

— Сейчас снова модна музыка из 90-х, но не бандитская, а холодная, решительная — в общем, «Перемен требуют наши сердца».

Революционные настроения сильно отличаются от того, что было раньше. Сейчас, мне кажется, нет какого-то всеобщего душевного подъема, но есть запрос на такое холодное монотонное. Даже голос сейчас в тренде низкий, расслабленный — это совсем не про шансон. То, как поют и Скриптонит, и Mujuice, совсем не резонирует с тюремной лирикой.

Поэтому вряд ли сейчас будет какое-то неожиданное развитие тюремной лирики. Но теоретически может появиться что-то совсем новое — какая-то монотонная мантра из разряда «то сплю, то не сплю, встал, походил, прилег».

— Если вдруг тюремный шансон совсем пропадет, будет ли это глобальной потерей для всей русской культуры?

— Нет, не будет. Он сразу станет историей, и появятся музыковеды, которые будут его изучать и бережно «положат в музей». Есть же некое высвобождение смертью, поэтому если автора полезут изучать после его смерти, он сразу становится хорошим. Пока ты не умер, ты не полная картина.

И вот пока тюремный шансон не умер, все будут на него плеваться. Но как только его перестанут везде петь и слушать, он сразу станет культурным явлением. И все люто расслабятся по поводу всего — в частности, по поводу мата. Сейчас мат считается большой этической проблемой, потому что как будто из-за этого и книгу не напишешь, потому что народ не готов. Но, возможно, нам самим нужно переоценить мат — есть он, и что в этом такого? Но это уже к лингвистам.