Алексей Иванов: «В Свердловской области всегда выбирали губернаторов-политиков»

Алексей Иванов формулирует придуманную им «уральскую национальную идею», описывает трансформацию из Свердловска в Ёбург, а потом в Екатеринбург и дает нетривиальные советы о развитии бренда Свердловской области в ближайшие десять лет.

Вечер вопросов в Музее изобразительного искусства длился более двух часов.

Размышления о том, как по-разному пермяки и свердловчане выбирают «своего губернатора», Иванов начинает с зарисовки о картошке. В одном регионе она стоит на 50 рублей дешевле, чем в другом. Не потому что картошка разная, а потому что разный менталитет.

«В Свердловской области всегда выбирали губернаторов-политиков. Это такие рефери, которые разведут участников битвы по разные стороны ринга и установят свои правила игры. Затем будут следить за тем, чтобы эти правила соблюдались. В Перми всегда выбирали губернаторов–бизнесменов. Это те люди, которые заплатят тебе денежку, не дадут умереть с голоду. Это две разные стороны одного и того же уральского спектра».

О Свердловске — Ёбурге — Екатеринбурге

Слово «Ёбург» придумал русский язык, который всегда тонко чувствует и политическую, и общественную ситуацию. Само название «Ёбург» — наглое, хулиганское, бандитское, полунеприличное, но оно называет определенную стадию в развитии города. Сначала это был закрытый индустриальный город Свердловск, а потом он превратился в постиндустриальный мегаполис Екатеринбург. Вот эта стадия превращения Свердловска в Екатеринбург и называется Ёбург.

Когда мы говорим «Ёбург», мы в первую очередь говорим об этом переходном периоде. Завершение времени Ёбурга — 2009 год, время саммита. Я не считаю 90-е годами катастрофы и упадка. В это время тоже было очень мощное созидательное движение. Тогда заниматься бизнесом было равноценно поступку. Люди делали настоящие дела, были способны на сильные поступки и жесты.

«Мне всегда было интересно смотреть, как регионы занимаются самопрезентацией. То, что является ключевыми объектами, получает финансирование. В Ханты-Мансийском регионе — это ханты и манси. Вплоть до того, что у компании «Шелл» логотип в виде национального узора. Урал избрал тему горнозаводских начальников, тему Демидовых. Челябинская область — тему национальных парков».

О Совке как маркере крепкого государства

Главной особенностью завершения периода Ёбурга стала страшная показуха. Это подготовка к саммиту, когда на улицах города демонстративно выставлялись все эти баннеры, огромные экраны. Я разговаривал со многими жителями Екатеринбурга, которые придумали много баек про это время. Например, по улицам летало специально выдрессированное ФСБ НЛО и заглядывало в окна к гражданам.

Вся эта показуха напоминает мне 1980-й, каким он был в Москве перед Олимпиадой. Такая показуха — это Совок, единственная модель поведения, освоенная властью. Когда возвращается Совок, значит, возвращается крепкое государство. Ёбург уже не нужен. В такое время может существовать только Екатеринбург.

Почему в южных республиках такая потребность в Совке, какой нет, например, на Урале? Потому что советские идеологемы (свобода и так далее) совпадают с казачьими ценностями свободы и равенства. Получилось, что советское как бы заменило казачье. Поэтому бывший «казачий пояс» оказался «красным поясом». Это как раз говорит о том, что Россия существует по региональным идентичностям, и ничего с этим не поделаешь.

Об уральской идентичности

Что лежит в основе уральской идентичности? Это набор определенных жизненных стратегий. Люди, которые придерживаются этого оригинального набора стратегий, являются носителями оригинальной идентичности.

Россию можно считать набором региональных идентичностей. Есть, например, идентичность центральная. Наиболее эффективный способ ведения хозяйства — это помещичье хозяйство. Главная концентрация — Москва. Есть севернорусская идентичность, промысловая. В севернорусской идентичности (она похожа на сибирскую) главные ценности — это предприимчивость. На Урале идентичность заводская. Промышленная. Главные ценности, через которые самореализуются люди, — труд и работа. Россия является мозаикой из этих идентичностей. Они накладываются друг на друга.

Алексей Иванов предложил свой вариант раскручивания бренда Свердловской области: «Свердловская область может позиционировать себя как регион, где можно работать. Возможно, это покажется смешным, но у людей есть большая потребность работать, а зачастую государство им это делать мешает. Надо сказать: Екатеринбург — город, в котором можно работать. Придумать лозунги, идеологемы, но как это претворить в конкретные практики — я не знаю. Пусть над этим думают специалисты».

О труде

Значимость горнозаводской цивилизации заключается в том, что она сделала труд легитимным. Сейчас горнозаводская цивилизация уходит в прошлое, как и многие другие до нее, но сформированные ей объекты поклонения остаются. После Древнего Рима, например, гармония стала легитимной.

Понятие «труд» не стоит воспринимать буквально. Не обязательно стоять у станка и махать кувалдой. Труд — это такая деятельность, которая для человека важнее всего. Важнее семьи и хорошего заработка. Например, драматург Николай Коляда. Это человек не промышленного производства. Но что для него важнее всего? Его театр. Он вкладывает в него все деньги, силы. Он самореализуется через свое дело. Книгу «Ёбург» я заканчиваю новеллой о господине Гавриловском и небоскребе «Высоцкий». Это хороший пример того, что для человека его дело важнее всего. Несмотря ни на что он хотел довести свой проект до конца. Вкладывал все деньги. Для него дело оказалось важнее прибыли и даже, как сейчас получается, важнее личной свободы. Это уральская идентичность.

Не бывает общество только потребления. Все равно нужно созидание. Созидание как ценность все равно в человеческом обществе останется. Даже в эпоху постмодерна.

О вере уральцев

Люди верят в труд, а больше ни во что не верят. Подлинной веры на Урале не было. Это языческий регион. На заводах долгое время были языческие обряды. Чтобы плотина хорошо стояла, под нее нужно положить человеческую жертву, живого человека. На самом деле такого людоедства не было, скорее всего. А существуют эти поверья, потому что Урал — регион промышленный. С другой стороны, многие промышленные феномены облекались в религиозную форму. Взять, к примеру, историю Черепановых. Отец, сын и их паровоз. Это как Отец, Сын и Дух Святой. В таком виде на Урале и существовала вера.

Об Уральской республике

Вопрос про Уральскую республику гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Уральский регион создавался Москвой с целью управления, а Уральская республика создавалась Росселем с целью отсечь от себя проблемы России. Проще было ампутировать эти проблемы, жить на особицу, но более богато. Это решение лежало в логике всей уральской жизни. Оно воспринималось в штыки, но к нему всегда относились с пониманием. Это единственный способ обособления не по национальному, а по территориальному признаку. В этом — непреходящее значение идеи Уральской республики даже для наших дней.

«Уральская промышленность всегда была заинтересована в государственном участии. Уральский менталитет — агрессивный, мобилизационный. Какими бы миролюбивыми мы ни были, Урал будет делать танки».

О провинции и непровинции

Чем отличается провинция от непровинции? Провинция живет вне исторического времени. Непровинция всегда живет в историческом времени. На все вопросы современности Екатеринбург дает свои ответы.

Екатеринбург найдет ответы на вызовы эпохи. Другое дело, что порой сложно понять, что именно считать вызовом. В середине 90-х никто не думал, что ОПС «Уралмаш» — это ответ на вызов эпохи. Казалось, что это следствие 90-х годов, сложного времени. Сейчас понятно, что это способ самоорганизации, некоего созидательного начала. Пусть и незаконного. Они были лихие, храбрые, безбашенные и создали Екатеринбургу отвязную славу. Сегодня невозможно говорить о городе, не вспоминая группировку «Уралмаш». «Уралмаш» — это такой современный бренд, которым Екатеринбург может гордиться.

Екатеринбург стал мощным центром наивного искусства. Таким центром не стали ни Москва, ни Питер. Но тогда никто особо по этому поводу не заморачивался. Только сейчас стало ясно, насколько это значимое художественное явление. Сейчас Екатеринбург тоже формирует и дает свои ответы, но стихийно. Нам это станет понятно лет через десять.

Об ответственности писателя за историческую достоверность

По образованию я культуролог, я не историк. Хотя как искусствоведу-культурологу мне положено знать историю. Но я хочу сказать вот что: давайте будем изучать историю по учебникам, а писатель пусть останется писателем. Все зависит от задачи, которую он перед собой ставит.

В «Золоте бунта» я ставил задачу восстановить историческую среду, но при этом позволял себе ввести некоторые реалии, которых не было в конце XVIII века. Так, для красоты. Бывает, что я писал романы, напоминающие исторические. Но в них было мало настоящих исторических фактов. Я работаю и так, и сяк. В «Ёбурге» я старался быть историчным по максимуму, а в романах степень историчности всегда плавающая.