Владимир Бегунов: «В моей жизни нет шансона и дрянных передач»

Портал 66.ru продолжает свой совместный проект с радиостанцией «Эхо Москвы — Екатеринбург», в рамках которого публикуются интервью с гостями программы «Переходя на личности». Программа звучит в эфире радиостанции каждую среду после 15 часов на частоте 91,4 FM. Ведущая Маргарита Балакирская задает гостям несколько вопросов и от редакции Портала 66.ru.

Согласно давней традиции программы, беседа начинается с забавного случая из жизни гостя, рассказанного его хорошим знакомым.

— Как думаете, остались бы милиционером после переаттестации?
— Наверное, нет. У меня очень сложное отношение к тому, что произошло. Давным-давно у нас в группе был барабанщик, Валера Северин. Он барабанил в оркестре милицейском, и у нас с ним такая присказка есть: «Хорошо, что мы никогда не были полицаями». Ну, если президенту страны почему-то показалось, что полиция категорически изменит имидж этой службы, мы несколько скептически относимся к этому. Я в свое время в блоге размещал картинку: «Скажите, господин полицейский, за что вы вешали нашего дедушку?». Смена вывески не меняет сути. Хотели бы сути — меняли бы.

— Кое-что я сейчас прочитаю про Бегунова. Пишет Андрей Матвеев: «Главным свойством Бегунова можно считать вот что: он валял дурака. В милиции работал и валял дурака. Не из желания развалить изнутри орган правопорядка, натура у Бегунова такая». «Это отдельная история, — вспоминает Шахрин. — Даже вид у него был неформальный: то галстук ушьет, то лацканы не те… Причем начальники понимали, что он как-то не так выглядит, но никак не могли понять, что именно не так. Ему говорили: «У тебя галстук узкий!». Он: «Сел, товарищ полковник. Я его постирал — он и сел». Это правдивая история?
— Абсолютно. Это было на разводе. Это был не полковник, это был майор Волков. Когда милиция выходит на работу, каждое утро развод. И смотрят, как они выглядят, не достаточно ли отвратный у них выхлоп.

— Как вы продержались несколько лет в милиции?
— Не несколько! 6 лет 3 месяца и сколько-то там дней. Это достаточно сложная система, там же система контрактов. Ты приходишь, подписываешь контракт, и ты свято обязан его соблюдать. Другая проблема, что тебя не очень предупреждают: чтобы прекратить контракт по истечении трех лет, нужно за два месяца до этого подать рапорт. Я думал, как нормальные люди: три года закончились — и все. Мне сказали: «Нет, братан, он продолжается автоматически. Ты снова на три года залетел».

— Как выпускник строительного техникума стал милиционером?
— Ну, это легко. Это нужно в армию сходить. В армии тоже при всех ее плюсах есть категорический минус: парень оттуда выходит тупенький. То есть два года тебе бьют по голове…

— В погранвойсках на Дальнем Востоке?
— Я счастлив, что они были, но, тем не менее, тупость там есть, потому что существует такая вещь, как идеология. И идеология в политически ангажированных войсках — а мы подчинялись ВЧК КГБ, и это совсем другая система. Ну, погранвойска в свое время были в системе КГБ, поэтому был момент, когда я свято верил… На самом деле мы с Вовкой (Вовка — это Владимир Владимирович Шахрин) рядом служили. Валерий Александрович Северин тоже, кстати, там рядом служил. Мы, пограничники, очень часто шутим, что за время нашей службы ни один китайский пуховик не просочился. Потому что мы тогда были если не в стадии подготовки к войне, но близко к ней. Были боевые действия, замаскированные под пограничные инциденты. И когда ты два года находился под действием программы «Время»… Это же самые махровые времена — 76–78 годы. Я в 80-м году демобилизовался. Меня пригласил замполит роты в ППС Железнодорожного райотдела. Тогда просто молодых парней приглашали с целью продолжения работы. Он мне расписал такие прекрасные перспективы, что я оттуда вышел, удивляясь, как это я все еще не милиционер. А потом, когда ты уже попадаешь в систему, ты понимаешь, во что ты втюхался, но тут два варианта: либо уже свято исполнять свой долг, либо…

— То, во что вы верили, вы в этом разочаровались? Как у Познера, знаете, книжка есть «Прощание с иллюзиями». Во всем?
— Не во всем. Я долго шел этой дорогой. Я пошел даже вступать в партию. Причем пошел туда вступать не с целью каких-то благ получить, а я почему-то свято верил в то, что можно как-то изменить изнутри, потому что тогда четко вбивалось в голову, что там на низовых организационных местах может человек продвигать свои идеи. На первом же партсобрании я понял: какие, на фиг, идеи? Выжить бы! И тогда ты понимаешь, что миром правят совсем не восторженные романтические люди.

— Вы очень активную позицию занимаете в истории с «Пассажем». Вы на стороне тех, кто против демонтажа. Почему?
— Дело в том, что это же не первый памятник, который я пытаюсь защитить своим мнением…Понятно, что мы проиграли уже изначально, потому что это…

— Потому что есть право частной собственности, я напомню.
— Право частной собственности не должно касаться твоего и моего права. Почему право частной собственности лишает нас половины сквера, ставит в середине дом?

— То есть дело не в здании «Пассажа», дело в сквере?
— Дело даже не только в сквере. Ну, все прекрасно понимают, это как заменить одно слово: милицейский-полицейский. Ровно точно так же они ломают здание, но называют это все «реконструкцией». Я ведь читал внимательно, там же написано, что одна-то стена должна быть нерушимая, а другую можно потом восстановить такую же. Второй момент — это здание будет ужасное и некрасивое. Вот слева серое, более-менее приличное здание нашей мэрии. Справа вот это серое и тут вот, извините меня, мечеть – храм Христа Спасителя – Зимний дворец? Это все вместе там.

— Я хочу просто понять, чего вы добиваетесь? Чтобы на этом месте было какое-то другое здание, другой проект? Чтобы сквера было больше? Чтобы здание было меньше?
— Сейчас уже поздно размахивать после пожара насосом. Понятно, что здание уже обречено, и ничего уже не сделаешь. Надо строить. Но, например, в Москве принят прекрасный закон, который очень подрезал крылья вот этим вот хамоватым застройщикам: вновь построенное здание не должно превышать объемы снесенного. И тем самым они пресекли этот ужасный рост Москвы в центре. Здесь у нас такого закона нет. Я совершенно отчетливо понимаю, что нет этого здания, и уже про него нужно забыть, потому что если его сейчас бросят — оно рухнет. Потому что они все для этого сделали: для этого пять лет не ремонтировалось здание. На этом здании была бирка, это здание охранялось государством. И когда я смотрю, как нагло попираются права этого государства… Я все-таки патриот. Чернецкий говорит: «Что там было защищать?». Там нужно защищать несколько веков строительства. Как–то ко мне приехали друзья и говорят: «Вован, покажи город, чтобы мы понимали, что мы находимся в Свердловске и больше нигде». Я сел и 20 минут чесал репу.

— Ну хоть одно здание можете назвать?
— Так их все меньше и меньше. Как Волович в свое время говорил: «Нет того Екатеринбурга, который я любил!». Мне понравилось, один умный человек сказал страшную вещь. Он сказал: «Нам дали свободу слова, но полностью лишили это слово какой-то силы».

— О свободе слова, как раз сами и подвели к следующей теме. Как вы относитесь к предложению Бориса Ефимовича Немцова бойкотировать «НТВ»? Для вас это очень актуальная тема. Вы спели не так давно песню против «НТВ», песню группы «Алиби» «Козявка».
— Кстати, ужасная песня, и я на самом деле сожалею. Не о тематике, а просто это было сильно неподготовленно. Обидели очень сильно моего друга.

— Речь о Евгении Вадимовиче Ройзмане?
— Да. Могу смело назвать его если не другом, то хорошим товарищем. Я родом из тех вот дворов 70-х годов; когда друзей обижали, мы вставали, мы шли бить морды, морды били нам. Это была та история, хамоватая передача. А песня дрянная, ну, что тут скажешь? А что касается Немцова и бойкота «НТВ» — ну, это глупость сивой кобылы. Как бойкотировать? Я давно бойкотирую то, что мне не нравится. В моей жизни нет шансона, в моей жизни нет дрянных передач, в моей жизни нет фильмов Гай Германики. Нас лучше воспитывали что ли, нас лучше обучали. Мы знаем, что такое полутона. Я всегда говорю, что красота и полнота мира не в черных и белых цветах, она в полутонах, то есть, знаешь, вот эти перепады цветов, это вот более глубокая палитра. И я умею читать, и мои друзья умеют читать между строк. Я не очень люблю интернет в силу того, что там, если ты не поставишь смайлик, то никто уже в твоих словах не ковыряется и какого-то второго смысла не ищет. Вот смайл стоит — все, человек шутит. Смайла нет — ох, ты бляха муха, это что такое? Это неправильно.

— Надежда есть на интернет в плане свободы слова?
— Да. И давно, и везде, и уже это происходит. Если тебе не нравится, что к твоей национальности кто-то не так относится, начинается жуткий визг. Если ты как-то неправильно ориентирован в плане сексуальной ориентации, это вообще, это не дай боже.

— Ну, у нас очень шовинистская страна.
— Ничего страшного. Все кричат: «Европа! Европа!», а мы к Европе-то ведь старательно не хотим прийти. Возьми недавнюю историю, когда один блогер, я его знаю, как выяснилось, наехал на телеведущего, которого я тоже знаю…

— Сохович-Канаровский, блогер, и Алексей Назаров, телеведущий.
— А тоже общество разделило их.

— А вы не подменяете понятия: горстка активных интернет-пользователей и общество? Вы думаете, общество знает, кто эти два человека?
— Дело не в том, что их не знают, просто я говорю о каких-то вещах, которые меня затронули. Там суть ведь в чем? Идет человек по тротуару, видит херово запаркованную машину. Ну, грубо говоря, она просто стоит на тротуаре и мешает людям. Он позвонил в милицию и сказал, что здесь неправильно запаркованный автомобиль. Этот автомобиль оказался специального человека, которого мы сейчас уже обсудили, и общество, как обычно, разделилось на две части: те, кто кричит, что один стукач, а вторые, что он поступил правильно.

— В каких социальных сетях есть Владимир Бегунов?
— Практически во всех значимых, интересных.

— Facebook, Livejournal, что еще?
— Журнал — это вообще любимая форма. Ну, понятно, что этот детский «Контакт», недавно к старикашкам вернулся, уходил надолго, вернулся в «Одноклассники».

— А у вас клоны есть?
— Как выяснилось, есть. Ну, значительно меньше, чем у Володи Шахрина, что Вована и удивляет, и бесит. А меня заставляет не понимать.

— А вы пытались с ними контактировать?
— Да, только меня потом банят и жалуются, а я еще и крайним остаюсь. Я одно время пытался «ВКонтакте» бороться с ними. Хотя, честно говоря, не очень понимаю механизм. Я могу понять, допустим, трансвеститов переодевающихся, это как-то можно понять.

— Володя, никогда не думали о том, что было бы, если бы все-таки вы пустились в одиночное плавание, без «Чайфа».
— Иногда задумываешься в дурном сне, но мне о чем жалеть-то? Во-первых, мы с Вовкой дружны черт-те сколько лет. Мы женаты на наших женах, мы с ним почти одновременно же переженились. То есть у нас вот так вся жизнь идет, мы как-то вместе. И дело, которым мы заняты, тоже. Когда ты понимаешь, что твоим детям не стыдно говорить, чем занят их отец, это вообще, я считаю, высшая награда. Вот реально. Потому что сейчас есть куча передач типа там «Дети великих». Я смотрю на них, и мне смешно: какие, на фиг, понимаешь, там?.. Вот у наших детей замечательные отцы, как мне кажется, хотя моим не пожелаешь такого отца, как я. Наверное, я хороший, но заветы доктора Спока я редко соблюдал.

— Зато буквально на днях, этим можно гордиться, эти отцы выступали в центре Лондона, но, что меня удивило, на Масленицу. У них действительно так отмечают широко Масленицу? Это в стране, где недавно запретили нательные кресты христианам носить на работу! Удивительно.
— Понимаешь, там мы с Севой Новгородцевым разговаривали на многие темы, в закулисном пространстве, и он говорит, что сейчас, именно сейчас, русская община стала крепнуть. Если, — говорит Сева, — в первые годы миграции, когда, увидев русского, ты сторонился его, потому что на 80% он мог быть кэгэбэшником. Сейчас как раз русские объединяются, и все эти традиции стали соблюдаться.

— Березовский-то под руку с Чичваркиным пришли на концерт?
— Чичваркин был, говорят, я как-то прозевал его. С Березовским у нас Димка Гройсман пересекся в ресторане Новикова. С Абрамовичем мы виделись в прошлый раз, это было в Австрии. Он футболист же у нас, вот и мы на футболе были. Лондон вообще уникальное место, один из любимейших городов. Вот будь ты там даже кривым уродом с тремя ногами и что-то там с головой — ты найдешь место, где будешь счастлив.

— Дайте совет тем людям, которые хотят бросить курить.
— Со стороны ничего не придет, только изнутри. Я когда бросал курить, для себя придумал такой слоган: «Подари себе день жизни». Я очень тяжело болел гриппом, а потом пару ночей боялся задохнуться. Мне это очень страшно. Я понимаю, что все мы не вечны, но мне очень не хотелось бы задохнуться, и вот у меня в голове это как-то штырем встало, что дай-ка я вот лишний денек себе подарю.

При подготовке материала использованы фотографии с сайтов http://www.photosight.ru, http://club.foto.ru,http://ria.ru/photolents/, http://www.tusovok.net/, http://ae96.ru/.