Вадим Дубичев: Власть не должна шататься по борделям!

Кто-то занимается борьбой с наркотиками, кто-то борется со спаиванием российского народа. Известный политолог, советник губернатора Свердловской области по информационной политике Вадим Дубичев обратил внимание на самую древнейшую профессию — проституцию. Разговор о том, что в понимании российского народа «хорошо» и что же в его понимании «плохо».

— Вадим Рудольфович, недавно вы сказали, что проституция в Екатеринбурге уже легализована? Такая скользкая тема вами выбрана...
— Ну, не только в Екатеринбурге, в России в целом и в Свердловской области, но в Екатеринбурге это наиболее явно и очевидно, потому что здесь более высокий уровень жизни, большой современный мегаполис, и это просто бросается в глаза. Тема, в общем-то, достаточно давно меня интересовала, и я честно ее изложил, когда писал первый пост в своем блоге, откуда это вылезло. Еще несколько лет назад я пытался во время одной из избирательных кампаний подвинуть избирательный штаб нашей партии власти на то, чтобы эту тему как-то инициировать.

— Вы считаете, что эта тема сейчас волнует людей?
— Я думаю, что это многих волнует и беспокоит. Мне тогда сказали, типа того, что это никому не нужно, никому это не интересно, давай не будем заниматься ерундой.

Нормально то, что происходит, и многие уже привыкли, и даже не только те, которые являются реальными или потенциальными клиентами — крышевателями или рабочей стороной этого поганого бизнеса, но и обыватель, обычные мамы-папы, которые, в общем-то, казалось бы, должны как минимум с омерзением ко всему этому подходить. В общем-то, все успокоились. Ну, есть и есть. Ну, как с продажей водки в магазинах, что тоже уже вариант наркомании, но тоже уже все к этому привыкли. Для того чтобы получить обратную связь, я завел блог. Понятно, что в блогосфере — это был мой первый блог, я для себя тоже изучал всю эту технологию. Я понял, что блогосфера — страшно продвинутая тусовка, но крайне далеки они от народа, как сказали бы, может быть, раньше. Это очень ограниченный круг, такая постоянная и достаточно косная, в каком-то даже смысле консервативная тусовка, у которой есть какие-то свои принципы, свои представления о том, что такое хорошо, и круг таких людей необычайно мал в Екатеринбурге, мне кажется, это вообще несколько сотен человек — и все. Кто шатается, как по вечерам с одного фуршета на другой, так же шатается с одного блога на другой, снимая пенки, высказывая свои мысли. Это, безусловно, абсолютно либеральные люди с достаточно высоким уровнем жизни, как правило, мужики причем, а отнюдь не девушки, и у них свое представление о той проблеме, которую я поднял, и в основном оно было абсолютно лояльно.

— И как они отреагировали на ваш пост в блоге?
— Немного было комментариев. Были те, кто пытался разобраться, во-первых, в проблеме, понять меня и, может быть, даже в чем-то совпасть по ощущению того, что происходит.

Вторая реакция была очень частая: люди уходили от разговора о конкретной реальной жизни и этой проблематики в какие-то заоблачные выси общих рассуждений, где все было не так страшно и все было не так противно, и все казалось достаточно мирным, симпатичным. Милые симпатичные девочки занимаются в свободное время тем, чем они хотят, а милые симпатичные господа к ним приходят, пользуются ими и даже еще денежку дают. То есть абсолютно идиллическая картинка, не имеющая никакого отношения к реальности, но тем не менее позволяющая психологически этим людям уходить от личной ответственности от этого вот дерьма, понимания, что это абсолютно криминальная, страшная, преступная отрасль.

— Ну да, человек отгородился и порассуждал.
— Да, это такая заслонка, защита, фильтр от реального мира. Поэтому у меня, честно говоря, смешанные ощущения остались после этого небольшого моего такого исследования. Во-первых, тема многих задевает, безусловно. Она их царапает. Люди стараются увернуться от этого «царапания», как от колючего куста, обойти его стороной и не замечать. То есть на самом деле существует такая в обществе установка некоего психологического примирения с этой отраслью, пока человека лично не коснется, его судьбы, его родственников. Ну, как наркомания. Я вообще понял, что на самом деле в обществе сейчас отношение к существованию, к легализации проституции такое же, как к наркомании. По структуре, по контенту, мне кажется, очень похожи наркомания и проституция, то есть это тоже отрасль криминальная, колоссальная, за которой стоит организованная преступность. Во-вторых, это отрасль, куда силком, конечно, в основном, особенно на низовых дешевых борделях, вовлекают российских девушек. И вот этого тоже люди стараются не замечать.

— Погодите, а клиентура же разная бывает.
— Туда ведь очень редко ходят красивые, симпатичные ребята типа нас с вами, туда ходят в основном сексуальные маньяки, просто уроды, которые не могут устроить свою психологическую жизнь в силу ряда причин, физиологических уродов там достаточно много бывает. Это люди, которые нормальными способами не могут выстроить семейную жизнь, либо им чего-то не хватает, вот они и идут. Кроме того, за всем этим стоит коррупция, конечно, колоссальная, потому что такая отрасль, в которую вовлечены даже в одной Свердловской области десятки тысяч людей со всех сторон, она не может быть не коррупционной. Значит, кому-то отчисляют, кому-то платят. Это же теневая экономика, понятно, что налоги с этого всего не платятся, это все идет на подкуп. То есть это идет развращение уже не социальное, не криминальное и уголовное, а уже экономическое в том числе. Много пришлось выслушать просто бреда насчет того, что мы решим все проблемы проституции, если мы ее легализуем. Но это такая же абсолютно идиотская софистическая постановка вопроса, как то же самое, что давайте бороться с убийствами или с похищением людей ради вырезания у них человеческих органов. Давайте эту отрасль, чтобы ее победить, легализуем. Или давайте наркоманию легализуем, тогда мы ее победим. Ну, бред сивой кобылы. Я думаю, что, конечно, частично это были искренне заблуждающиеся люди, но частично это, в общем-то, позиция тех людей, кто за этим стоит. Они достаточно сильны, вообще в Свердловской области это богатое лобби, они, в общем-то, себе уже пролоббировали такую ситуацию, когда проституция по сути дела легализована.

— В Екатеринбурге есть салоны, где предоставляются так называемые «эротические услуги». Причем они этого не скрывают.
— Ну, салон — это одно, ведь есть еще и банально — на Щорса идите, вон вечерами стоят эти девчонки. Один там кто-то со мной спорил, написал, что Дубичев хочет возвращения в Советский Союз, где не было секса. Вот ничего подобного, это тоже софистика чистой воды. Я не идиот и ничего против секса не имею. И наоборот, я люблю секс. Это абсолютно разные вещи. Проституция не является синонимом секса.

Проституция — это криминальная отрасль, где девчонок и женщин используют. Они жертвы в этой системе на самом деле. Сутенеров, тех, кто крышует это дело, — без разницы, уличные ли это бандиты либо это какие-то чиновники — их нужно, конечно, выявлять и просто сажать. Сажать показательно, грубо и зло, так же, как это делается с наркобарыгами. Девчонок нужно освобождать от этого плена, естественно. Понятно, что проституция, как любое социальное явление, было, есть и будет. Тут вообще вопросов нет. Если это неприемлемо, если это гоняется, если это загнано глубоко куда-то в подполье и это не носит массового характера, туда не вовлечено очень много людей и, соответственно, минимизировано его воздействие негативное, вот тогда это можно считать здоровым обществом. И, соответственно, там, где это пышным цветом расцветает, это ненормально. Это значит, что что-то неправильное происходит в мозгах людей, теряются ценностные ориентиры, и размывается вот эта банальная простая система, шкала человеческих ценностей: что такое хорошо и что такое плохо. Что само по себе очень опасно.

— Были ли какие-нибудь реальные предложения, как бороться с проституцией?
— Было несколько интересных звонков. Артемьев Андрей написал любопытно. Он правильно обратил внимание на то, что нужен федеральный закон, где четко бы все расшифровывалось. Что такое проституция, кто такой сутенер.

И то, что Госдума не хочет это делать, я тоже считаю неправильным. Это именно они должны все прописать, законодатели. Я думаю, что у нас существует такое шапкозакидательство, что мы приняли закон — и решили проблему; но жизнь идет своим путем, а закон лежит в виде такой бумажки на столе. Пока некая критическая масса пап и мам не создаст такую ситуацию, что это абсолютно ненормально, это неприемлемо, и мужикам будет стыдно ходить в публичные дома, они хотя бы этим хвастаться не будут, как сейчас.

Вот когда это станет абсолютно неприемлемым, когда работать в публичном доме тоже будет стыдным, и когда сутенер будет сидеть в тюрьме, вот тогда — это нормальная ситуация. Я эту тему поднял, я свою часть дороги прошел и готов дальше эту тему понимать. Какого-то массового ажиотажа со стороны не только «Единой России», но и КПРФ, и «Справедливой России», и ЛДПР я не услышал.

— Тишина? Никто никак не отреагировал?
— Тишина. Вакуум вообще. Как будто ничего этого не существует. Проще сидеть «Единой России», рассказывать про экономические достижения, а оппозиционным партиям привычно перемывать кости единороссам как «партии жуликов и воров». Все, на этом они зациклились и ограничились, дальше они идти не хотят. А власть должна на эту тему задумываться, и партия должна задумываться и в первую очередь подавать личный пример — не шататься по борделям.

— Ну, или во всяком случае не замалчивать проблему.
— Ну, сначала с себя надо начинать — не шататься по борделям. А то человек шатается по борделям, а потом в телевизоре он будет выступать, что это все нехорошо. Это тоже уже говорит о разрушении психики.

— Почему у нас мнение народа таково: проституция есть, существует, и это нормальное явление? Но в то же время их пугает мысль — если в этой структуре окажется их дочь, сестра, жена, то вот это все очень плохо.
— Я как раз недавно разговаривал с человеком, который также очень легко разговаривал про проституцию, про легализацию, что это все хорошо, мило, да пускай это все существует. Я допускаю, что он сам этим даже и не пользовался, брезговал, но допускал. Когда я ему сказал: «Ну ладно, ты всем остальным можешь позволить этим заниматься, — а я знал, что у него дочь есть, — а для своей дочки-то ты готов, готов, что ее будут пускать по кругу, на субботниках будет отрабатывать, с уродами толстопузыми спать по 20 часов в сутки и т. д.? С ней будут делать, что угодно».

Он даже не задумывался, что все, что он говорит, другим можно, а ей — нельзя. Я спрашиваю: «А почему, собственно говоря? А чем твоя дочка хуже или лучше всех тех девчонок, что у нас тут живут и работают?» И диалог на этом прекратился, и спор прекратился. Ему нечего было сказать. Поэтому меня, честно говоря, бесят вот эти вот общие разговоры, когда люди готовы применять свои общие рассуждения к кому-то другому, а к себе либо к свои близким — нет. И вот это хорошо. Может, это даже хорошо, хоть это у них остается в памяти.

— Все реально понимают, что ситуация такая существует, но пока она не касается нас.
— Да, поэтому все, кто рассуждает на эту тему, — не надо общих слов! Поговорите о своей маме, о своей жене, о своей дочке и поставьте их на место девчонок, занимающихся проституцией. А тем, кто не хочет или не готов с этим мириться, я пожелаю встретиться с собственной дочкой в публичном доме: вы — клиент, а она проститутка... Это тот путь, которым вы идете.